— Ты пришла поговорить? — наконец догадалась ведьма. — Именно. — Идем, — уже без намека на веселье сказала женщина. Мы пошли… в ту самую беседку, где я когда-то ужинала с Динаром, а эта самая ведьма травила меня вином с волчьей ягодой. Едва подошли к овитой железной лозой обители разврата, ведьма опустилась на колени и положила обе ладони на первую ступеньку. В тот же миг железные прутья ожили. С нескрываемым изумлением я проследила за тем, как лоза, несомненно, из голубой готмирской стали, прорастает сотней побегов, а те в свою очередь разветвляются и оплетают уже имеющееся плетение, да так, что стены вскоре стали монолитными, без единого просвета и только вход оставался открытым. — Входи, — прошептала Мейлина. — После вас, — и это не было данью вежливости, скорее гарантом собственной безопасности. Кивнув, она вошла первая. Я следом, и стоило ступить в беседку, как стальная лоза срослась за моей спиной, запечатывая вход и погружая пространство в полный мрак. Однако уже в следующую секунду вспыхнули свечи, и первое, что я увидела, было насмешливой улыбкой Мейлины. — Жутковато, — оглядываясь, сообщила я. — Боишься? — Я? — Невесело рассмеявшись, искренне ответила: — Мейлина, я замужем за кесарем, так что самое страшное в моей жизни уже случилось… Больше бояться нечего. К сожалению, я даже не иронизировала. — Ты не любишь его, — грустно прошептала ведьма и присела на уже печально знакомую мне перину. — А я должна? — изумленный вопрос сам собой сорвался с губ. — Не любишь… — простонала она. Та-а-ак, кажется, я пришла по нужному адресу. — Спрашивай, Катриона Ринавиэль Уитримана, последняя из магов жизни, первая из обретших власть силы земли, единственная супруга Араэдена Элларас Ашеро. — А вы весьма осведомленная особа, — подметила я и все же села на край перины, старательно сохраняя равновесие. — Подушку подложи, будет удобнее, — посоветовала ведьма. Я подложила, стало удобнее. И вот теперь пришло время для вопросов. — Сколько вам лет? — начала я. — Больше трехсот, — Мейлина грустно улыбнулась. — Замечательно! Не знаю, как она относится к своему солидному возрасту, а меня он обрадовал. Он свидетельствовал о том, что кесарь тут не единственный долгожитель и что ведьма знает очень многое, собственно, о самом кесаре. Заметив мой энтузиазм, старая женщина усмехнулась. Встала и, подойдя к свечам, начала свой рассказ. — Мой огонечек был у тебя, да? — печально спросила ведьма. — Был… ведь ты догадалась, к кому следует прийти за ответами… — А я их получу? — осторожно интересуюсь, так, на всякий случай. Потому как я ответы получу при любом раскладе, даже если придется применить силу. — Спрашивай… — едва слышно ответила ведьма. Вот и замечательно. И я начала с того, о чем не было сведений в законодательных актах и сборниках указов, просмотренных мной, должна признать, без особой тщательности. — Как кесарь попал в наш мир? Резко развернувшись, Мейлина смерила меня взглядом непроницаемо черных глаз, хотя еще несколько мгновений назад я могла поклясться в том, что они были неприметного серого оттенка. — Кто поведал тебе? — вопросила ведьма, но тут же добавила: — Это уже неважно… Ты желаешь узнать ответы, Катриона Ринавиэль Уитримана. Что ж, я расскажу тебе… Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. — Он появился неожиданно… Среди песчаных холмов Либерии в земле, что прозвана Мертвой пустыней, в темноте ночи мелькнув яркой звездой. Его появление всколыхнуло горы, расплескало моря… — Произошло землетрясение, — догадалась я. Не люблю сентиментальные повествования. — Не перебивай, — потребовала Мейлина. — Молчу. Смерив меня недовольным взглядом, ведьма продолжила: — Я была там. И моя мать… Неожиданно! Вежливо молчу, готовая заинтересованно внимать и далее. — Мы пролетели над пустыней в поиске упавшей звезды и нашли… его. Продолжаю молчать, несмотря на накопившиеся вопросы. — Искалеченным трупом, вот кем он был… — Мейлина вздрогнула и обняла себя за плечи. — Без глаз, с разорванным горлом, с сердцем, пробитым тремя кинжалами, с животом, изрезанным клинками… У Араэдена оказались изломаны руки, на ногах его были перерезаны сухожилия, кости ног раздроблены… Мило. — Это был практически труп, но Араэден дышал вспоротыми легкими и жил… Представила себе картину… Поняла страшную истину — кесарь неубиваем! Все плохо! Все еще хуже, чем я представляла. А Мейлина продолжала повествование: — Моя мать не смогла оставить его. С трудом мы перенесли светловолосого мужчину домой, в ТарЭн. ТарЭн… знакомое название. Вспомнила древнюю карту ойкумены, осознала очередной неприятный факт — сейчас на месте этого городка располагается Праер, столица Прайды. Символично… — Возложив тело на алтарь, мама извлекла клинки из сердца… и хлынула алая кровь… Я вздрогнула, представив, как все было… Алая кровь… Мерзко, конечно, причем исключительно от осознания того факта, что она таки вся не вытекла. Мерзко и прискорбно. Но три клинка, кому же они принадлежали? Впрочем, я догадывалась кому, — идиотам! Следовало кесарю голову рубить, а не сердце дырявить! Идиоты! — Это не было оружием нашего мира, — продолжила Мейлина, — кинжалы, едва освобожденные из плена плоти, взметнулись мириадами золотых и багряно-красных искр, исчезнув навеки. А кровь продолжала неторопливый бег из истерзанного сердца… но оно продолжало биться. Неубиваемый… плохо. Очень плохо. С другой стороны, остается вариант с отрубанием головы. По-моему, без головы еще никто не выживал. Определенно, я не знаю никого, кто сумел бы выжить без головы. Хотя мне неизвестны и те, кто сумел бы выжить с тремя кинжалами в сердце… Считается, что наличие и одного колюще-режущего предмета в столь жизненно важном органе — уже гарантия путешествия индивида в преисподнюю… И все же отрубание головы, без сомнений, надежнее! А Мейлина продолжала: — Мама пыталась излечить спасенного, но наша магия протекала сквозь него, не причиняя вреда и в то же время не исцеляя истерзанного мужчину. Мы не могли ничем помочь ему, но и убить того, кто жил вопреки всему, оказались не в силах. Жаль. Очень-очень жаль. — И? — нетерпеливо вопросила я, до крайности разочарованная полученной информацией. — Араэден несколько месяцев недвижимо лежал на алтаре. Мама старалась облегчить его участь, смачивая губы водой, ведь пить в его состоянии было убийственно… А я бы поднесла чарочку… и не одну. — Время шло, спасенный приходил в себя. С тихим хрустом сращивались кости, там, где гнила истерзанная плоть, появлялись участки здоровой кожи, кровь, что не переставая стекала из ран, вскоре остановилась, а после зажило и сердце. И в один день там, где были пустые, выжженные глазницы, появились два сверкающих кристалла… Нервно сглотнув, вспомнила взгляд кесаря. Да, определенно те, кто желал отправить его в мир иной, приложили максимальные усилия для этого, но император все же выжил… А голову отрубить не догадались! И вот никогда не замечала в себе столь явной кровожадности, но учитывая все, что сей полутруп впоследствии сотворил в Рассветном мире, сейчас я очень сильно жалела, что убийцам великого Араэдена не хватило мозгов попросту отрубить ему голову! Болваны иномирные! — В общем, он выжил, — подытожила я. — Дальше! — Когда он встал, мама плакала от счастья, — прошептала Мейлина. — А кесарь молча смотрел на нее своими странными глазами, хмурясь от того, что не понимал ни слова. Мы научили его языку, мы поддерживали его, когда он делал первые шаги, мы были первыми, кто узнал: Рассветный мир — тюрьма для него. Да… но тюремную камеру он превратил в личную резиденцию! В целый полностью подвластный ему мир! В общем, нахмурилась и слушаю дальше. — Шли годы, — продолжала ведьма. — Араэден был лишен магических сил, но… — Стоп! — Я вскочила. — Что значит: «лишен магических сил»?! — В нем не было магии, — подтвердила Мейлина, — только невероятная живучесть. А вот это было крайне любопытно. Ибо у меня имелись веские предположения, что один дар у кесаря все же присутствовал изначально. — Мейлина, — я вновь опустилась обратно на перину, — еще раз — магии не было? Совсем? Ведьма грустно улыбнулась и, отрицательно покачав головой, поведала: — Араэден много раз пытался сотворить волшебство, но каждый раз терпел неудачу… Злился, приходил в ярость, но ничего не мог с этим поделать. Он говорил, что его сила осталась в Мире Света, а здесь он слаб, как последний эллар, что имеет лишь толику крови.