— Нет никакого желания подрывать экономику Оитлона. — Понимаю, — согласился Свейтис, — будем искать варианты. Мы вернулись к ужину. Настроение у всех троих было нерадостным, состояние усталости отражалось на лицах, а масштаб предстоящей работы угнетал. У меня же помимо всего вышесказанного присутствовал еще и страх — кесаря все не было. А ожидание предстоящего наказания чрезмерно нервировало! — Ваше высочество… простите, величество, — Райхо виновато улыбнулся, — у меня есть идея по поводу контроля над подвластными государствами. — Да? Я слушаю. — И усталости как не бывало. Однако ответил мне не Райхо и даже не Свейтис: — Это плохая идея, — ледяной и в то же время ленивый голос кесаря заставил всех вздрогнуть. Я едва не опрокинула бокал, Свейтис все же уронил хлеб, у Райхо упала вилка. Сдерживая собственный страх, медленно повернулась на голос и узрела супруга, сидящего в одном из кресел. Араэден насмешливо склонил голову набок, встретив мой взгляд. Страшно… но, несмотря на собственные чувства, я нашла в себе силы встать и склониться в глубоком реверансе. Это заставило обоих секретарей подскочить и тоже склониться перед повелителем… Ужас, ледяной ужас словно наполнил все пространство этой только что уютной гостиной. — Да-да, я понял, вы чрезвычайно рады меня видеть, — насмешливый тон кесаря заставил мои руки мелко задрожать, — садитесь и продолжайте трапезу. Сели! Мы подчинились мгновенно, однако есть никто не торопился. Вполне обоснованно опасались подавиться. Чуть повернув голову, заметила, что кесарь что-то пьет. Причем из бутылки. И там, кстати, немного осталось. Потрясающе, мой супруг не только бессмертный и жестокий, он еще и пьяница… в смысле пить изволит. В ответ на данное предположение на меня так посмотрели, что желание и дальше размышлять над поведением кесаря отпало мгновенно. — Заложники, — вдруг произнес император. Мы все трое вздрогнули, даже стол задрожал, и ответом на нашу реакцию был веселый смех. — Заложники, — повторил кесарь. — От каждого правящего рода по одному заложнику. Желательно брать детей, еще лучше — наследников. И воспитывать их здесь, при дворе, в атмосфере почитания традиций и величия Прайда. А идея не лишена смысла. — О да, коварная моя, — супруг хмыкнул, — у меня много славных идей… для трупа, коим ты, как выяснилось, желаешь меня видеть! И столько обиды и ярости в словах… как будто я единственная желаю его смерти… да тут каждый второй, а то и первый, повинен в данном преступлении, что меня лично совершенно не удивляет! В ответ на мои мысли послышался смех кесаря. Громкий, издевательский… И почти сразу последовало резкое: — Оставьте нас! Оба секретаря поднялись, вновь низко поклонились кесарю и покинули собственных правителей. А я осталась наедине с супругом… Ярко горели магические шары под потолком, за окном шумел жаркий и сухой летний ветер, пришедший из бескрайних степей, где-то вдалеке слышалось завывание собаки… Дохлый гоблин, страшно-то как… Сложила руки на коленях и сжала до боли, стараясь унять дрожь… Украдкой взглянула на кесаря. Он, вопреки обыкновению, сейчас был в черном. Черная рубашка с развязанным воротом, черные брюки, черные туфли с чуть зауженным носком, в то время как в Прайде таких никто не носит. Кесарь, прерывая мои безрадостные мысли, махом допил вино. В следующую секунду пустая бутылка исчезла, и появилась другая, полная и запечатанная. Воск медленно испарился с горлышка, пробка открылась сама, а супруг, не сводя с меня взгляда мерцающих глаз, сделал неторопливый глоток, чтобы затем вновь водрузить бутыль на подлокотник своего кресла. Судя по всему, император явно готовился высказать все, что думает по поводу моих откровений на Вишневом острове. Очень-очень глупый поступок с моей стороны, но кто же мог подумать, что какой-то кесарь ей роднее и важнее Динара, который считает ее своей второй мамой! Араэден ухмыльнулся и вновь приложился к бутылке, чтобы, опустошив почти до конца, тяжело и как-то устало вернуть ее в исходное положение. Не хотелось даже думать о том, что я сейчас услышу. И так ясно, что ничего хорошего после посещения Мейлины кесарь мне не поведает. С другой стороны, ничего ужасного я не совершила! — Совсем ничего? — император медленно поднялся, неторопливо подошел, водрузил уже пустую бутыль на стол, а его руки сжали мои плечи. — Ты действительно так думаешь, коварная моя? — Наклонился, и его губы скользнули по моему уху. — Безжалостная моя… кровожадная моя… Так, значит, отрубить голову, да? Кесарь плавно обошел меня. Остановившись за спинкой стула, опять же медленно склонился, убрал волосы с правого плеча, открывая шею, вновь сжал могучими руками мои, ныне весьма хрупкие, плечики. — Жестокая моя, — вернулся к эпитетам в адрес собственной жены император, почти лаская губами обнаженную кожу. И непонятно отчего вдруг стало гораздо страшнее, чем было сих пор, хотя казалось, что сильнее бояться уже невозможно. Мой разум упорно доказывал, что ранее кесарь уже целовал меня в это весьма чувствительное место, и ничего, кроме приятных ощущений, я не испытывала, но, вопреки всем доводам логики, стало страшно. И с каждым мгновением становилось только страшнее. — Да, тебе есть чего бояться, единственная моя, — прошептал супруг. Однако действия Араэдена завораживали. Нежные, бережные поцелуи, и губы едва-едва прикасаются, будто крылья мотылька, а когда кожа покрывается мурашками, поцелуи становятся страстными, почти обжигающими. Легко — страстно, холодно — жарко, медленно — стремительно… Ощущения, столь непривычные для меня, нарастали, наполняя тело чем-то совсем непонятным. И в какой-то миг я расслабилась, поддавшись вихрю сменяющих друг друга ощущений. Кесарь словно этого и ждал, и, остановившись на миг, он почти простонал: — Беспощадная моя… — и я ощутила острые клыки на своей шее. В следующую секунду произошли одно за другим три события: 1) кесарь сжал зубы, прокусив кожу у основания шеи; 2) сработал портал шенге — вспыхнул огнем, затем ослепил белым сиянием и был уничтожен императором; 3) зубы пресветлого сжались сильнее, и я ощутила, как кровь стекает по плечу на грудь и ниже, пропитывая ткань платья… Боль была настолько ошеломляющей, что хотелось орать во все горло, но страх, столь же липкий и тягучий, как сбегающие алые капли, вынуждал молчать и не шевелиться… А в голове панически билась лишь одна мысль: что происходит?! Что?! Что… Кесарь остановился и прошептал: — Уже все, Кари Онеиро. Теперь все. Все… Странная мысль мгновенно мелькнула в сознании: «Я выжила?» — Как видишь, нежная моя, — он едва слышно усмехнулся, — ты жива, как я и обещал. И на смену зубам пришли губы, а там, где они прикасались, боль сменялась легким ощущением дискомфорта, но вскоре и это ощущение исчезло. Кровь остановилась. А кесарь неторопливо отошел от меня, вернулся к тому же самому креслу, и в его руке появилась новая бутылка с вином. Когда он опустился в кресло, устало и уже не скрывая факта своей нетрезвости, я поняла, что все действительно закончилось… Просто закончилось. Уже все, Катриона, все… — Именно, — подтвердил кесарь и грустно улыбнулся. — Уже все, нежная моя… и для тебя… и для меня. Подступившие рыдания я подавила волевым усилием. Выпрямилась, взяла салфетку, нервным движением попыталась вытереть кровь. О Великий Белый Дух, дай мне силы не скатиться до истерики, потому как я на грани! — Ты? — задумчиво переспросил император. — Ты не одинока, я сейчас в том же состоянии, Кари. И на смену страху пришла вполне закономерная злость. — Тогда какого гоблина вы только что сделали? — я едва не сорвалась на крик. — И что это было? Наказание? Очередная демонстрация силы? А может, попытка меня убить? Вам что, семейная жизнь уже опостылела?! Так стоило и далее придерживаться холостяцкого образа жизни! Какого демона вы только что располосовали мою шею своими нечеловеческими клыками?! Император расхохотался. Он просто хохотал, чуть откинув голову назад, и в этом смехе было что-то жуткое. Что ж, я нашла в себе силы переждать эту странную реакцию на мои слова. Затем вернулась к разговору: — Почему вы это сделали? — уже тише и спокойнее спросила я. — Почему? — лениво отозвался кесарь. — Причина в том, нежная моя, что ты совершенно превосходна на вкус. В буквальном смысле данного выражения. Я вздрогнула и не сдержалась: — Мне полагается встретить данную информацию с чувством безудержного восторга? Кесарь промолчал, насмешливо глядя на окровавленную супругу. К слову, кровь оттираться не желала. Без воды мне ее, похоже, не смыть… Я нервно прикоснулась к месту прокуса — раны не осталось. Вообще никаких следов. — Нежная моя, — негромко позвал кесарь. Повинуясь, посмотрела на супруга. Император вновь приложился к бутылке, не отрывая взгляда от меня даже в процессе целенаправленного опьянения, затем задумчиво вопросил: — Ты помнишь, что Мейлина сказала о пророчестве? «Отдавшей жизнь за любовь позволь дышать», — пронеслось в моей голове. — Именно, нежная моя, — кесарь грустно улыбнулся. — Но это лишь часть. Истинное пророчество звучит так: «Когда в сердце твоем воцарится нежная страсть, отдавшей жизнь за любовь — позволь дышать». Я не особо вслушивалась в сказанное, так как бесконечно бесило ощущение собственной крови на теле. Хотелось отмыться от теплой тягучей влаги, прикосновений кесаря и чувства собственного бессилия! — Коварная моя, ты не слушаешь, — задумчиво протянул император. — Хотя… возможно, оно и к лучшему… К лучшему?! Мой собственный супруг только что прокусил мне шею, напился моей королевской крови, да еще и нахваливает ее вкус! Что тут произошло к лучшему?! Еще бы причмокнул в знак восторга!