Испугавшись, я заколебалась на миг, но быстро вспомнила о хлысте и, снова задрожав, медленно сделала то, что мне сказали. Проклятье, я сидела лицом к нему. И сейчас, когда Шнейр обустроился на диване, его глаза находились на одном уровне с тем, что он только что заставил меня продемонстрировать! Еще никогда я не чувствовала себя такой незащищенной – словно на меня смотрел не единственный мужчина, а целая толпа. Причем каждый в этой толпе мечтал то ли бросить в меня камень, то ли подойти вплотную, чтобы ударить меня толстой палкой, прежде чем всунуть ее в мое тело. – Мастурбируй, – коротко сказал надзиратель, даже не шелохнувшись. Я была уверена, что стоит мне начать, и он тут же расстегнет штаны, чтобы достать свой член и дрочить, глядя на меня. Но к моему искреннему удивлению, этого не произошло. Когда я коснулась себя влажными от пота пальцами, мужчина по-прежнему сидел неподвижно. Даже ни один мускул на его лице не дрогнул. Вот только я отчего-то не сомневалась в одном: он не позволит мне слезть с этого стола, пока я не доведу себя до оргазма. А значит, у меня нет другого выбора, кроме как кончить. Кончить, удовлетворяя себя с раздвинутыми ногами на стальном столе, когда за каждым движением моих пальцев наблюдает пара сосредоточенных, невыносимо холодных серых глаз. Мое дыхание участилось и я, сама того не осознавая, просто интуитивно, начала слегка двигать бедрами навстречу своей руке. На несколько секунд я запрокинула голову, надеясь, что если не буду видеть взгляда надзирателя, то смогу немного расслабиться и покончить с этим. Но это, увы, не помогло! Когда же я, выдохнув, снова посмотрела на Альдена Шнейра, когда вновь встретилась взглядом с его ледяными, колючими глазами дикого зверя… мое тело взорвалось от волны экстаза, которая прокатилась по нему сладостной судорогой. Всхлипывая, я со всей силы прижала руку к клитору и, хватая воздух губами, не отрывала взгляда от мужчины, который жадно смотрел на меня, не шевельнув даже кончиком мизинца. – Замечательно. Хорошая шлюха, – проговорил Шнейр, и правый уголок его губ едва уловимо потянулся вверх в зловещей полуулыбке. Все еще не в силах восстановить дыхание, я молча наблюдала за главным надзирателем «Звездного креста», который неспешно встал с дивана, подошел к столу ритмичным шагом и, отстегнув карабин, размотал цепь с ножки стола. После чего с силой дернул за нее, разом повалив меня на стол! В один миг спина ощутила холодную сталь столешницы, и над моим лицом нависло лицо Альдена Шнейра. – Шлюха, тебе не разрешали тут валяться, – безразлично отчеканил мужчина, напряженно проводя хлыстом по моему животу, груди, ключицам… пока его конец снова не оказался на моих губах, по которым легко ударил. – Поднимайся, – приказал надзиратель, снова потянув за цепь. Едва не задохнувшись от неожиданности, я поспешила перевернуться и приподняться, опираясь на локти. После чего послушно соскочила со стола, и хотела было поднять свою одежду, но рука в черной кожаной перчатке снова потянула за цепь. – Ты снова действуешь без команды, шлюха, – прошипел мужчина, притягивая меня к себе вплотную – так близко, что я ощущала исходящий от него жар каждой клеточкой своего обнаженного тела. И хлыст, с гулким шлепком ударивший по моему бедру, заставил снова задрожать, но на этот раз – от позорного вожделения. – Простите, мой господин, – простонала я, поспешив отвести взгляд, когда поняла, что смотрю в эти глаза непозволительно долго. Цинично хмыкнув, Альден Шнейр развернулся и потащил меня за собой… в спальню. Вот только, вопреки моим опасениям, не приказал ложиться на кровать (чего я делать без его приказа, наученная горьким опытом, не стала). На несколько минут надзиратель как будто перестал обращать на меня внимание, хотя я четко осознавала, что это не так, и каждый мой вздох по-прежнему находится под строгим его контролем. Он начал раздеваться. Спокойно, четко, словно подчиняясь какому-то неведомому строевому ритму. Движение за движением, он стягивал сапоги, расстегивал ремень, пуговицы, молнию брюк. Аккуратно развешивал форму на вешалку, пряча ее в шкаф. Это продолжалось, пока на нем не осталось вообще ничего, даже нижнего белья. Но я не решилась пристально рассматривать ни его тренированное тело, ни внушительное мужское естество – просто побоялась задерживать взгляд. Закончив, надзиратель развернулся в мою сторону, но лишь для того, чтобы снова взять в сильные руки другой конец цепи. И, дернув за него, подвести меня к своей постели… где пристегнуть цепь на карабин к ножке кровати. – Как и положено шавке, спи на полу, возле моей кровати, – высокомерно сообщил Шнейр, взглядом указывая на черный овальный коврик. – Надеюсь, ты и дальше будешь хорошей шлюхой. Более не говоря ничего, даже не прикасаясь ко мне, мужчина лег в постель. Я же, не желая более нарываться, поспешила опуститься на указанное мне место, свернуться калачиком... и с силой стиснуть зубы в приступе тихого гнева, который этот мерзавец не должен учуять! Нет слов, чтобы выразить, как же мне хотелось придушить его подушкой, пока он спит! Вот только я понимала, что наши шансы не равны, и такой возможности этот мужчина мне не даст. Он бы не стал позволять мне спать вот так, у своих ног, если бы не был уверен в том, что я не смогу ничего ему сделать, даже если решу попытаться. Следовательно, мне оставалось лишь придушить свое негодование, позволив ему уснуть вместе с моим уставшим за двое суток телом. И лучшей колыбельной для меня стало понимание того, что момент расплаты еще наступит. Пускай и позже, но обязательно. ГЛАВА 3. Мифы отверженных Мое календарное «утро» началось с того, что Альден Шнейр разбудил меня ударом хлыста по ягодицам. Испуганно выдохнув, я распахнула веки и подскочила, уставившись на довольно ухмыляющегося надзирателя, который щелкнул карабином. – Проваливай, шлюха, – приказал он, отстегивая цепь от моего ошейника. И мне почему-то показалось, что для моего же блага сам ошейник мне лучше не снимать. Не обращая более на меня внимания, мужчина принялся одеваться. Я же не шибко горела желанием задерживаться в его покоях. Потому поспешила в соседнюю комнату, где нашла свою тюремную форму на прежнем месте, под столом. И торопливо одевшись, покинула осточертевшее место. К величайшему своему сожалению понимая, что мне предстоит еще не раз сюда вернуться. До утренней кормежки, если верить настенным часам, оставалось еще сорок минут, так что я направилась в свою камеру… и лишь стоя на пороге, вспомнила о том, что увидела, когда входила сюда в последний раз. Толкнув дверь, я переступила порог этой серой комнатушки, и нашла ее абсолютно пустой. Тело Джена, естественно, уже давно вынесли отсюда, и даже прибрались. Только вот кровь с пола оттерли не до конца, и ее запекшийся, впившийся в пол след все еще напоминал о том, что здесь произошло. Моим первым желанием было немедленно собрать вещи и перебраться в другую камеру, вот только это, увы, было слишком опасно. Вряд ли я так просто найду пустые «апартаменты», а жить с кем-то мне не только не хотелось, но и не стоило. Здесь же я осталась в полном одиночестве, и не думаю, что кому-нибудь в ближайшее время взбредет в голову поселиться в этой камере, да еще и в обществе «новой игрушки» главного надзирателя. Более того, оставаясь в камере одна, я получу большую свободу действий, таким образом, мне будет проще вести свое расследование, от которого я даже не думала отказываться, несмотря на последние события. Приняв решение, я еще немного повалялась на своей верхней койке (ясно понимая, что в принципе никогда не смогу теперь лечь на койку Джена) и отправилась на утреннюю кормежку. Логично рассудив, что на полный желудок думаться будет лучше. Как ни странно, на мой ошейник внимание обратили все заключенные. И, думаю, именно из-за него никто, даже Фрид, не решился подойти ко мне за завтраком. В результате в радиусе трех метров вокруг меня образовалась зона отчуждения… чему я, не скрою, даже обрадовалась, особенно после вчерашнего. Хотя готова поспорить, очень быстро подобное начнет меня неслабо напрягать. Когда прозвучал сигнал сдавать посуду, я забросила в рот последний кусок черствого хлеба и вернулась к себе. Мне хотелось побыть одной, поразмышлять над тем, как быть дальше, да и просто отдохнуть. Лежа пусть на этой паршивой койке, но хотя бы не на полу. Благо Шнейр вряд ли станет вызывать меня к себе каждую ночь. Если так, то у меня обычно будет возможность выспаться как следует, чтобы после работать трезво. Сегодня же от каких-либо серьезных действий следовало воздержаться – после ночи на коврике я чувствовала себя, словно измятый лист бумаги. Вдобавок, ощущался легкий насморк, а простуда была более чем нежелательной. Возможно, немного позже (если не пройдет само) стоит сходить в медпункт и попросить лекарства. Сейчас же я должна набросать план на ближайшее время. Среди очевидных вещей для меня было то, что мне понадобится некий контакт с другими заключенными, если я хочу еще хоть до чего-нибудь докопаться. И самым оптимальным вариантом мне показалось попытаться снова заговорить с Фрид. Пускай сегодня ошейник на моей шее ее очевидно напугал, но я не теряла надежду, что завтра она, немного свыкнувшись с фактом его наличия, будет поспокойнее. А значит, я могу попытаться постепенно что-то из нее вытащить. Теперь, когда я знала наверняка, что у этой тюрьмы есть секреты, порывшись в которых, я могу рассчитывать на кусочки моей мозаики, у меня не оставалось иного выбора, кроме как попытаться до них добраться. Приняв это простое решение, я, все же, сходила в один из медпунктов за таблеткой от простуды (а заодно и ежедневной порцией противозачаточного) и, за исключением кормежки, весь календарный день провела в своей камере. Так же, как и «ночь» – благо, сегодня обошлось без вызова в покои к Альдену Шнейру. К счастью, Фрид, вопреки опасениям, не стала меня игнорировать, и уж тем более – убегать. Ее традиционно пустой взгляд лишь иногда, скользя по моему ошейнику, заражался тревогой и страхом. Но его было недостаточно, чтобы заставить ее встать и уйти, так что я могла разговаривать с ней. Так продолжалось следующие три календарных дня. #286890403 / 25-июл-2016 А на четвертый я обратила внимание на то, что один из мужчин, подошедших к Фрид, чтобы изнасиловать ее, вел себя уж слишком агрессивно, даже по мерка «Звездного креста». Более того, на висках у него выступал пот, а зрачки были сильно расширены. Что очень напоминало признаки ломки того, кто сидит на звездном взрыве, но уже некоторое время испытывает трудности с новыми дозами. Возможно, и вовсе давно не ширялся, но скорее всего – получает наркоту куда реже, чем привык. И тогда я начала присматриваться к заключенным, с интересом подметив, что немало из них страдают схожими симптомами. Из-за чего чаще начинали драки и насиловали местных женщин, причем нередко доходя до рукоприкладства, даже если жертва не сопротивлялась. Да что там, даже у безотказной Никси я разглядела синяки под глазом и скулой! Когда я увидела одну из первых шлюх «Звездного креста» изрядно помятой, на несколько минут мой мозг словно отключился от реальности, пытаясь подсознательно анализировать эту информацию. А после я поняла то, о чем ранее, в силу нервного напряжения, опрометчиво не задумывалась: Дорфин, патлатый маркиз. Тогда ведь я оказалась права, у него был звездный взрыв. Которым этот ублюдок наверняка барыжил среди заключенных! Следовательно, если он умер, то и клиентура осталась без поставщика дури, вызывающей сильнейшее привыкание. Но в то же время, судя по симптомам, совсем без наркоты им жить теперь не приходится. Значит, Дорфин был не единственным, кто толкал эту дрянь в стенах тюрьмы. В таком случае, этих самых поставщиков можно попытаться найти. Только вот еще больше меня напугала другая догадка: тех, кто сидел на звездном взрыве, похоже, было немало в этих стенах. Особенно с поправкой на то, что проблемы с «перебоями поставок» испытывает лишь часть заключенных. В таком случае всплывает логический вопрос: кто поставляет наркотики в «Звездный крест», да еще и в таких количествах? Более того, у местных совершенно точно нет денег. У некоторых есть те или иные вещички, раздобытые, либо заработанные в этих стенах. Однако даже они – невероятная редкость. Передачек от родственников здесь тоже практически не бывало – лишь раз в календарный год, да и то посылки тщательно досматривались, и никаких денег в них, естественно, не допускалось. Потому единственное, что большинство сидевших могли предложить в обмен на регулярные дозы – услуги. Услуги, которые не особо нужны наркобаронам вне стен этой тюрьмы. Исходя из этого, напрашивается занятный вывод: те, кто толкал и толкает здесь звездный взрыв, не обязаны выплачивать хозяевам деньги за реализованный наркотик. Возможно потому, что те щедро жертвуют его в «фонд помощи заключенным». А возможно потому, что у этих барыг в принципе нет хозяев, с которыми они должны рассчитываться! Если здесь в самом деле имеет место второй вариант, значить это может то, что наркотик, который они распространяют, принадлежит лично им. В таком случае, самым правильным было бы задать вопрос: а откуда тогда они его берут? – Фрид, а ты сама брала у Дорфина звездный взрыв? – поинтересовалась я, прекрасно понимая, какой реакции на такой вопрос следует ожидать от женщины, пожертвовавшей собой ради жизни сына… чтобы тот вскоре подсел на звездный взрыв и умер от его побочных эффектов. – Совсем долбанулась, что ли? – выпалила она, и в ее обычно мертвых глазах внезапно – впервые за все время нашего знакомства – проскочил гнев. – Просто я подумала, ты ведь была знакома с патлатым маркизом? – заговорила я, якобы пытаясь реабилитироваться. – Многие были с ним знакомы. – Но не всем своим знакомым он толкал наркоту? – Тех, кто сидел на его игле, было много. Но знакомых он себе завел еще больше, потому и сумел так высоко здесь вылезти. – А я думала, он стал в этой тюрьме таким важным благодаря тому, что толкал звездный взрыв. – Смеешься? – пробурчала Фрид, снова отведя взгляд и уставившись в столешницу. – Здесь полно барыг, но далеко не все они взобрались туда же, куда удалось взобраться патлатому маркизу. – Ну, они, я так понимаю, подхватили хотя бы его клиентов, если не положение? – Только больше напряжения создали, – недовольно фыркнула женщина, потирая шею, на которой один из насильников оставил синяки. – Пытаются удовлетворить тех наркоманов, что «осиротели». Но у самих порошка для всех страждущих не хватает, система «взаимодействуй и не мешай другим барыгам» работала слишком слаженно. Порошка приносилось ровно столько, чтоб хватило всем, кто уже сидит… ну, может с небольшим запасом – на всякий случай. Когда же один из дядюшек с мешком подарков пропал со сцены, детишки, которым он так и не подарил положенные им игрушки, устроили здесь дурдом. – Откуда они вообще здесь звездный взрыв берут? – пробурчала я так, чтобы мой вопрос звучал скорее как сказанное к слову фырканье. – Совсем местной жизни не знаешь? – наморщила брови Фрид, продолжая безучастно пялиться в стол. – Я думала, твой король тебе что-то рассказал перед тем, как его грохнули. – Нет, ничего не говорил… – протянула я, пытаясь сохранить спокойное лицо, несмотря на упоминание Джена. – То есть, слухов о фабрике ты не знаешь? – Какой фабрике? – Ну, говорят, что на нижних уровнях станции есть тайная фабрика, – пожала плечами женщина. – И часть заключенных допущена туда, чтобы работать на производстве. Все они якобы живут вместе с нами, но о том, что работают на фабрике, помалкивают. Без понятия, что им за это полагается… может, еда получше, или еще какие-нибудь плюшки. В общем, часть из этих заключенных, по слухам, и тащит с производства порошок, ухитряясь как-то его незаметно проносить. А после уже толкают «своим» наркоманам, которые у них за него из рук есть готовы. И Дорфин (если все эти сказки правда, конечно) был одним из тех работников тайной фабрики. – Постой… ты говоришь о фабрике, на которой… – Производят звездный взрыв, – спокойно сообщила Фрид. И, совершенно не обращая внимания на выражение моего лица, запрокинула голову, уставившись в потолок. ГЛАВА 4. Исток зависимости Для людей нормально испытывать сомнение: то самое чувство, от которого я отказалась ради того, чтобы отомстить за смерть моего брата. И возможно что теперь, будучи готовой на что угодно, ради этой мести совершенно не жалея ни себя, ни других, я, в какой-то мере, перестала быть человеком в полном значении этого понятия. Так же, как и все другие «почти-люди», отказавшиеся от тех или иных составляющих человечности ради чего-то, либо просто в угоду своим прихотям и инстинктам. Как бы то ни было, но я уже давно не сомневалась. И когда мне стало известно, что среди заключенных гуляет легенда о находящейся в тюрьме тайной фабрике, на которой производят звездный взрыв, я так же не сомневалась и в том, что должна найти ее. Во что бы то ни стало пробраться и все хорошенько разнюхать. Возможно… нет, скорее всего, я найду там следы если не хозяев наркоимперии, то важных ее шишек. И до убийц Арона останется рукой подать! Как до них добраться – уже другой вопрос, который я буду решать, отталкиваясь от полученной информации. Сейчас же для меня главное выжить и найти фабрику, если она действительно существует и находится на этой станции. Итак, моей основной задачей становилось вычислить кого-нибудь из заключенных, кто работал на ней. А после – незаметно проследить и узнать, как дойти до самой тайной фабрики, более того – понять, как именно на нее пропускают работников, и каким образом эту систему можно обойти, чтобы войти самой. Скорее всего, камер наблюдения на моем пути не будет (что облегчало задачу). В конце концов, их здесь нет почти нигде. А секретный путь тем более должен был бы оставаться той нишей, о которой не существует никаких документальных сведений. Ведь имейся такие записи, и их могли бы, скажем, заполучить, взломай какой-нибудь хваленый хакер внутреннюю систему безопасности станции. А это, в свою очередь, вылилось бы в громкий скандал, угрожающий благополучию так удачно спрятавшемуся сердцу наркоимперии. Что ж, выйти на тех работников фабрики, что совершенно себя не выдают, не получится. Однако оставалась другая лазейка: работники фабрики, проносящие с производства и распространяющие среди заключенных звездный взрыв. Иначе говоря, мне предстояло найти барыгу наподобие Дорфина. Определившись с планами на будущее, я уже собралась было вернуться в свою камеру… когда услышала звук, въевшийся в сознание куда сильнее, чем я думала. Звук шагов главного надзирателя. – Ко мне, шлюха, – прозвучал спокойный командный голос. И я, сжав кулаки, медленно поднялась со своего места и направилась к Альдену Шнейру, стоявшему в считанных метрах от меня. Едва я оказалась возле него, и к ошейнику на моей шее снова пристегнули цепь – демонстративно, при всех. Намотав ее конец на ладонь в черной кожаной перчатке, надзиратель без слов, всего лишь потянув за нее, приказал мне идти следом за ним. С каждым шагом, что приближал меня к его покоям, я все четче слышала, как колотится мое собственное сердце. То, что случилось в прошлый раз… пускай он и не изнасиловал меня. Но то унижение, что я испытала наедине с ним, не шло ни в какое сравнение с тем, что я пережила при моем «посвящении» после прибытия. Когда мне пришлось упасть перед Дженом на колени в общем зале, а после, там же, спустить штаны и встать раком, чтобы он публично взял меня. И этот факт меня даже не удивил: Альден Шнейр был слишком страшен в своей жестокости и безграничной власти в стенах «Звездного креста». Да, все, что он делал со мной, оставалось между нами (а я даже не сомневалась, что он после не рассказывал об этом никому из коллег-подчиненных – такому мужчине незачем хвастаться своими подвигами, чтобы самоутвердиться). Тем не менее, я чувствовала себя еще более мерзко и грязно, чем если бы кто-нибудь другой изнасиловал меня посреди переполненного стадиона, на камеру, транслируя это на всю галактику. – Чего стоишь, шлюха? Раздевайся, – холодно проговорил надзиратель, когда за нами закрылась дверь его покоев, и мы снова оказались в комнате с красным кожаным диваном, рядом с которым стоял большой стальной стол. Медлить, когда он отдает приказы – только повод получить лишний удар хлыстом. А значит, я должна покоряться. Только до поры до времени, чтобы в будущем отыграться… но сейчас – подчиниться. Безоговорочно, молча, незамедлительно. И я подчинилась. Сняла свою одежду, которую – как и в прошлый раз – сложила под столом, у ножки.