Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 11 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Часть первая Ужас пришёл в этот мир, когда подмастерья Господа вознамерились превзойти Творца. Падшие духи отрицали не только законы нравственности, но и законы природы. Они хотели абсолютной свободы и в итоге сотворили мир, полный звериной жестокости. А ведь никто из них в начале пути не был жесток. Они сотворили мир, полный страха и управляемый страхом. Но первый шаг к этому миру они совершили, полные любви, сострадания и высоких помыслов. Потом они видели в боли и страданиях лишь средство достижения совершенства и справедливости, но и сами не заметили, как средство стало для них единственной и вожделенной целью. Огиес Пустынник, «Двенадцатый апокриф», VI век до основания Ромы Глава 1 Не стоит страшиться поворотов судьбы. Даже если они сулят беды и лишения, никто не в силах предсказать, каким будет их итог. Тот, кто преисполнен жалостью к себе, не способен к достижению цели. Мао Цзы, хуннский философ, III век династии Сяо 25 октября 17 627 год от Начала Времён (2991 год от основания Ромы), 12 ч. 26 мин. Спецучреждение ГУ Внутренней Стражи Соборной Гардарики Лейла льёт лиловый ливень, след лазурный оставляет, слабым пламенем пылает, белым облаком плывёт… Слова медленно проплывали, сливаясь с блеском ополовиненной луны, плавно плескались в волшебном полусне. Не время для грёз, не время… Пора просыпаться. Глаза открыты, спина прямая, в руках свежий номер «Вечевого вестника», а напротив – закрытая дверь, которая не кажется неприступной твердыней лишь потому, что к ней даже приближаться не хочется, тем более – ломиться в неё. Хочется встать и уйти, но это будет считаться грубым нарушением ведомственной дисциплины. Слава Богу, секретарша, кажется, не обратила внимания на то, что посетительница к концу первого часа ожидания слегка задремала. Дверь была самая обычная, плоская, оклеенная серым пластиком, без украшений, без таблички с именем и званием того, кто протирает за ней штаны. Там, в кабинете, не слишком тесном, не слишком просторном, наверняка стоит письменный стол (пластик – под красное дерево), на котором покоится малахитовый письменный прибор (приобретён чинушей за свой счёт в целях самоутверждения), чуть дальше притаилось мягкое кресло с обивкой из кожзаменителя, а на стене над всем этим казённым великолепием красуется парадный портрет Верховного посадника. На самом деле, хозяин кабинета – едва ли такая уж большая шишка… Вообще-то, от подобных вызовов – неведомо к кому и неведомо зачем – не стоит ждать ничего хорошего, тем более, если всё делается в такой спешке. Задание было прервано в самый ответственный момент, когда на очереди стояло знакомство с главарём серьёзной шайки, гоняющей за океан в обход таможни сухогрузы, набитые доверху красной икрой, древесиной ценных пород и обогащённой рудой редкоземельных металлов. Ущерб казне – на сотни миллионов гривен. Почти полгода надо было осваивать роль легкомысленной дамочки, обременённой тайными страстями, которой хронически не хватает казённого жалованья на удовлетворение постоянно растущих потребностей. Ещё полгода понадобилось, чтобы обратить на себя внимание господ подозреваемых, втереться в близкие им круги, создать себе репутацию умелого делопроизводителя, эксперта по печатям и бланкам, и одновременно человека, абсолютно бессовестного и крайне корыстолюбивого. Два месяца – бурная криминальная карьера… Больше года работы – псу под хвост, только из-за того, что в личном деле спецагента 817/67 будто бы обнаружились какие-то неувязочки, а в данных психологического тестирования – какие-то несоответствия. Наверное, из-за «неувязочек» никто не стал бы внезапно снимать с задания внедрённого агента, а вот «несоответствие» – это серьёзно. За это даже со службы попереть могут. Правда, возникает вопрос: куда смотрели, когда брали? Секретная Служба Внутренней Стражи – не проходной двор, здесь работают люди, проверенные вдоль и поперёк не только на предмет патриотизма, но и на способность высоко держать знамя родного ведомства, готовность связать с ним всю свою жизнь, долгую и счастливую. – Извините, но государственный советник второго ранга просил вас подождать ещё несколько минут. – Секретарша кладёт на место трубку серого телефона и смотрит на Лейлу с искренним сочувствием. – Может быть, кофе? Может быть, водки потребовать? Ага! Стакан водки и пол-огурца. Огурец съесть, а водкой плеснуть в лицо господину советнику второго ранга, предварительно выбив дверь молодецким ударом левой ноги… Теперь хоть известно, в каком звании неведомый хозяин кабинета – соответствует армейскому подполковнику. – Нет, благодарю… Кстати, об огурцах… Странные мысли приходят в этих дурацких приёмных. И желания здесь возникают странные. Может быть, прямо сейчас встать и пойти сдаваться психиатру? Доктор, у меня постоянно возникает нездоровое желание делать гадости побочному начальству среднего звена… Доктор, я почему-то терпеть не могу плоских дверей без опознавательных знаков… Доктор, мне иногда снится, что я ангел… Доктор, хотите, я выведу вам бородавку на левой щеке, только ручку позолоти… Стрелки часов, висящих над дверью, сошлись на полудне, секретарша, крашеная блондинка лет девятнадцати (чья-то дочка, временно пристроенная), достала пилку для ногтей, из коридора донёсся звук торопливых шагов и тут же затих, скрывшись за поворотом, где-то зашуршала принудительная вентиляция. Если был предложен кофе, значит, ожидание может продлиться хоть до вечера. Зачем, спрашивается, от дела отрывали? Ещё несколько дней, и «рыбаков-дровосеков-рудокопов» можно было бы брать тёпленькими при полностью укомплектованной доказательной базе. А теперь дело затянется, как минимум, ещё на год, поскольку толково объяснить господам подозреваемым, куда делась на сутки с лишним их новая подельница, едва ли удастся. Несколько минут… Час – тоже несколько минут. И сутки – несколько, 1440 всего-то. Нет, к психиатру лучше не ходить, а если приведут под конвоем, не следует с ним слишком откровенничать – ни о снах, ни о видениях, ни о том, что все, кому она, Лейла Кунь, когда-либо искренне желала счастья, почему-то вскоре оказались вполне счастливы и всем в этой жизни довольными. Даже такое бывает. Пожелать, что ли, счастья государственному советнику второго ранга? Куры в гастрономе тоже бывают трёх категорий, но чести друг другу при встрече не отдают и не маринуют в приёмных младших по званию. Пока есть время, можно предаться углублённому анализу ситуации, сложившейся на рынке криминальных услуг, восстановлением по памяти генеалогического древа хуннских императоров династии Сяо, игре в шахматы вслепую против себя самой в ангельском обличье, досужими домыслами о перспективах карьерного роста Артёма Бурки, связника, пребывающего ныне в звании тайного регистратора, попытаться по характеру шума шагов, доносящихся из коридора, определить звание и прикинуть послужной список проходящего мимо сотрудника, решить пару кроссвордов из газет, покоящихся на журнальном столике, сочинить опорные тезисы рапорта о работе, проделанной за прошедшие один год и два месяца (как выяснилось, практически впустую), погрузиться в воспоминания о счастливом детстве, подумать о том, чем заняться на пенсии, до которой, если не принимать во внимание вероятную выслугу лет, надо оттрубить ещё не меньше тридцатника… – Вас просят пройти. – Секретарша смотрела сквозь неё, прижав к плечу серую телефонную трубку. – Вам плохо? – Нет, мне очень хорошо. – Лейла поднялась с казённого стула и шагнула в сторону казённой двери, пытаясь сообразить, что заменяет владельцу кабинета дверную ручку. Дверь плавно и почти бесшумно отошла в сторону, и за ней обнаружился длинный узкий коридор, освещённый круглыми матовыми казёнными плафонами. – Шестая дверь налево. – Секретарша проводила её настороженным взглядом, и тут же приёмную неведомого государственного советника второго ранга отсекло, словно гильотиной. Створка стала на место, и её обратная сторона оказалась ничем не лучше лицевой. Теперь надо суметь досчитать до шести и ни разу не сбиться, а то угодишь не в кабинет со столом и портретом, а прямо в камеру дознания. Здесь, в Спецучреждении ГУ Внутренней Стражи, затерянном среди лесов верстах в сорока от города Славный, каждый сколько-нибудь заметный чин имеет несколько помещений для работы, в зависимости от должностных обязанностей… Правда, для того чтобы дробить чьи-то суставы с целью извлечения истины, не нужно быть подполковником. Тут и ефрейтор справился бы. Нет, не стоит предаваться слишком мрачным прогнозам, тем более, для этого, в общем-то, нет особых причин. До сих пор, за пять лет агентурной работы, не было ни одного нарекания. Раз, два, три, четыре, пять… Шесть. Постучаться, или, как здесь приято, дверь откроется сама? – Войдите, Лейла! – ожил динамик, пристроенный к косяку, и голос прозвучал, как из пустой, но запаянной консервной банки. Не было ни стола с малахитовой чернильницей, ни мягкого кресла, ни парадного портрета. Пластиковый абажур свисал с низкого пластикового потолка, слегка покачиваясь над однотумбовым столом из того же пластика, а на пластиковых стеллажах, прикрывающих одну из стен, выстроились потёртые корешки солидных, гордых собой фолиантов и стопки потрёпанных брошюр. А вот хозяин кабинета полностью соответствовал тому образу, который представлялся Лейле, пока она сидела в приёмной: круглолицый, совершенно лысый, в синем вицмундире, мешки под глазами, по два серебряных орла среднего размера в каждой петлице.
– Прошу прощения, что заставил вас ждать. – Казалось, советник, и впрямь искренне сожалеет, что всё так получилось. – Не скрою, я получал от вышестоящего начальства уточнённые инструкции по поводу нашей предстоящей беседы. Ещё раз извиняюсь, Матвей Ветка, – представляясь, он соизволил привстать и слегка поклониться, – третий заместитель начальника отдела кадрового обеспечения Спецучреждения. Третий заместитель обычно бывает по медицинской части, значит, и впрямь, вопрос, скорее всего, станет о душевном здоровье… На здоровье физическое пока нет причин жаловаться: пульс – 65, давление – 120 на 80, зрение – 100, зубов – 32, рост – 170, вес – 51, вредных привычек практически нет – разве что, в рамках легенды при выполнении какой-либо секретной миссии. Однажды, чтобы втереться в доверие, пришлось выкушать девять шкаликов поддельного арманьяка… – Полномочный спецагент третьего ранга Лейла Кунь по вызову категории ноль прибыла! – доложила Лейла, поборов желание приложить кончики пальцев к пилотке. Пилотки не было, а, имея на голове лишь причёску за 60 гривен, честь отдавать по уставу не полагалось, тем более, гражданскому служащему, будь у него хоть по пять орлов в каждой петлице. – Оставьте, Лейла, оставьте. – Советник указал ей на стул. – Мы не на плацу, а я, знаете ли, не генерал. – Разрешите узнать причину вызова. – На всякий случай она не стала менять тона. – Прежде я должен задать несколько вопросов и получить на них ответы. – Хозяин кабинета почему-то старательно избегал встречаться с ней взглядами. – Да вы садитесь, садитесь. Лейла присела, скромно прижав коленки друг к другу. Связник Артём Бурка перехватил её по пути на фуршет по поводу успешной отправки очередной партии контрабандного груза и не позволил ей даже пойти переодеться. Так и пришлось грузиться в самолёт в коротенькой серой юбке, блузке, открывающей пупок, и серых туфлях на высоком каблуке с пряжками, украшенными мелкими бриллиантами. – Итак, 16 сентября позапрошлого года, находясь на отдыхе в режимном пансионате ГУ ВС «Бобрики», вы сказали соседке по комнате, что часто видите сны и практически всё можете вспомнить после пробуждения. Это так? – Да. – Отпираться бесполезно, тем более что это может вызвать подозрения в ограниченной лояльности. – Можете вы вспомнить сон, который снился вам, скажем, позапрошлой ночью? – Да. – Воспроизведите. – Советника явно раздражали её односложные ответы. – Только поподробней. Постарайтесь не упускать ни одной детали. Так… Сейчас начнётся сеанс психоанализа. Только зачем? Либо кто-то хочет проверить её пригодность к очередному заданию, либо доказать несостоятельность как внедрённого агента. Первое наиболее вероятно, но и второе тоже возможно, поскольку должность спецагента – прекрасная стартовая площадки для карьерного роста в силовых структурах или по дипломатической части. Если какая-то важная шишка решила двинуть на её место какого-нибудь родственника или нужного человека, то сопротивление, скорее всего, бесполезно. – Далеко внизу, в просветах между облаками, плыла земля – извилистые реки, леса, дороги, небольшие посёлки. Наверное, так выглядит летом Восточная Тайга, если смотреть на неё из самолёта. Я была высоко, я летела. Я могла разглядеть всё, что открывалось внизу, вплоть до татуировки на руке одного рыбака… – Вы летели с помощью крыльев? – Нет, крыльев не было. У меня в тот момент даже тела не было, так что не надо спрашивать, где были мои глаза, когда я всё это видела. – Может быть, сказано слишком резко, но пусть не перебивает, если уж ему угоден подробный рассказ. – Потом в земле образовалась чёрная трещина, и облака, плывшие над землёй, тоже раскололись, и трубный голос сказал мне: лети, Лейла, принимай свою судьбу, но будь осторожна, верша чужие судьбы. Я устремилась вниз, пролетела сквозь земную твердь навстречу сполохам холодного алого огня, и душа моя была окована сталью, и меч был в моей руке. Я знала – сражения не будет, поскольку один вид мой устрашит врага, притаившегося там, внизу, среди чёрных скал, опоясанных потоками лавы. Я ощутила на себе тысячи взглядов, полных страдания и отчаянья, но глаза смотрящих на меня были закрыты. – А потом? – советник воспользовался тем, что она замолчала, переживая вновь посетившее её видение. – Потом лава застыла, стало темно, и мне надо было успеть подняться, пока трещина не затянулась. Наверху было солнце, и оно не слепило меня. – А потом? – А потом я проснулась. Советник некоторое время смотрел на неё, выстукивая пальцами по столешнице барабанную дробь. Ни вопросы, ни его затянувшееся молчание ничего хорошего не предвещали, и Лейла предположила, что, в лучшем случае, её теперь ожидает тщательная психиатрическая экспертиза. Что ж, сама виновата. Меньше надо было трепать языком, даже там, где, вроде бы, все свои. – Что ж, ваша откровенность делает вам честь, – заявил советник, не меняя позы. – И часто с вами подобное случается? – Случается… – Насколько я понял из вашего послужного списка, подобные, не побоюсь этого слова, аномальные проявления никак не влияют на результаты вашей работы. За пять лет – ни одного серьёзного нарекания. – Стараюсь. – Я думаю, мне тоже надлежит обойтись без недомолвок. – Советник распрямил спину и сцепил пальцы в замок. – Никто не сомневается в вашей психической полноценности, никто не ставит под сомнение ваше служебное соответствие, и никто не подвергает сомнению вашу преданность народу, стране и Соборному строю. Я уполномочен сделать вам предложение, причём, должен заранее предупредить, отказ будет означать конец вашей карьере на любой государственной службе, согласие же может привести к совершенно непредсказуемым последствиям. – Вы намекаете на то, что я должна рискнуть жизнью? – Лейла сделала вид, что разглядывает корешки книг. – Я и так постоянно рискую. Если надо, я согласна на всё. Тем более, как я поняла, выбора нет. – Выбор есть всегда. – Советник усмехнулся, доставая из ящика стола увесистый том в переплёте с золотым тиснением – Нерукотворное Писание и Конституция Соборной Гардарики, объединённые одним переплётом. – Прежде чем я введу вас в курс дела, вам необходимо принести присягу и расписаться в акте о неразглашении. – Однажды я уже присягала. – Каждый очередной уровень секретности требует особой присяги. – Он извлёк из фолианта лист бумаги с коротким текстом в виньетке цветов государственного флага. – Прочтите это вслух, положив правую руку на Писание и Конституцию. Должен предупредить, что во время церемонии будет вестись видеозапись. – Можно было и не предупреждать. – Она взяла листок, пробежала глазами по тексту и начала читать: – Я, Лейла Кунь, гражданка Соборной Гардарики, идентификационная карточка № 832/123667, прихожанка собора св. Мартына в г. Темрюк (приход № 36812), полномочный спецагент третьего ранга Секретной Службы Внутренней Стражи (табельный № 817/67), принимаю настоящую Присягу и торжественно… Текст практически ничем не отличался от стандартного за исключением одного абзаца, который занимал скромное предпоследнее место: «За все свои действия, направленные на благо Великой Родины и Соборного строя, я несу личную ответственность перед Законом, Обществом и Единоверной Церковью. Ради выполнения возложенной на меня миссии я готов (а) пожертвовать жизнью, здоровьем и добрым именем». Советник ткнул пальцем туда, где должна стоять подпись, Лейла расписалась, и невидимая ловушка захлопнулась. Собственно, можно было и не прибегать к подобным ухищрениям – просто канарейку пересадили из большой клетки в маленькую, пообещав ей усиленное питание как компенсацию за тесноту. Что поделаешь – чем выше мера ответственности, тем ниже степень свободы, которую может позволить себе гражданин, а госслужащий – в особенности. Одна из основ Соборного строя… – Теперь я могу узнать, какого рода… – Нет. Разумеется, нет, – поторопился с ответом советник. – Можете, но не теперь. Дело, знаете ли, не вполне обычное, и в курс вас будут вводить поэтапно. Так что ничему не удивляйтесь, хотя, я думаю, удивить вас трудно. Да, трудно… Впрочем, вам ещё предстоит пройти ряд тестов. Но лично я, знаете ли, не сомневаюсь… Кстати, не вспомните, что была за татуировка на руке у того рыбака, который имел неосторожность вам присниться? – Он явно пытался увести разговор в сторону.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!