– Роберт! – крикнула она, увидев своего бывшего ученика. – А ну-ка иди сюда! – Что ты натворил? – тихо и испуганно спросила Кети. И Роберт расхохотался. Наконец все стало так, как должно было быть. Он, Кети рядом, перепуганный, но старающийся казаться смелым маленький Георгий. Остальные родители, которые замерли и затихли, – обычная реакция на грозный крик Светланы Ревазовны, которую боялись, обожали, боготворили и гадали, сколько ей лет – девяносто девять или уже сто? А может, и все сто десять! Молодые мамочки перешептывались, что Светлана Ревазовна ведьма или колдунья и раскрыла секрет вечной молодости. Да, все старели, седели, болели, и лишь учительница сохраняла балетную осанку – недаром в молодости была солисткой местного ансамбля танцев. Прямая спина, туфли на каблуках и черный ободок на голове – фирменным аксессуар, – Светлана Ревазовна стояла на школьном крыльце, как делала это каждый год, каждый день, встречая и провожая учеников. – Здравствуйте еще раз, – подошел к ней Роберт и поцеловал руку. – Ты невыносимый ребенок! – Учительница попыталась дать ему подзатыльник, и Роберт наклонился к ней и покорно подставил голову под ее руку. Светлана Ревазовна рассмеялась и, не сдержавшись, поцеловала его в макушку. – Управы на тебя нет! Ты опять выпендриваешься! Ну мало мне тебя было! Так я теперь с Георгием должна страдать! – Что он сделал? – спросил Роберт и строго посмотрел на мальчика. – О, и ты здесь! – Светлана Ревазовна посмотрела грозно на Кети. – Ну а ты куда смотрела? Дети, вы меня до инфаркта доведете! Мой последний класс, последний выпуск! Если бы я знала, что мне достанется Георгий, я бы еще вчера на пенсию попросилась! Ну что мне теперь делать? Ох, кем я была в прошлой жизни, что сейчас за грехи расплачиваюсь? Наверное, я была учительницей! Точно говорю. – Светлана Ревазовна, разве Георгий не готов к школе? Не волнуйтесь, я с ним позанимаюсь, – пообещал Роберт. – Нет, отойди от ребенка и не подходи к нему! – закричала Светлана Ревазовна. – Иначе я тебе двойку в году поставлю! Ох, что я говорю… Ты так подготовил этого мальчика, что я не знаю, что с ним делать. Мне его в третий класс переводить прикажешь? А что остальные дети делать будут? Или Георгию станет скучно и он скажет, что учительница плохая, раз одни палочки и умеет рисовать. И будет прав! Ну зачем ты его сделал таким умным? Зачем решил меня так помучить? Этот ребенок читает, пишет и считает так, что я у него списывать буду! Так, иди к Джульетте Александровне и скажи, что Светлана Ревазовна перевела Георгия во второй класс. Из-за тебя перевела! Сколько мальчику лет? Семь? Так считайте, что он в школу пошел в шесть! И пусть Джульетта не спорит, а то я на пенсию завтра выйду. Или сегодня! Кети! Ты тоже иди! Джульетта помнит, как ты ее мучила. Сколько ты ей уроков сорвала, потому что такая умная была? Роберт обнял свою учительницу. Потом встал на колени и обнял ее, уже стоя на коленях. – Нет, ну этот мальчик точно хочет моей смерти в первый день учебного года! Кети! Куда ты смотришь? Пусть он перестанет так делать, или у меня сердце сейчас от счастья остановится! Кети! Кети! Что ты делаешь? Дети, отдайте мне мои руки! Роберт, я не девушка, а ты не делаешь мне предложение, так что немедленно встань! Кети, ты меня сейчас задушишь! Кети тоже взяла руку учительницы и поцеловала ее. Потом обняла и расцеловала в обе щеки. Георгий стоял, не понимая, что происходит. То ли его похвалили, то ли наказали. – Мама, что я сделал? – спросил он шепотом, когда они все втроем шли к директору Джульетте Александровне. – Ничего, все хорошо. Ты просто очень умный, – рассмеялась Кети. – А дядя Роберт сделал тебя совсем умным. – Нет уж. Я скажу Джульетте, что ты во всем виновата! – расхохотался Роберт. – Это ты с Георгием так занималась, что Светлана Ревазовна хочет на пенсию! В кабинете директора произошла точно такая же сцена, что и на крыльце школы. Роберт, встав на колени, целовал руки Джульетты Александровны, а Кети ее душила в объятиях. Георгий был переведен во второй класс, но и там ему быстро наскучило. Все учителя называли его «мальчик Роберта», и Георгий сначала не понимал, хорошо это или плохо, но потом привык. Роберт продолжал с ним заниматься, идя впереди всей программы. – Георгий, умоляю, давай ты только с дядей Робертом будешь таким умным, а в школе немножко глупым? – умоляла сына Кети. Вот в тот год, оказавшийся полным волнений и счастливым одновременно, сложным, слезным и важным для обеих семей, Роберт встретил Илону. Он наслаждался счастьем и, видимо, утратил бдительность. У него была семья – Кети и Георгий. О большем Роберт не мечтал. Да и, откровенно говоря, не хотел. Георгий переселился в бывшую детскую комнату Роберта, где под рукой были энциклопедии, книги. Роберт сделал в комнате ремонт, поставил новую кровать, стол и стул. Кети покрасила стены и нарисовала самолеты, танки, машины и все известные двигательные аппараты. Она заходила в дом к Роберту, уже не таясь, – убирала, готовила еду, стирала, гладила. Вечером они сидели на террасе, разговаривали, смеялись. Кети рассказывала сыну, каким умным в школе был Роберт, а Роберт рассказывал мальчику, какой умной девочкой была Кети. Роберт рассказывал Георгию про Серго – он был таким умным, что вся школа с ума сходила. А еще веселым. Мог уговорить весь класс сбежать в кино. А мог написать такое сочинение, что все его перечитывали и плакали. Кети была благодарна Роберту за память. За то, что вспоминал для нее. – Дядя Роберт, мама, а почему я один? – вдруг в один из вечеров спросил Георгий. – Как один, дорогой? – удивилась Кети. – У всех есть братья, сестры, а у меня никого. – Я тоже росла одна в семье, – сказала Кети. – Я не хочу быть один. Если у дяди Роберта будут жена и дети, тогда… тогда и у меня будут родственники, – сказал Георгий. – Ох, милый… в жизни по-разному бывает, – ответила Кети, не зная, какие еще слова подобрать. Наверное, вселенная услышала ребенка, его тайное желание быть как все, иметь большую семью и откликнулась на просьбу. Или так всегда происходит в жизни, когда не ждешь перемен, не хочешь их, а они случаются. Роберт и не помнил, как Илона впервые появилась в его доме. Ему казалось, что она была всегда. Илона же рассказывала, что ее пригласила тетя Валя, которая приходилась ей четвероюродной теткой и очень дальней родственницей покойной тети Ники. Тетя Валя просила Илону приехать и прийти на могилу тети Ники – соблюсти приличия, так сказать. Илона приехала. Она знала лишь то, что тетя Валя приходится ей теткой по отцовской линии и что она вроде как умирает, но никак не умрет. Последние лет пять она звонит родственникам и требует, чтобы те приехали попрощаться и навестить могилы родных. Илона поехала, чтобы уже закончить эту историю и жить спокойно. Встретившая ее тетка, которая выглядела живее всех живых и умирать в ближайшее время явно не собиралась, отправила ее нанести визит дочери тети Ники. Таким сложным путем Илона и оказалась в доме Роберта, поскольку в доме, где жила ее родственница, о которой Илона никогда не слышала, дверь ей не открыли. Илона, привыкшая решать проблемы сразу же после их появления, пошла к соседям, выбрав тайную заднюю калитку. Она всегда предпочитала самый простой и логичный путь. Во дворе она столкнулась с Георгием, который чертил палкой на песке решетку, сам с собой играя в крестики-нолики. Илона показала мальчику трюк – куда ставить крестик или нолик, чтобы всегда оставаться в победителях. Оставив ошарашенного мальчика разглядывать письмена, она прошла на кухню. Кети в тот момент вытаскивала из духовки мясо и не знала, куда поставить противень. Илона быстро подставила деревянную доску, и Кети с облегчением поставила его на доску. – Что-то горит! Утюг! – ахнула Илона и побежала в комнату, будто выросла в этом доме и твердо знала, в какой из комнат стоит гладильная доска. Там она выключила из розетки утюг, стоявший на простыне, и продемонстрировала Кети дыру. – Что-то я устала, – призналась Кети. Илона помогла ей доделать ужин, сварила кофе, легко ориентируясь в кухонных шкафчиках и быстро разобравшись с плитой. Женщины сидели, пили кофе, Илона, играя с прибежавшим в дом Георгием в крестики-нолики, очень смешно рассказывала про умирающую тетку, которая, оказывается, просто решила повидаться с дальними родственниками и не придумала ничего лучше, как сообщить о своей скорой смерти. Тетка справедливо полагала, что родственники просто так не приедут, лишь в случае серьезного повода. Поэтому и выбрала собственную кончину. Илона оказалась прекрасной рассказчицей, и Кети хохотала, чего с ней давно не случалось. А уж когда Илона в красках описала найденный у тетки график – кому и когда сообщить о скорой смерти и расписанные по месяцам предстоящие визиты родственников, даже Георгий начал подхихикивать. Вот в такой обстановке и произошло знакомство Илоны с вернувшимся с работы Робертом. Поскольку у Илоны и в мыслях не было искать себе мужа – она вообще не собиралась замуж ни в ближайшее, ни в более отдаленное время, – то к Роберту она отнеслась как к давнему другу, а не как к мужчине. Роберт же, отвыкший от подобных взглядов – теплых, можно сказать, родственных, и того ощущения, что по отношению к нему не строят матримониальных планов, растаял и расслабился. Когда же Илоне поведали запутанную историю соседства и тот факт, что Георгий считает дядю Роберта родным, она нисколько не удивилась и ответила, что ее тоже все детство воспитывала соседка, которую она искренне считала родной бабушкой. Илона провела у тетки неделю и каждый день виделась с Кети, Георгием и Робертом. И только этой девушке, немного странной, слишком прямолинейной и резкой, обладавшей отличным чувством юмора, Роберт вдруг признался в том, в чем не решался признаться самому себе. Что всю жизнь, с раннего детства, когда Кети считалась невестой его брата, был в нее влюблен. Что Георгия считает родным. И этот мальчик, рожденный от другого мужчины, так похож на него по внутреннему устройству, что даже страшно становится. Илона вдруг ответила, что прекрасно его понимает – она тоже в детстве была копией той соседки, которая ее воспитывала: в поведении, манерах, вкусах. И она тоже сразу же влюбилась в Кети и Георгия, которого с радостью считала бы своим племянником. – Слушай, такой умный мальчик, что, если я буду только ходить с ним рядом, тоже буду считаться очень умной, – хохотала Илона. Роберт с удивлением смотрел на девушку, сидевшую напротив. Никто не умел так шутить, как она. Никто так не поражал его легкостью и одновременно твердостью характера. Ни к кому Георгий не тянулся так, как вдруг потянулся к Илоне. Оказалось, что Илона окончила художественную школу, и ей не надоедало часами сидеть с Георгием и показывать, как правильно нарисовать фигуру человека. Она усаживала Кети на стул, и Георгий рисовал маму. Илона показывала, объясняла и вдруг двумя штрихами заканчивала рисунок – на листе бумаги появлялась именно Кети. Илона увлекла Георгия графикой, подарив настоящий грифельный карандаш. Георгий рисовал деревья, дома, фигуры прохожих. Она заставила Роберта сколотить для мальчика настоящий мольберт, и Георгий после школы бежал к дяде Роберту в надежде застать там Илону. Именно ребенок первым сказал, что теперь у него настоящая семья, ведь у него теперь есть не только дядя, но и тетя. Кети выронила нож, Роберт замер, а Илона расхохоталась и торжественно разрешила Георгию считать ее тетей. В знак признания они нарисовали семейный портрет, на котором были не только Георгий с мамой, Роберт с Илоной, но и бродячий кот Шули, любивший черешню, кошка Шушуля, считавшаяся женой кота Шули и регулярно приносившая котят, которые не были похожи на Шули ни одним ухом. На семейном портрете нашлось место и для тети Ники, которой Георгий пририсовал крылья, которыми бабушка обнимала все семейство, включая котов и котят. Кети, рассматривая рисунок, расплакалась. Роберт достал рамку, вставил рисунок и повесил его на стену. Потом они долго спорили, в чьем доме будет висеть семейный портрет. И договорились, что месяц у Роберта, месяц – у Кети. – А я? – спросила Илона. – Тогда мне придется жить или с Робертом, или с Кети. Я тоже хочу любоваться портретом! – Ты будешь жить с Робертом! И портрет будет висеть у вас два месяца! – радостно объявил Георгий. Кети снова заплакала. – Мама, не обижайся, но так справедливо! – начал успокаивать Кети сын. Когда Илона собралась домой, Кети искренне огорчилась, но не считала себя вправе вмешиваться в жизнь Роберта и Илоны. И лишь маленький Георгий очень осмысленно и четко начал задавать вопросы: – Тетя Илона, тебе зачем надо домой? На работу? – Нет, дорогой. Я уволилась – надоело считать цифры. Я ведь экономист, и это очень, очень скучно. Думала, отдохну и найду новую работу – буду преподавать живопись. В школе или в студии. Спасибо тебе огромное – теперь я точно знаю, чем хочу заниматься: учить детей рисованию. Почему я раньше до этого не додумалась? – Потому что раньше у тебя не было меня. И Роберта, – серьезно ответил Георгий. – То есть тебе не надо на работу? – Нет. – А жених у тебя есть? – продолжал спрашивать Георгий, и Кети шикнула на сына. – Конечно, нет, – рассмеялась Илона, – я еще не встретила такого прекрасного юношу, каким вырастешь ты. – Значит, ты должна остаться, – сказал твердо Георгий. – Учить детей ты и здесь можешь. Я еще маленький и не могу на тебе жениться, а дядя Роберт может. – Георгий, милый, дядя Роберт должен меня любить, чтобы жениться. Ну и я его, – опять рассмеялась Илона. Кети уже в пятый раз перемывала одну кружку. Тут вошел Роберт и Илона радостно и смешно пересказала разговор с Георгием. И были в этом пересказе такая легкость и нежность, что Роберт улыбнулся. – Ну, я думаю, еще на некоторое время Илона может остаться, чему мы будем только рады, – сказал Роберт. Так Илона осталась на неделю и еще на неделю. Чтобы не слоняться без дела, она быстро устроилась на работу в школу и в студию рисования. Ее обожали дети и родители. Отбоя от учеников не было. Тетка только радовалась тому, что племянница живет с ней, работает, прилично зарабатывает, и отменила все остальные визиты родственников, сообщив, что умирать не собирается. – Мне кажется, сама судьба привела к нам Илону, – сказала однажды Кети Роберту. Они сидели на террасе, это было только их время. – Ты же знаешь, я желаю тебе счастья. – Я счастлив. С тобой и Георгием, – в миллионный раз повторил Роберт. – Да, я знаю. Но Илона… она другая. Не как все женщины. Она любит Георгия, и он к ней тянется. Да и я к ней тянусь – всегда хотела иметь такую подругу. Мне кажется, она сможет сделать тебя счастливым. Хотя бы посмотри на нее другими глазами. – Она на меня не смотрит как женщина, – ухмыльнулся Роберт. – Посмотрит. Только сделай первый шаг. Наверное, Роберт посмотрел на Илону по-другому. Наверное, она увидела в нем мужчину. Еще через месяц они сыграли свадьбу, и их союз был таким же легким, как и знакомство. Роберту казалось, что Илона была в его жизни всегда. Как Кети, Георгий, тетя Ника. Он не понимал, как жил без нее. Илона же своим замужеством сделала тетку совершенно счастливой, и та всем родственникам сообщила, что все так и было задумано. Мол, она с самого начала знала, что устроит жизнь любимой племянницы. Когда спустя ровно девять месяцев после свадьбы Илона родила сына, названного Отари, то больше всех радовался Георгий. Ведь у него теперь были не только дядя с тетей, но и брат. Георгий пообещал научить Отари всему, что знает сам. – Нет! – закричали в унисон Кети с Робертом. – Наша школа еще одного гения не вынесет! Жизнь шла своим чередом. Илона больше не могла рожать, но Роберт был счастлив иметь только одного сына. Илонина тетя умерла намного позже, чем планировала. Они отправили в большую жизнь, в институт, Георгия, а потом и Отари. Сыграли свадьбы. Радовались рождению внучки от Георгия и ждали внуков от Отари. Георгий, как Кети ни сопротивлялась, забрал ее к себе в Москву. Она успела понянчиться с внучкой, названной Катей, в ее честь, но очень скоро умерла. Сгорела от рака. Возможно, потому, что жизнь в большом городе была не для нее…