Никто не отвечает мне, и я не жду от них чего-либо. У того, кто держит меня здесь, есть секреты. У него есть причины, которых я не могу понять. Почему кто-то создаёт себе проблему, похищает и просто запирает меня? Как долго они планируют держать меня здесь? Стук моего сердца походит на тиканье часов. Секунды смешиваются друг с другом. Время и страх — всё, что у меня есть. Один. Два. Три. Четыре… ГЛАВА 4 Прошлое 6 месяцев назад Я тихо вошла в дом. Я знала, что мама дома, но мне не хотелось, чтобы она поняла, что я пришла. Пока ещё нет. В течение нескольких мгновений наслаждаться комфортной тишиной, прежде чем мое присутствие будет обнаружено. Это наибольшее умиротворение, которое я когда-либо чувствовала. Стоя в дверях, я бесшумно опустила сумку на пол. Сняла туфли и поставила их ровно вдоль стены. А затем, закрыв лицо руками, прислонилась к двери. Скрываясь. Прячась. Я улыбнулась. С кухни донесся смех. Это поразило меня. Я не привыкла к звуку радости в доме. Он звучал странно. Неправильно. Как будто не принадлежал этому месту. Я медленно пошла по направлению к источнику странного шума. Остановившись неподалеку от кухни, встала в тень позади двери. Незаметная. Невидимая. Моя мама стояла у стойки и разливала кофе по чашкам. Красивая молодая женщина с длинными тёмными волосами стояла возле неё и улыбалась так, как я никогда не смогла бы. Они смеялись. Счастливые. Честные. Чистые. Вместе. Я смотрела на восторженное лицо своей матери и заранее огорчалась тем, что лишу ее этого удовольствия. Моя мама прекрасно выглядит. Ей никто не дает ее пятидесяти восьми лет. Ее красота стала результатом регулярного ухода за собой. Она всегда красила волосы в один и тот же оттенок блонда, но заходила чуть дальше, прокрашивая седые корни. Каждую ночь мама намазывала лицо увлажняющим кремом против морщин. Руки ухоженные, с идеальным маникюром, и раз в неделю она пользовалась солевым скрабом, чтобы удалить омертвевшую кожу. Мама, конечно же, не оставалась на солнце слишком долго. Она помешана на заботе о себе. Когда я была маленькой, то пряталась в шкафу и подглядывала в щелку между дверцами, как она ухаживает за кожей и волосами. Мне нравилась внешность моей матери, и я с обожанием любовалась ее отражением. Смотрела на женщину в зеркале, на которую никогда не буду похожа. Я чувствовала себя счастливой, подглядывая в темноте из-за её одежды. Я могла сделать вид, что когда она улыбнётся, то эта улыбка будет предназначена для меня. Я грелась в воображаемой любви, и на пару мгновений ощущала тепло изнутри. Но потом, однажды, я выдала свое присутствие. Не помню точно, то ли кашлянула, то ли чихнула. Мама нашла меня, прячущуюся во мраке ее шкафа. — Ты ужасная, ужасная девочка! Как ты смеешь шпионить за мной! Что с тобой не так? — кричала она мне в лицо. Затем схватила меня за руку и выдернула из моего укрытия. Она вытолкала меня из своей комнаты, оставив в коридоре одну, и всё. Я заметила, что пока мы шли к дверям ее комнаты, она ни разу на меня не взглянула. Ни единого раза. — Не смей больше заходить в мою комнату! — крикнула мама, громко хлопнув дверью перед моим изуродованным лицом. Я слышала щелчок замка и поняла, что больше у меня никогда не будет возможности тайно восторгаться ею. Но память о лице матери, когда она смотрела на себя в зеркало, навсегда осталась со мной. И это хорошо, потому что после того знаменательного дня мама стала меня игнорировать. Поэтому, когда мне было грустно одинокими ночами, я вспоминала ее лицо и мне хотелось улыбаться. Таким образом, наблюдая за двумя женщинами вместе, я узнала восторженный взгляд своей матери — неуловимое выражение, когда она смотрела на своё отражение, свидетелем которому была только я. Теперь ее взгляд направлен на привлекательную женщину, и они пьют кофе из чашек, к которым я не имею права прикасаться. И сидят в креслах, на которые мне запрещено садиться. Они смеются. Разговаривают возбужденным шепотом. Моя мать протянула руку и провела по лицу красивой, привлекательной женщины. Материнским жестом, который причинил мне боль. Я попятилась обратно, ничем не выдав себя. И скривилась когда увидела, что любовь моей матери дарована кому-то ещё. Дочери, которую, насколько я знала, она бы хотела иметь. Затем красивая женщина с длинными тёмными волосами, кремово-белой кожей и губами, напоминающими бутон розы, заметила меня в тени. Её улыбка увяла, а взгляд ярких голубых глаз стал холодным. Слишком холодным. Он ледяными стрелами проколол мои вены, выпуская кровь. Я помнила этот холод и полный ненависти взгляд. Помнила, как он становился убийственным, когда она смотрела в мою сторону. Женщина уставилась на меня с ненавистью, причину которой я никогда не могла понять. — Нора, — сказала Рози. Голубые глаза. Такие холодные. Так много ненависти. Моя мать прекратила смеяться. Её счастье рассыпалось на куски, разбитое присутствием нежеланной дочери. Две женщины уставились на меня одинаковым каменным, полным отвращения взглядом. Моя мать и девушка, которая, приходится мне сестрой. — Почему ты просто стоишь там, Нора? Не будь грубой. Заходи и поздоровайся с Рози. Мать отчитывала меня, как ребёнка. И я почувствовала себя маленькой девочкой с низко опущенной головой и сгорбленными плечами. Я молча поплелась на кухню. Сцена, которая должна сейчас разыграться на кухне была мне до боли знакома. С тех пор, как Рози Аллен вошла в мою жизнь, эта сцена повторилась тысячи раз. Когда-то я любила её. Вначале, она появилась у нас в сопровождении социального работника. Красивая девушка из неблагополучной семьи, которой, благодаря нормальной внешности удалось пробраться в каменное чёрное сердце моей матери. Я не знала, что за прекрасным лицом моей новой приёмной сестры скрывалась жестокость. В частности, к бедной, бедной Норе Гилберт. — Ты распустила волосы. Я же велела тебе, заколоть их, — резкий тон матери разрушил то немногое, что осталось от моего достоинства. Я заправила волосы за уши, чтобы успокоить её. Мать схватила меня за подбородок и повернула моё лицо так, чтобы я оказалась перед Рози. — Так ведь она выглядит намного лучше? Наконец-то, у неё есть лицо, на которое можно смотреть, — заявила мать. Она. Я была она. Не личностью. Не её дочерью. Для нее я не существовала. Она не считала меня живым человеком с чувствами. Рози поджала пухлые губы, и я поняла, что ненавижу, как легко ей удается быть симпатичной. Девушка перекинула длинные блестящие волосы через плечо. Они легли именно так, как она хотела. Рози кивнула на слова матери, соглашаясь с ней. — Так намного лучше, Лесли. Это удивительно. Ты была права, настаивая на операции, — сказала Рози, едва сдерживая смех; тон её идеального голоса стал ниже. Она улыбнулась матери с такой теплотой, что мне стало больно. Но, когда она посмотрела на меня в ее голубых глазах сиял лед. Только для меня. Я увернулась от материнской хватки. Акт неповиновения, который удивил нас обеих. Я отступила всего на шаг, но никто из женщин не понял, как это маленькое действие повлияло на меня. — Рози пришла, чтобы принести нам немного свежих овощей с фермы. Разве это не мило? Она всегда думает обо мне. О нас обеих. Она никогда не забывает, как сильно я люблю свежие томаты, — мать положила руку на плечо Рози. Обычное внимание, которое означало всё для Рози и ничего для такой женщины, как моя мать. Незначительный жест, который ранил меня сильнее, чем я могла показать. — Я помню, как ты всегда резала свежие помидоры и посыпала сверху тертым «Пармезаном». И когда я сказала, что никогда прежде не ела помидоры, ты придвинула мой стул к себе и позволила попробовать из своей тарелки. С тех пор я ем их постоянно, — Рози наклонилась к моей матери, а у меня в горле комок образовался. У меня не было таких приятных воспоминаний о матери. Ни одного. Они, очевидно, были предназначены для других людей, и для других событий. У этих двух женщин были свои общие секреты и семейные истории. Они поверяли друг другу свои тайны. Личные тайны, какие существуют только между матерью и дочерью. У меня с женщиной, подарившей мне жизнь никогда не будет таких отношений, хотя я уже сомневаюсь можно ли назвать мою жизнь жизнью. Мать погладила Рози по щеке перед тем, как повернуться ко мне, но взглянув на меня, её улыбка пропала, а глаза стали безразличными. — Рози здесь, чтобы отвезти тебя к лечащему врачу. Я застыла. — Почему она отвезёт меня? — спросила я твёрдым и яростным голосом. И снова удивила нас обеих своей прямотой. — Потому что мне нужно сделать кое-что по дому, и она предложила помочь. Будь благодарна. — Рози пристально смотрела на меня. Я терпеть не могла её взгляд. — Я могу сама съездить, — настаивала я, борясь с желанием закрыть лицо ладонями или скрыть завесой волос. Мне хотелось спрятаться. Избежать сурового взгляда матери и насмешливых глаз Рози. — Ты не поведёшь мою машину. Рози отвезёт тебя. Конец дискуссии, — мать наполнила кружку Рози кофе. Она никогда не предлагала что-нибудь мне. Ей такое даже в голову не приходило. Прекрасная Рози вела себя необычайно тихо. Я знала, какую маску она одевала, когда мы были одни. — Нам уже пора идти. К твоему врачу нужно через весь город ехать, — сообщила Рози, подарив мне неискреннюю улыбку. Улыбку, полную горечи и ложных обещаний.