Я знаю эту песню. Почему я не могу вспомнить? Свист сменяется на гудение, которое затем превращается в шепот. — Я слышу тебя, чёрт подери! — кричу я, мой пронзительный голос отражается от стен. Гремящий вокруг, в глубине моего пустого желудка и моей перепуганной души. Без ответа. Только песня. Я напрягаю слух, прислушиваясь к голосу. Я слышу песню, но почему-то не могу сказать, поет мужчина или женщина. Я плачу. И начав, не могу остановиться. Мои слёзы — то, что мне остаётся, они только мои. Я грязная и голодная, мне больно. Я напугана своими мыслями и задыхаюсь. Но песня продолжается. — Почему ты делаешь это со мной? — воплю я. Я должна задавать вопросы. Они должны быть заданы вслух. Я беспокоюсь, разыскивает ли меня моя мама. Я беспокоюсь, ищет ли меня Брэдли. Я беспокоюсь, думала ли обо мне она. Хоть раз. Мелькнула ли я случайно в ее мыслях. Я беспокоюсь, действительно ли кого-то заботит всё это. Потому что глубоко в своём сердце я знаю, что потеряла их всех. Каждого в отдельности. Людей, которых я любила настолько, чтобы быть раздавленной. Людей, которых я использовала, пока ничего не осталось. И однажды я снова стала невидимой. Потерянной девочкой. Забытой девочкой. Одинокой. Той, по кому никто никогда не будет скучать. Песня умолкает. И начинается снова. У темноты есть глаза… Мурашки бегут по коже. — Перестань! Пожалуйста! — стону я, закрывая уши. Песня прекращается. Я медленно опускаю руки, и затем песня начинается заново. У теней есть зубы. Всегда сомневайся. В тайной правде… Слова заставляют меня чувствовать себя больной изнутри. Мучительный голод сменяется резкой тошнотой. — Почему ты делаешь это? — спрашиваю я, и песня останавливается. Мои слова исчезают, и затем, как по команде, пение начинается снова. Скрипучее. Медленное. Едва слышное. Ложь, как дождевые капли, Не существует двух одинаковых… Я кричу, песня останавливается. Но в тишине, она начинается снова. Кто это делает? Я начинаю сердиться. Меня удерживает психопат! Этот человек продолжает убивать меня. И никто никогда этого не узнает. Никто не станет искать меня. Потому что я потеряла всех. Связать тебя, Отвергать тебя, Закованную в цепи. Но у меня никогда никого не было. Думать иначе — значит вводить себя в заблуждение. Я жила в фантазиях месяцами. Запертая в комнате с ужасающей песней, которая напоминает мне об усиленной обманом правде, которую я всегда знала. Я всегда буду одинока. Я кричу. И кричу. И кричу. Всегда, всегда одинока. Я кричу громче. Дольше. Что-то останавливает ужасную песню. Я ударяю кулаками в дверь. Бью своей плотью по твёрдому неумолимому дереву. Это неважно. Песня продолжается. Незаметная. Невидимая. Обман любой ценой. Никто не будет скучать По маленькой потерянной девочке… Я кричу, пока горло не сдавливает, а лёгкие не начинает жечь. Мой голос трещит и ломается, разрушается и умирает. Я валюсь на пол, подтягиваю колени к подбородку, и жду. В тишине. Во мраке. Я жду. Я впиваюсь ногтями в жёсткий каменный пол. Царапаю. Копаю. Ломаю их. Раню себя до крови. Никто не будет скучать По маленькой потерянной девочке… Никто не будет искать меня. Никого это не заботит. Я всех потеряла. Я вижу его злую ухмылку у себя в мыслях. Оскал и пугающие зелёные глаза. Территориальные владения, которые были только для меня. Пока не появилось кое-что ещё. Пока всё не изменилось. Улыбки умерли и всё, что осталось, это ярость. «Никто не хочет тебя, Нора. Никто никогда не захочет тебя». Песня плывёт вокруг меня, прокалывает уши и просверливает отверстия в моём мозгу. Зарывается в сердце. — Кто ты? — шепчу я. Ни звука. Он покинул меня, как и все остальные. У меня ничего нет. Я говорю, пение прекращается. И в то же время продолжается тишина.