Сердцебиение ускоряется, холодный пот струится по горячей плоти. Неодобрительное лицо матери. Ненавидящий смех Рози, который заполняет каждую частичку моего измученного тела. Ты не заслуживаешь никого из них, Нора. Ты всегда будешь одна. Я закрываю лицо руками и пытаюсь успокоить свои разбушевавшиеся мысли. Они прыгают с места на место. Хорошо. Я собиралась встретиться с Марин. Я планировала рассказать ей… что? — Я люблю тебя! — снова и снова в рыданиях кричу я. Слёзы текут по щекам и капают на рубашку. Я покручиваю кольцо Рози на большом пальце. Я никогда не получаю того, чего хочу. Никогда! Я срываю кольцо с пальца и отшвыриваю его изо всех сил. Оно отскакивает от руки Марин и падает на землю. Оно катится, пока не исчезает под кучей вещей, оставленных на полу. Голова раскалывается. Со стоном я падаю на колени, покачиваюсь взад и вперёд, потираю виски. Так много боли. Так много страданий. Внутри и снаружи. Я должна выбираться! Знакомое кольцо возвращает меня в настоящее. Я не могу позволить себе забыть такую важную вещь. Найти путь к побегу. Узнать человека, ответственного за моё заключение. Это самое важное. А не всякие призраки и иллюзии. Бип. Бип. Бип. Звук становится всё громче и громче. Но я не вижу ничего, что может его издавать. У меня нет мобильного. Я не ношу часы. Другие источники шума я распознать не могу. Бип. Бип. Бип. Звук давит на барабанные перепонки. Мне хочется закричать, но во рту слишком сухо. Воспоминания приходят и уносятся прочь, слишком быстро, чтобы ухватиться за них. — Пап, можно я помогу тебе протирать кожу? — спросила я, поднимая ткань. Улыбка отца в этот раз показалась мне более отстранённой, чем обычно. Не уверена, что он вообще слышал мой вопрос. Отец был тихим. Очень тихим. Не думаю, что ему хотелось брать меня с собой на работу. Но я умоляла его взять меня с собой, и он, наконец-то, сдался. Рози тоже хотела пойти, но папа сказал, что не в этот раз. Для меня это была маленькая победа. Она разозлилась, когда он ушёл. Я чувствовала её ярость, пока мы шли к машине. Это доставляло мне огромное удовольствие. Папа не ответил, поэтому я начала протирать кожу. Мне нравилось бывать у него на работе. Это единственное место, где я хоть чуть-чуть ощущала покой. Я могла убрать волосы назад, и ощутить кожей лица ветер. Папа никогда не смотрел на меня, как мама. На самом деле, он вообще никогда не смотрел на меня. Но быть рядом с ним невидимкой не причиняло столько боли. — Ты чувствуешь это? — спросила я чуть позже. Папа работал в тишине, и я занялась уборкой. Он не ответил. Я продолжила раскладывать инструменты в аккуратные линии. — Как тебе, пап? Нормально смотрится? — спросила я, испытывая гордость. Надеялась, он оценит то, что я потратила время на уборку его рабочего места. Папа нахмурился, на его лице появилось раздражение. — Нора, не разговаривай со мной, когда я работаю. — выдохнул он, — Я знал, это плохая идея, брать тебя с собой, когда мне нужно так много сделать. Его гнев задевает меня. Такой поворот событий для меня неожиданность. Я сглотнула слёзы и разочарование, села в угол, ни к чему больше не прикасаясь. Я ждала… Затем я увидела их. Голубые глаза. Она находилась там, даже когда её там не было. Я вгляделась в темноту. Она всегда видит моё поражение. Я чувствовала её садистское ликование. Или оно моё? Затем я почувствовала запах. В этот раз сильнее. Дым. Я снова слышу стук. Стук по стене. — Я знаю, что ты там, — шепчу я. Это всё, что я могу делать. Тук. Тук. Тук. Бип. Бип. Бип. — Кто ты? Тук. — Ты можешь помочь мне? Тишина. Ничего. Я подхожу к стене и прижимаюсь к ней. Прислушиваюсь. Жду. Тук. Тук. И начинаю истерично смеяться. Не могу остановиться. Смех звучит надломленным и прерывающимся. Он хриплый, теряется во всепоглощающем жаре и мрачной темноте. — Я знаю, что не одна, — утверждаю я, хотя это ложь. Я привыкла дрейфовать в одиночестве. Но я надеюсь. Боже мой, я надеюсь. Прислонившись плечом к стене, я прижимаю своё всё ещё забинтованное запястье к груди. Оно болит, но я не решаюсь взглянуть на кожу под перевязкой. Затем я вижу то, чего не замечала до этого. В стене есть щёлочка, примерно в два дюйма. Через неё едва пробивается свет, и я знаю, что это свет из другой комнаты. Оттуда-то и исходит шум. Я опускаюсь на корточки и смотрю в отверстие. Поначалу всё размытое и не ясное. Но я могу сказать, что комната, рядом с моей, ярко освещена.