В специально оборудованной под оружейку комнате группа получила портативные рации и американские винтовки М-4 с патронами, проверила их готовность к использованию и, уложив оружие в три спортивные сумки, вышла из штаба через заднюю дверь на улицу. Пройдя дворами к заваленной мусором Институтской и сориентировавшись в обстановке, Деркач приказал двоим занять позицию на последнем этаже гостиницы «Украина», второй паре — на крыше Центра культуры профсоюзов, а сам, с последним, решил подняться на здание Центрального банка. — Звязок по рациям тикы зи мной, — вогонь распочать по команди, — коротко проинструктировал Деркач подчиненных. — Слухаемось, панэ провиднык, — кивнули балаклавами те, — усэ зробымо. — И группа растворилась в толпе зевак, слоняющихся по центру Киева. Бесшумный лифт вознес Деркача с Палием (так звали его напарника) на последний этаж банка, куда их беспрепятственно пропустили уже взявшие учреждение под контроль бойцы «Правого сектора», а командовавший ими сотник в козацком шлыке* лично отпер для гостей металлическую дверь, ведущую на крышу. — Будэтэ знимать? — кивнул он на спортивную сумку, висевшую на плече Палия. — Щэ як будьмо, — подмигнул ему снайпер. А Деркач добавил: — Давай, панэ сотнык, ключа. И ты нас нэ бачив. С высоты птичьего полета Майдан был как на ладони. В хмурое небо поднимались клубы черного дыма от горящих покрышек, едва слышно доносился рев толпы и размеренные удары довбышей в бочки, темная когорта* спецназа, блестя шлемами, шаг за шагом отступала под напором атакующих. Поставив сумку у парапета крыши, Палий расстегнул молнию и передал Деркачу одну из винтовок с несколькими обоймами. — Гарный обзор, — сказал тот, передернув затвор. — Займаемо позицию, — опустился на колено у парапета. Он включил рацию и вышел на связь с другими группами, те доложили о готовности. — Видкрыты вогонь! — отдал им команду провиднык и вжал приклад в плечо, приникнув к прицелу. Сильная, с подсветкой, оптика сделала дальнее близким. На визирную сетку поочередно наплывали осатаневшие в борьбе соратники, метавшие вперед «коктейли Молотова» с булыжниками, а потом возникли прикрытые щитами ряды «Беркута». Кранк, кранк, кранк — захлопали винтовки правосеков. Сначала Деркач два раза промахнулся, а Палий нет. Чувствовались выучка и опыт. После выстрелов под ноги товарищей в последней шеренге сразу же свалились два беркутовца. Внимание же Деркача привлек один из бойцов «Правого сектора». Раз за разом выбегая из передних рядов, он раскручивал над головой цепь, с прикрепленным на конце шаром, обрушивая ее на щиты и головы спецназовцев. — Гэрой, справжний гэрой, — бормотнул Васыль, выцеливая очередную жертву. Ею оказался рослый спецназовец с блеснувшей на погоне майорской звездой, сваливший «гэроя» при очередной атаке мастерским ударом дубинки. — Клятый москаль, — выругался Деркач, плотнее вдавливая глаз в обрезиненный окуляр прицела. Две пущенные им пули высекли искры из брусчатки, а третья, судя по всему, попала офицеру в плечо, развернув и швырнув того на землю. — Видслужывся майор, — смахнул пот со лба стрелок и вщелкнул в приемник кольта новую обойму. — Так, Мыкола, — повернул голову к Палию. — Тэпэр пэрэносымо вогонь на самооборону. — Бый тых, хто ховаеться за другых. То нэ бийци, а мотлох*. — Слухаюсь, пан провиднык, — ловко перезарядил винтовку снайпер. Теперь стали падать и разбегаться бойцы «Правого сектора». Когда участок площади перед еще теснее сгруппировавшимся спецназом опустел, за исключением неподвижно лежащих убитых и ползущих в укрытия раненых, Деркач приказал напарнику прекратить огонь, тут же отдав соответствующую команду по рации другим группам. — Усим повэртатысь назад, — завершил он связь и отключился. В штабе его встретил довольный Парубий, сообщив, что получил с Майдана доклад о трех убитых и шести раненых снайперами «Беркута» бойцах самообороны. — Щас их там знимають захидни та росийськи СМИ. И про всэ довэдэно в посольство США. Поздоровляю, чиста робота. Кадры расстрела спецназом сражающегося с кровавым режимом Януковича украинского «народа» облетели земной шар, активизировав правозащитные организации. Лидеры США и целого ряда европейских стран заявили решительный протест, усмотрев во всем «руку Москвы», и стали оговаривать вопрос о вводе на Украину миротворческого контингента. Воодушевленный своим «подвигом», Деркач, обласканный руководством УНА-УНСО, после победы Майдана решил заняться личным обустройством. С первых дней пребывания в столице и до сегодняшнего дня, находясь в гуще революционных событий и готовя переворот, Деркач не имел в Киеве ни жилья, ни майна, обретаясь в одной из гостиниц на окраине. Дельный совет в этом плане ему дал близкий сподвижник «по справи», а теперь широко известный на Украине Музычко — Билый. В дни Майдана Сашко не опускался до положения сотника, активиста, а тем паче рядового бойца, участвовавших в акциях и схватках с беркутовцами. Это для героя Чечни и бывшего сидельца, ставшего теперь одним из лидеров УНА-УНСО, было западно, как он любил выражаться. Билый занимался более серьезными делами и нес в массы идеологию бандеровского движения. Он вламывался на заседания еще не демонтированных органов прежней власти, демонстрируя автомат и нож как государственные атрибуты, мордовал неугодных прокуроров с чиновниками, а меж делом экспроприировал у буржуев для Партии и себя недвижимость, дорогие автомобили и солидные суммы валюты. — Робы як я, — сказал он Деркачу, когда отъезжал в западные области для организации экспорта революции. — У Киеви повно багатых жидив. Бэры любого на цугундэр и выкыдуй на вулыцю. Ну как было не внять столь мудрому совету старшего товарища? И Васыль Деркач принял его к исполнению. Для начала он согласовал все с Парубием (тот не возражал), после чего встретился с несколькими сотниками, окучивавшими центральные районы Киева. Те, испытывая известные у националистов чувства к иудеям, уже знали, где обитают наиболее состоятельные из них, дав пану провидныку адреса и необходимую информацию. В один из вечеров, прихватив с собой двух вооруженных боевиков — сотника Джуру и Мороза из Ровенской сотни, Деркач сел в конфискованный у коммунистов черный джип с водителем-активистом, хорошо знавшим Киев, и для начала отправился на Подол, раскинувшийся на берегу Днепра, считавшийся в столице весьма престижным местом. Миновав Андреевский спуск с древней церковью, автомобиль выехал на улицу Воздвиженку, вдоль которой тянулась череда стилизованных под старину домов с разноцветными крышами, и неспешно покатил меж них (Деркач закрутил головою). — Так, ось цэй, — поглядев в прихваченную с собой бумажку, бросил он водителю, приказав тому припарковаться у помпезного, с вычурной архитектурой здания. В связи с революционными событиями и опасностью для жизни вокруг было безлюдно. Только бегала стая собак да группа бомжей грелась в ближайшем сквере у костра, поочередно прикладываясь к бутылке. — Хлопци йдуть зи мною, а ты нас чэкаешь тут, — буркнул активисту Деркач, открывая дверцу джипа. При виде вооруженных людей с повязками самообороны на рукавах бомжи оживились и вразнобой заорали «слава Украйни!». — Гэроям слава, — лениво ответили те и, поддернув «коротыши» на плечах, пошагали вслед за провидныком к подъезду дома. Фигурная металлическая дверь с сенсорами электронного замка оказалась запертой изнутри, что возмутило Джуру, и сотник стал стучать в нее затыльником автомата. Вскоре за дверью послышались шаги, чей-то недовольный голос, после чего она чуть приоткрылась. — Самооборона, пани! — оттеснив в сторону оторопевшую консьержку, первым вошел Мороз, пропуская следовавшее за ним начальство. — На якому поверси проживає симъя Цукэрманив? — оглядев просторный холл со стильным лифтом, мраморными ступенями и лепниной на высоком потолке, поинтересовался Деркач у представительной средних лет женщины. — На пъятому, проше пана, — с готовностью ответила она. — Тилькы вси воны з нэдилю як драпанулы. — До Израилю? — последовал вопрос. — А то ж куды, — ответила саркастически та. — На святу зэмлю. — Ключи воны вам нэ пэрэдавалы? — вопросил Деркач. — Мэни ни. Сусидам напроти. Ти тэж еврэи. — Чую титочко нэ поважаеш ты жыдив, — подмигнул консьержке Мороз, когда все трое направились к лифту. — Хай их чорт поважае, — вернулась та на свое место в закуток и занялась вязанием. Бесшумный лифт вознес экспроприаторов на нужный этаж и отворил створки. На просторную лестничную площадку с зеркальным окном, оборудованную охранной видеокамерой, выходили две квартиры. — Оцэ сусид, — снова взглянул в бумажку провиднык, а Джура нажал сенсор звонка двери слева. Тили-бом! — нежно пропело внутри. — Проще, пана? — вопросительно уставился из проема на гостей средних лет упитанный мужчина с характерной внешностью. — Я кэривнык штабу Майдана, — представился Деркач. — У вас ключи вид моеи квартыры. — Зрозумив, — часто закивал толстяк. Когда ключи были переданы, сосед доверительно сообщил, что он ювелир, симпатизирует Майдану и помогает Киевской сотне. — Чим? — Коштамы та амунициею. — Гарно, — похлопал спонсора по плечу сотник. — Будэш допомагаты и нам. А тэпэр йди видпочиваты. Через несколько минут, отперев три замка двери и включив в квартире свет, новый хозяин с коллегами осматривал квартиру. Она впечатляла размерами, дизайном и роскошью обстановки. Комнат в квартире было шесть, не считая просторной кухни, двух отделанных бронзой и малахитом ванных, а также, с видом на Днепр, эркера. — Ну, прямо палац! — восхищенно сказал Мороз, оглядев все это великолепие, и остановился у одной из картин в гостиной. — Файна дивка, — поцокал языком. — Схожа на одну мою знайому. — То «Даная» Рэмбранта, — подошел к нему Джура, бывший в прошлом фотографом. — Дуже гарна копия. На кухне, встроенный в стену, обнаружился красного дерева бар со множеством разнокалиберных бутылок, Деркач извлек одну и прочел наклейку — «Хеннесси». — Ну шо, хлопци, выпъемо по чарци? За мое нове житло у Киеви. — Святэ дило, — уселся первым за стол Джура, а Мороз снял с полки три хрустальных бокала. Деркач свинтил с посудины колпачок и набулькал в них янтарного напитка. — Щоб у хозяина було щастя и прыбуток! — провозгласил тост сотник, и все дружно задергали кадыками. — Гарный напий, — утер рукавом губы Мороз. — Алэ до ровэнського самогона йому далэко. — Ну а тэпэр пановэ повэртайтэ до сотни, — убрал в бар бутылку Деркач. — Та скажить водию, шоб завтра о восьмий подав сюды машину. — Слухаэмося, панэ провиднык, — встали со своих мест боевики.