Бретелька спадает с одного плеча, обнажая грудь, и я тут же обхватываю ее рукой, глядя на него через плечо. В его руке зажата сигарета или сигара, от которой вверх тянется тонкая струйка дыма. Но он, кажется, позабыл о ней, глядя на меня. В голове возникает мысль, что Коул не курит, но исчезает так же быстро, как появляется. Мне хочется, чтобы он смотрел на меня. Чтобы тоже испытывал сильное возбуждение. Я чувствую, как сильно он хочет меня, и мне это нравится. Боже, как мне это нравится! Не своди с меня взгляда. Интересно, каким на вкус окажется его поцелуй? Понравится ли ему, если я проведу языком по его губам? Соски напрягаются и твердеют от желания поцеловать его. Еще чуть-чуть. Не своди с меня взгляда. Не своди с меня взгляда. Я упираюсь рукой в кровать и начинаю двигать бедрами все быстрее. Кожа покрывается потом, пока я тру свою киску и вращаю задницей для него. — О боже, — всхлипываю я, чувствуя, как надвигается оргазм. — Еще. Еще… Но тут по дому разносится громкий хлопок, я вскидываю голову и открываю глаза. Проклятие! Застыв, прислушиваюсь к звукам. До меня доносятся скрип половиц в коридоре, а затем шаги на лестнице. Я поспешно спрыгиваю с кровати на случай, если это Коул. Я же не могла разбудить его отца? Это было бы ужасно! Неужели кровать скрипела? Лицо краснеет от стыда, пока я медленно подхожу к двери спальни и приоткрываю ее, чтобы выглянуть наружу. В коридоре все так же царит темнота, но я слышу тихий голос, а затем хлопок двери. Нахмурившись, выбегаю в коридор и, быстро прошмыгнув в ванную, закрываю за собой дверь. Не включая свет, подхожу к окну и открываю жалюзи. — Да ничего страшного. Наоборот, хорошо, что позвонил, — слышу я голос Пайка и, выглянув наружу, вижу, что он стоит у бассейна и разговаривает по телефону. — Дети всегда непредсказуемы. Оставайся с женой столько, сколько потребуется. Мы справимся без тебя несколько дней. Пайк натянул серые брюки, но футболки нет, и я вижу, как он, зевая, проводит рукой по волосам. Напряжение слегка спадает. Видимо, его разбудил звонок, а не я. Он кивает, слушая, что говорит ему собеседник. — Напиши всем, когда ребенок родится. Поздравляю, мужик. Он ухмыляется, и я испытываю облегчение. Я сгорела бы от стыда, если бы Пайк меня услышал. Снова закрываю окно, но тут замечаю, как он поднимает что-то с тарелки, стоящей на садовом столике, и подносит ко рту, продолжая разговаривать по телефону. А когда через мгновение Пайк закуривает сигару, мои глаза расширяются, а тело застывает. Волоски на шее встают дыбом, а сердце начинает бешено стучать. Я тут же закрываю жалюзи, уже не беспокоясь о том, что он может меня услышать. Какого черта? Даже не знала, что он курит. Но почему это попало в мою… Я возвращаюсь в комнату, закрываю дверь и снимаю белье. Натянув футболку и шорты, выключаю музыку, а затем свет и забираюсь в постель. Черт побери Кэм и ее дурацкие сообщения моему подсознанию. Черт побери. * * * — Привет, Коринн. Папа дома? — спрашиваю я. Слышу в трубке шаги, а затем скрип открывающейся двери. — Чип! — кричит мачеха хриплым прокуренным голосом. — Джордан звонит! Дверь со скрипом захлопывается, и, судя по звукам, Коринн вновь возвращается на кухню, где шипит фритюрница. Звуки настолько знакомые, что я могу почувствовать бугристый линолеум под ногами. Как же я рада, что выбралась из трейлера, даже если мне приходится жить в доме отца Коула. — Тебе нужны деньги? — говорит она, пока я жду, когда папа доберется до телефона. — Потому что у нас их нет. Твой отец потянул спину две недели назад, поэтому не вышел на работу, и его уволили. Но сейчас все в порядке. Я моргаю. — Нет, я… — ее вопрос раздражает, потому что приходится оправдываться. — Мне не нужны деньги. К тому же к ним я обратилась бы в последнюю очередь. У папы никогда деньги не задерживались больше чем на день. Словно они прожигают дыру в его карманах. Думаю, это одна из причин, почему мама сбежала от него. Хорошо хоть папа нас не бросил. — Чип! — снова орет мачеха. — А вы двое валите отсюда, — добавляет она собакам. Я качаю головой, начиная жалеть, что так и не решилась отправить отцу сообщения, как хотела сначала. Если он все-таки доберется до телефона, не уверена, что не захочу бросить трубку, потому что он такой же раздражительный, как и Коринн. Слава богу, я недолго прожила с ней под одной крышей, а уехала при первой же возможности. — Просто решила предупредить, что переехала, — говорю я. — И оставить свой новый адрес на всякий случай. — А, точно. — Коринн шумно втягивает воздух, и я понимаю, что она курит. — Ты переехала с Коулом в дом его отца. Мы знаем. — Да, я… — Чип! — вновь кричит она, перебивая меня. Я закрываю глаза, еле сдерживая раздражение. — Все в порядке. Я собиралась сказать лишь это, так что не стоит беспокоить папу, если он уже все знает. Мы поговорим в другой раз. — Хорошо. — Она выдыхает дым. — Береги себя. Позвоню тебе через неделю. Может, сходим поужинать или придумаем что-нибудь еще. Тело сотрясается от горького смеха, который я старательно сдерживаю, хотя ничего смешного нет, и мне стоило бы грустить. Коринн вешает трубку, не дожидаясь моего прощания, и я со вздохом бросаю телефон на кровать. Ни папу, ни мачеху нельзя назвать плохими людьми, хотя никто из них так и не поздравил меня с днем рождения. Наверное, просто забыли. Меня никогда не били, не морили голодом и не оскорбляли. Они стремились к чему-то хорошему в жизни, поэтому не стоит требовать от них, чтобы забота о детях помешала их собственному удовольствию, которое им доставляют пиво и вечера за игрой в «Бинго». Когда Кэм уехала из дома, мне стало не с кем поговорить. Я была никем в том трейлере, и мне не хотелось бы вновь почувствовать себя такой одинокой. Я беру тетрадь и принимаюсь за домашнее задание с летних факультативов. Передо мной раскрыт учебник, и я щелкаю механическим карандашом, чтобы выдвинуть грифель. Но тут раздается стук в дверь, заставляя меня напрячься и поднять голову. — Войдите, — удивленно откликаюсь я. Коул не стал бы стучать. Должно быть, это его отец. Я оставила белье в сушилке? Не выключила плиту? Мысленно перебираю все, что могла натворить. Дверь распахивается, и Пайк замирает на пороге с ручкой в руке, но в комнату не заходит. — Решил заказать пиццу на ужин, — говорит он. — Коул скоро вернется? Я кручу карандаш в руке. — Одного из его друзей повысили, — объясняю я. — Поэтому тот устраивает вечеринку на ферме отца. Думаю, Коул вернется поздно. Пайк стоит молча, загораживая мощным телом весь дверной проем. Я же рассматриваю татуировки у него на руках, но быстро одергиваю себя и делаю вид, будто поглощена учебой. — А ты будешь пиццу? — спрашивает он. Я указываю рукой на тетрадь и учебник, и Пайк понимающе кивает. — Ну… — он с сомнением смотрит на меня, а затем продолжает: — Тебе же нужно что-то поесть, верно? Так какую пиццу ты любишь? — Нет, все в порядке, — покачав головой, отвечаю я. — Я уже поела. Отец Коула замечает тарелку с недоеденным бутербродом с арахисовым маслом, стоящую на кровати, так что могу представить, о чем он думает. — Ну ладно. Потянув на себя дверь, он вдруг останавливается. — Ты же знаешь, что не должна прятаться в своей комнате? Я поднимаю глаза и выпрямляю спину. — Я не прячусь, — слегка рассмеявшись, возражаю я. Но, кажется, мне не удалось его провести. — Ты выполняешь свою часть работы по дому, — заявляет Пайк. — И тем самым оплачиваешь свое проживание здесь. Так что, если хочешь поплавать в бассейне, пригласить друзей или выйти из спальни, не стану возражать. Я облизываю пересохшие губы. — Да, знаю. — Хорошо, — наконец говорит он. — Что ж, пойду поем пиццу в одиночестве. А что останется, можно будет растянуть на несколько дней. Как всегда.