— Точно. Я не уверена, то ли он соглашается со мной, то ли просто поддакивает. Но если он узнал мою фамилию, то, скорее всего, догадался, кто мой отец. Все в городе знают Чипа Хэдли, так что Пайк представляет, как мы жили. Но я мало что знаю о семье Коула и не уверена, что они не переехали в этот город откуда-нибудь. Пайк Лоусон не богат, но по этому дому понятно, что и не беден. — Очень вкусно. Я не шучу, — повторяет он. — Спасибо. Я поворачиваюсь и ставлю тарелку Коула на кухонный островок, перпендикулярно стулу Пайка, а свою — на соседнее место. Повисает молчание, и мне становится интересно, чувствует ли отец Коула себя так же странно. Мы так легко нашли общий язык в тот вечер в кинотеатре, когда не знали, кто есть кто на самом деле, но сейчас все изменилось. Из гостиной доносятся шаги, а через мгновение на кухню заходит Коул. Я улыбаюсь ему. Его рубашка измазана маслом, а под губой виднеется полоса грязи. Он, может, и плохиш, но как никто другой умеет пользоваться своим мальчишечьим обаянием. Коул подхватывает чизбургер со своей тарелки одной рукой, а второй запихивает в подмышку какую-то грязную, ржавую деталь, после чего кивает мне. — Привет, детка. Мы решили разобраться с твоим «фольксвагеном». Ты не против, если я поем на улице? Я смотрю на него. Он серьезно? Я перевожу взгляд с Коула на его отца. — Не против, — тихо отвечаю я и выразительно смотрю на своего парня, чтобы он понял, что мне совсем не хочется есть наедине с его отцом. — Пойдешь со мной? — Коул склоняет голову набок, пытаясь очаровать меня. — Не хочу оставлять парней там одних, но ты вполне можешь посидеть с нами. Вот спасибо. Я поджимаю губы и поворачиваюсь к холодильнику, чтобы достать кувшин с лимонадом. Будет невежливо просто уйти. Конечно, его отец не содержит нас, но мне хочется попытаться узнать его получше. Вот только, прежде чем я успеваю сказать Коулу, что он может идти есть на улицу, в разговор вступает его отец. — Почему бы тебе не посидеть с нами минут десять? Я давно тебя не видел. Меня охватывает облегчение и благодарность за поддержку. Через секунду Коул тихо вздыхает и усаживается перед своей тарелкой, чиркнув ножками стула по плитке. Убедившись, что духовка выключена, беру свой стакан и сажусь вслед за мистером Лоусоном, который выбирает место так, чтобы я оказалась между ним и Коулом. Понимая, что у меня не остается другого выбора, я опускаюсь на стул и подтаскиваю к себе тарелку. — Ну, как работа? — спрашивает отец Коула, и я уверена: он задал этот вопрос не мне. Коул опускает правую руку мне на бедро, а левой подносит гамбургер ко рту. Я кошусь на его отца и вижу, что он опустил глаза и смотрит на руку Коула. Его челюсти напрягаются, а затем он отводит взгляд. — Как обычно. — Коул пожимает плечами. — Но, как только на улице потеплело, стало намного легче. Он ремонтирует дороги с тех пор, как мы съехались девять месяцев назад. Сколько я его знаю, он перебрал много рабочих мест и на этом задержался дольше всего. — Не хочешь поступить в колледж? — интересуется отец. — Да я школу-то с трудом окончил, — усмехается Коул. — Ты же знаешь. Я подношу стакан с лимонадом к губам и делаю глоток. Мой желудок так сжался, что еда в него точно не влезет. Прожевав кусок, отец Коула откладывает чизбургер и поднимает бутылку с пивом. — Время идет гораздо быстрее, чем тебе кажется, — тихо, практически себе под нос говорит он. — Я чуть не поступил на флот, когда узнал… — он замолкает, — когда мне исполнилось восемнадцать. Думаю, я догадываюсь, что он собирался сказать: «Когда узнал, что скоро стану отцом». Пайк Лоусон не выглядит старым, поэтому трудно догадаться, что у него есть взрослый сын. Так что, судя по всему, когда Коул родился, он был довольно молод. Вряд ли ему было больше восемнадцати-девятнадцати лет. Значит, сейчас ему примерно тридцать восемь или чуть больше. — Я просто не мог смириться, что собираюсь отказаться от семи лет жизни, — продолжает он. — Но это время пролетело довольно быстро. Хорошее будущее требует инвестиций и обязательств, Коул, но оно того стоит. — И это ты мне говоришь? — огрызается тот в ответ и откусывает очередной кусок, а затем слегка сжимает внутреннюю сторону моего бедра. От этого знака внимания мне становится приятно, несмотря на растущее напряжение в кухне. Таким способом он пытается дать понять, что его злость направлена не на меня и его терзает, что мне сейчас неуютно находиться здесь. Отец Коула делает глоток пива и спокойно ставит бутылку на стол. — Ну, зато у меня были деньги, чтобы вызволить тебя из тюрьмы, — чуть грубее отмечает он. — В последний раз и еще несколько раз до этого. Коул сильнее сжимает мое бедро, отчего у меня моментально краснеет шея, и я жалею, что не надела шарфик. Тысячи вопросов начинают крутиться у меня в голове. Почему они не ладят? Что произошло? Я не очень хорошо знаю мистера Лоусона, но мне он показался хорошим человеком, а Коул явно выстроил между ними стену. К тому же они оба явно не отличаются терпением. Коул сжимает чизбургер в руке, отодвигает тарелку и встает из-за стола. — Доем на улице, — говорит он. — Присоединяйся к нам, если хочешь, детка. И не вздумай мыть посуду. Я позже сделаю это сам. Я собираюсь ответить ему, но одергиваю себя и стискиваю зубы. Что ж, жить здесь будет весело. Коул поворачивается и выходит из кухни, и мгновение спустя раздается хлопок входной двери. Снаружи слышны приглушенные голоса и автомобильный гудок, но на кухне царит такая тишина, что хочется задержать дыхание в надежде, что Пайк Лоусон забудет, что я здесь. Как, черт возьми, мне жить в этом доме? Я не могу принять чью-то сторону и не собираюсь делать это. — Все в порядке, — более спокойным голосом говорит Пайк, и я краем глаза замечаю, что он повернулся ко мне: — Если хочешь, можешь отправиться за ним. Я встречаюсь с ним взглядом и, улыбнувшись, пожимаю плечами. — На улице жарко, — говорю я. А я уже и здесь сгораю от неловкости. Кроме того, там друзья Коула, а я не очень с ними лажу, так что на улице буду чувствовать себя не лучше. — Мне жаль, что все так вышло, — извиняется он, вновь поднимая с тарелки чизбургер. — Обещаю, так будет нечасто. Коул старается избегать любого места, где может столкнуться со мной. Я киваю, не зная, что на это ответить. У меня такое чувство, что я и сама недолго здесь проживу. А все потому, что мне кажется, будто уже балансирую на канате. Я заставляю себя начать есть чизбургер, потому что завтра он уже будет не таким вкусным. Снаружи доносится музыка, а вдалеке грохочет газонокосилка. Ветер колышет простые занавески и приносит в открытые окна запах свежескошенной травы, который тут же заполняет нос. А по коже расползаются мурашки. Вот оно, лето. Раздается телефонный звонок. Пайк протягивает руку и поднимает со столешницы свой сотовый. — Привет, — говорит он. На другом конце трубки раздается неразборчивое мужское ворчание. Пайк встает и, удерживая телефон в одной руке, второй поднимает тарелку, а затем относит ее в раковину. Я украдкой бросаю на него взгляд и вновь вспоминаю поддразнивания Кэм. Щеки тут же краснеют. Пайк — настоящая загадка. Я видела фотографии Коула в гостиной, совсем маленького и чуть постарше, но кроме них в доме не так уж много личных вещей его отца. Знаю, что Пайк — холостяк, но на журнальном столике нет ни одной книги, которая помогла бы понять его предпочтения, ни сувенира из отпуска, ни домашних животных, ни картин, ни безделушек, ни журналов, ни каких-либо вещей, намекающих на его хобби, будь то спорт, игры или музыка… Это красивый дом, но он, скорее, похож на оформленную витрину в магазине, в которой не живет настоящая семья. — Нет, мне нужны еще один экскаватор и по меньшей мере сотня мешков цемента, — говорит Пайк в трубку, прижимая ее плечом к уху, а затем закатывает рукава и включает воду. Я мысленно улыбаюсь. Он моет посуду. И при этом без лишних вопросов. Но ведь он живет один, кто бы еще, кроме него, это делал. Он смеется над чем-то и качает головой, когда я выбрасываю то, что не доела, в мусорку. — Скажи этому идиоту, чтобы не вздумал притворяться больным, — говорит Пайк. — И если он не объявится с утра, то я сам отправлюсь к нему и привезу. Мне хочется расправиться со всем побыстрее. Я подхожу к нему и тихо ставлю тарелки на стол, затем убираю лимонад и соусы в холодильник. — Да, да… Я слышу, как он ополаскивает тарелки и ставит их в посудомоечную машину. — Увидимся утром. Пайк кладет трубку, и я вновь бросаю на него взгляд. — Работа? — спрашиваю я. Он кивает и выливает воду из стакана. — Мне постоянно звонят. Мы строим офисное здание на Двадцать втором шоссе, неподалеку от городского парка. — Он поворачивается ко мне. — Но, сколько бы мы ни закладывали денег в бюджет, всегда возникают ситуации, которые выбивают нас из колеи. Двадцать второе шоссе. Я езжу по нему на занятия в Дорал. Уверена, я не раз проезжала мимо этой стройки. — Ничто не идет так, как задумано, — размышляю я. — И, несмотря на свой возраст, я это уже прекрасно знаю. Он смотрит на меня, и уголки его губ поднимаются в улыбке. — Это точно, — смеясь, говорит он. Сердце сбивается с ритма, когда на меня накатывает дежавю. И на мгновение я вновь вижу перед собой мужчину из кинотеатра.