— В какое время это было? — Незадолго перед концом работы. — И вы помните, что снова положили ее в карман спецовки? На работе не могли оставить? — Не думаю. Да, вспомнил: в общежитии, когда снимал спецовку, вынул из правого кармана сигареты, а зажигалка оказалась в левом кармане, там была и записная книжка. — Спецовку вы сняли… — Да, повесил на гвоздь в ногах кровати. — И когда отправились гулять, спецовка осталась в комнате? — Да. — Этим вечером вы ее больше не надевали? — Нет. Только перед тем как лечь спать, положил в ее правый карман оставшиеся сигареты и зажигалку. — А левый карман не проверили? — Нет. И сегодня за весь день… Хотя постойте: в обеденный перерыв мне понадобилось позвонить по тому телефону, который я вчера записал… Ну да, я сунул руку в карман за книжкой, но вспомнил номер и набрал по памяти. — А пока набирали номер, рука была в кармане? — Да, и мне кажется… — … что в кармане было пусто? — Да. Но в тот момент я как-то… Голова была занята другим… — Вчера вечером, пока вы гуляли с Ларисой, к Олегу Миронову мог кто-нибудь прийти? — Да, он сказал, что пригласил свою… подругу, и, собственно говоря, попросил… не возвращаться слишком рано. — Вы видели его подругу? — Нет, ни разу. До вчерашнего вечера она не появлялась в общежитии. — Как ее зовут? — Не знаю. — А та женщина, которую видели в подъезде в день убийства Орлинкова… Вам известны ее приметы? Еще раз прошу вас быть предельно откровенным. — Да, приметы известны, но сам я эту женщину не видел, а потому… — сказал Валентин и отер со лба пот. После долгого молчания с трудом выговорил: — Мало ли кто ходит в бежевых дубленках… — У вашей Изольды, кроме того, черные волосы и родинка на щеке, — заметил Брянцев. — Мало ли у кого есть родинки, пробормотал Валентин и приложил палец к своей щеке. — У меня вон тоже. Черная. Скажите… вы… арестовали ее? — С чего вы взяли? — Ну… кто вас знает!.. — По некоторым, пока не проверенным сведениям ее сейчас нет в стране. Валентин не поверил ушам: — Нет… в стране? Она разве… не в Ростове? — Говорят, что она сейчас на Канарских островах. — Где-где?!. На Канарских островах? Что она там делает? — Что делает? Надо думать, загорает под тропическим солнцем, купается в синих волнах океана, — разъяснил Брянцев. — А как оказалась там? Детали пока неизвестны. Надеюсь, когда она вернется, вы сами ее подробно обо всем расспросите. Валентин никак не мог прийти в себя: — С ума сойти: на Канарских островах! А говорила, что в поликлинике уже три месяца не выдают зарплату! — В наше время всякие чудеса возможны, — философски рассудил Брянцев и стал собирать со стола бумаги. — На этом пока закончим разговор. — Вы меня отпускаете? — Надеюсь, не сбежите? — Куда я сбегу… — Тогда поезжайте сейчас в общежитие и будьте там. Возможно, вы нам еще понадобитесь. Валентин кисло попрощался: — До нового свиданьица, значит… * * * Тем временем эксперты и дежурный следователь заканчивали осмотр помещения. Из вещдоков ничего существенного не обнаружили, за исключением длинного черного волоса, оказавшегося на полу в прихожей, под трюмо. Пуля, пробив насквозь череп Иды, вылетела в окно. Выстрела никто из соседей не слышал. На этот раз был произведен только один выстрел: эксперты тщательно обследовали стены и мебель, однако следов второй пули не нашли. Пистолет убийца унес с собой. Двое из опрошенных жильцов уверенно заявили, что видели накануне вечером, приблизительно без четверти девять, выходившую из подъезда незнакомую женщину в темных очках, коричневой норковой шубе и коричневой фетровой шляпке с загнутыми кверху полями… Волосы у женщины русые, вьющиеся, до плеч, на вид ей можно было дать лет тридцать. Роста повыше среднего. В руке у нее был туго набитый пластиковый пакет. Свидетели — две пожилые женщины — выгуливали в это время своих лохматых болонок и разговаривали, стоя возле подъезда, а над крыльцом горел фонарь. Одна из свидетельниц, подумав, добавила такую деталь: ей показалось, что шуба была несколько великовата женщине. И никто из жильцов не видел, как эта женщина входила в подъезд. «Мистика!» — подумалось Брянцеву. Он вспомнил, что Орлинкова приходила в прокуратуру именно в коричневой норковой шубе. Распахнув дверки платяного шкафа в прихожей, он исследовал его содержимое. На плечиках висели: серая дубленка, шуба из меха выдры и два демисезонных пальто. Норковой шубы он не нашел. Посмотрел в спальне, там тоже был платяной шкаф, но в нем висели исключительно платья и костюмы. «Мистика». Это было одно из любимых словечек Брянцева. * * * Филипп подъехал, когда труп Орлинковой выносили из квартиры. — С Мироновым все в порядке? — спросил Брянцев. — В конторе, под домашним арестом. — Тогда садись на телефон и обзванивай туристические фирмы. Выясни, действительно ли Изольда Валерьевна Маковкина вылетала на Канарские острова. Через полчаса нужная справка была получена: гражданка Маковкина Изольда Валерьевна действительно двадцать второго января вылетела по путевке «Интер-Тур-Сервиса» на остров Лас-Пальмас, самый популярный из Канарских островов-курортов. — Ну что ж, по крайней мере для Карташова у нас имеется достоверная информация, — сказал Брянцев. — Кстати, ты не помнишь, какая шуба была на Орлинковой, когда она пришла первый раз к тебе в милицию? — Коричневая. По-моему, норковая. — В квартире этой шубы нет, а вчера вечером, приблизительно без четверти девять, из подъезда вышла женщина в норковой шубе, которая, по словам очевидцев, была ей велика… — Ну понятно: Орлинкова ведь крупнее Савиной, — сказал Филипп. Брянцев хмыкнул. — Не нашли дубленку, так, может, шубу найдем?