— Вам требуются люди с чистой совестью? — Не понял, — безликим тоном обронил милицейский работник, скосив глаз на газетную полосу. — Вдобавок, немного владеющие приемами каратэ, — выкинул Валентин еще одну козырную карту. — Вообще-то я кадрами не занимаюсь. — Парень отложил газету. — Понятно, — покивал Валентин. — Тогда скажи… Милицейский работник все так же нехотя сел на кровати, спустив ноги в шерстяных носках на пол. Был он вихраст, розовощек и мускулист. — Что тебе сказать? — и смерил Валентина оценивающим взглядом, будто ни разу до этого не видел. Глаза у милиционера были, ничего не скажешь, красивые: зеленовато-карие, яркие, опушенные длинными темными ресницами. — Я второй месяц работаю на заводе, начал Валентин. — Приехал по вызову прежнего директора, Орлинкова. Ты, конечно, слышал, что с ним случилось? Олег кивнул: — Самоубийство на бытовой почве. — Так считает следователь. У вдовы другое мнение. Я был в ее квартире, когда мы обнаружили труп. — И Валентин рассказал Олегу, что последовало дальше, вплоть до сегодняшнего допроса Иды Сан Санычем. Олег слушал внимательно, не перебивая. — Даже не знаю, что посоветовать, — проговорил он неожиданно участливым тоном, — Во-первых, лично у меня другой профиль… — Какой? — …А главное, если дело попало в прокуратуру… — Да мне бы то встретиться с толковым сыщиком! — А дальше что? — Дальше видно будет. — Не знаю, не знаю! — Олег явно был в затруднении. — Во-первых, навряд ли кто из наших ребят захочет с тобой говорить по этому делу. — Как это — если захочет? Ведь — убийство! — Кто ты Орлинкову — сват, брат? Никто, верно? Вот если сама вдова обратится… Валентин ткнул Олега пальцем в грудь. — Ты можешь ее познакомить с опытным и порядочным сыщиком? Просто познакомить! А после исчезнуть. — Она и без меня может с ним познакомиться, — сказал Олег. — Так, пожалуй, даже лучше будет. Пускай подойдет завтра к десяти утра, как раз закончится оперативка, и спросит Филиппа Лазутина. — Он опытный? — спросил Валентин. — И порядочный. Старший опер в группе по раскрытию тяжких преступлений против личности, — Олег подумал и затем добавил: — Только вряд ли Филипп возьмет на себя это дело. — Почему? — А на нем уже висит один «глухарь», из-за которого его трясут на каждой оперативке. — Что за «глухарь»? — спросил Валентин. — Безнадежное дело, по которому нет ни фигурантов, ни улик. — А кто такие фигуранты? — Ну, подозреваемые, скажем. — Понятно, — усмехнулся Валентин. 11. Филипп Лазутин Примерно таким Ида и представляла его себе: худощавым, смуглолицым, с легкой сединой на висках. Он указал ей на стул и попросил «минуточку» обождать, а сам продолжал убеждать кого-то по телефону: — Да не было им резона закапывать труп! Куда проще было бросить его в пруд… В небольшом кабинете, вся обстановка которого состояла из трех письменных столов, трех сейфов, столика с допотопной пишущей машинкой и компьютера, помимо Филиппа находилось еще двое «своих», один допрашивал, не особо стесняясь в выражениях, сидевшего напротив него чернявого мальца, а другой… играл с компьютером в карты. Филипп повесил трубку и обратил взор на Иду: — Что случилось? — Вы можете меня внимательно выслушать? — спросила Ида, вглядываясь в его твердое, будто кованое лицо и не находя его приятным. — Сначала в двух словах: о чем речь? — Об убийстве Андрея Никитича Орлинкова. — Но ведь никакого дела об убийстве, по-моему, не возбуждалось? — Значит, надо возбудить. Орлинков не самоубийца. Я считаю, что его застрелили. — Вот как? Но убийства расследуются прокуратурой, — сказал Филипп. — Туда вам и надо обращаться. — Я уже обращалась, — сказала Ида и снова спросила: — Все-таки вы можете меня выслушать? — Ну пожалуйста, только покороче, у меня мало времени. Ида рассказала, как они с Валентином пришли к выводу о том, что Андрей Орлинков был убит, как она ходила к следователю прокуратуры с заявлением и как тот убеждал ее забрать заявление назад, как стращал возможными неприятностями для нее и Валентина. Филипп слушал, поигрывая карандашом, и, казалось, только карандаш его в эти минуты и занимал. — Чего вы хотите от нас? — спросил он. Ида сердито прихмурила брови: — Не знаю, что вы можете! Ну, хоть посоветуйте, как мне следует поступить. — Боюсь, что и этого не смогу, — сказал Филипп, пристально глядя ей в глаза. — Не имею права, поскольку делом этим не занимался и даже не видел его. — Это все? — Все. Впрочем, на всякий случай оставьте мне свой телефон. — Домашний или служебный? — Оба. Ида передернула плечами: — Пожалуйста! Только зачем? — На всякий случай, — повторил Филипп. После этого ей ничего больше не оставалось, как только попрощаться и уйти. Еще несколько минут после ее ухода Филипп продолжал катать в ладонях карандаш, с задумчивым видом чуть слышно высвистывая песенку о том, что важней всего погода в доме. Затем скосил глаза на компьютер и распорядился: — Витя, кончай игру, минут через десять поедем. Иди готовь машину. — Щас, — кивнул игрок, не отрывая глаз от экрана. — Давай-давай! — поторопил его Филипп, поднимаясь из-за стола.