От злости Эйтри ступил ближе, и волна, только и поджидающая, чтобы достать ильха, окатила его ноги морской водой. Эйтри зашипел ошпаренным котом, дернулся в сторону. Выругался сквозь зубы. И поднял взгляд единственного глаза на молчащего Шторма. Тот по-прежнему смотрел вдаль, и было невозможно понять, о чем он думает. И все же Эйтри знал этот прищур и заострившиеся скулы. И потому сделал осторожный шаг назад. Уже не от шаловливой воды, а от застывшего Шторма. – Я могу… разобраться с девой, – подумав, неуверенно уронил он. – Не приближайся к ней, Эйтри. Шторм не повысил голос, но его друг поежился. Лед в голосе Шторма он тоже знал и понимал, что сейчас лучше уйти. Но все же остался. – Тогда сделай все сам, Шторм, и сделай сегодня же. В этом деле нельзя медлить. Да ты и сам знаешь. И нельзя поддаваться… чувствам. – Волна – уже не игривая, а злая, темная, лизнула сапоги Эйтри, пытаясь намочить и штаны с рубахой. Но на этот раз ильх не обратил внимания. Слишком беспокоило застывшее лицо друга. – Да, я знаю. – Один раз ты уже поддался голосу сердца, а не разума. И это плохо закончилось. Слишком плохо для тебя. И для… Шторм мотнул головой, глянул в упор, и Эйтри осекся. Но упрямо продолжил: – Ты не можешь позволить себе уязвимость. И чувства. – Зачем ты это говоришь? – Я вижу твой взгляд, когда ты смотришь на эту девчонку! И вижу в нем отражение той жизни, о которой ты грезишь. Но это не для таких, как мы, Шторм. Не будет никакой тихой гавани, будет лишь вот этот пустой берег и разбитые хёггкары в тени проклятого города. И это не место для любви и жалости. Не место для милосердия. Не место для будущего. Длинный день для выживания, короткая ночь для утехи. И ничего более. Последний Берег берет все и ничего не отдает, помнишь? Ты сам это сказал. – Я ничего не забыл. – Но ты стал желать большего! Потемневшая вода уже окатила Эйтри с головой, но он не сводил взгляда со Шторма. Лохань выкинуло на берег, ткань рубахи трепыхалась, зацепившись за корягу. Но ильхи не обращали на это внимания. Они застыли друг напротив друга. Злой, еще более бледный чем обычно, сжимающий кулаки Эйтри и безучастный с виду Шторм. Лишь вода вокруг него заворачивалась водоворотом. – Дев много, – глухо уронил беловолосый ильх. – На берегах фьордов, на слишком медленных хёггкарах. Бери любую. А потом забывай там, где взял. Как ты делал всегда. – Эта дева иная. – И что же? Ее судьба решена. И твоя тоже. Иной уже не будет! Вот она – наша жизнь! – Ты называешь это жизнью? – усмехнулся Шторм. – Лучше, чем разрубленная грудина и вывернутые наизнанку ребра! – Эйтри со злостью ткнул пальцем в рисунок на щеке Шторма. – Один шаг на сушу городов, и тебя убьют, сам знаешь. Варисфольд назначил за тебя награду. А дева… Эйтри осекся, постоял, сверля друга льдом и янтарем в глазах. Нахмурился. – Ты сам сказал, что казнить – не моя обязанность. Она услышала Зов Саленгварда и откликнулась на него. Она чужая, а мы – нет. Не рискуй нами, Шторм. – Иди, Эйтри, – негромко отозвался Шторм. Вода вокруг него успокоилась, легла тихой гладью. И беловолосый ильх – мокрый с головы до ног – выглядел в этом спокойствии, как обгаженный кот. Зло фыркнув, Эйтри-Янтарь развернулся и ушел. Он не жалел о сказанном. И знал, что их жизнь уже нельзя изменить. А значит – и пытаться не стоит. *** Не успела я выйти к разбитым хёггкарам, оставив позади Саленгвард и отчаянно разевающего рот беркута, как ко мне подлетел растрепанный Брик и всучил увесистый сверток. – Альва велела передать. Сказала потом вернуть в целости. И еще сделать то, что обещала, – запыхавшись, отчитался мальчишка. Да ничего я не обещала! Но, похоже, у беловолосой девы свое мнение на этот счет. Я хотела расспросить Брика о предстоящей ночи и том ажиотаже, который она вызывала, но мальчишка вывернулся скользким угрем и куда-то унесся. Я же осталась возле «Медузы» со свертком в руках. Что это такое? Похоже… Похоже, что-то из шелка и бархата. Наряд? Да, это был он. И развернув ткань, я не сдержала восхищенного вздоха. Синее и золотое, словно прекрасная летняя ночь. Словно небо, усыпанное звездами. Я погладила ткань, наслаждаясь ощущением шелковистой мягкости. И внезапно ощутила обиду. Мне вот такой наряд никто не подарил! Хотя разве кто-то обязан обеспечить меня расшитым шелком? Мне дали одежду – теплую и удобную, меня кормят и даже оберегают. А шелка и украшения дарят тем, кого любят. Ну или тем, с кем проводят ночи. А я здесь… почти что Ирган! Но ведь этого я и хотела? Быть сильной, смелой, яростной! Не быть слабой… Или по крайней мере, никому свою слабость не показывать. А вот Альва совсем другая, и свою женскую слабость применяет как оружие. И кажется, вполне этим довольна. Так, может, мне стоит хотя бы попробовать быть такой же? – Возможно, Шторм вообще сегодня не явится, и ничего пробовать мне не придется, – пробормотала я, поднимаясь на «Медузу». Моя пыльная одежда упала на пол. Умывшись, я облачилась в шелк. Скользкая ткань обняла тело соблазнительными волнами, заплескалась у ног. Декольте оказалось глубоким, а никакого белья такое платье не предполагало. Я вздохнула, посмотрев на свою грудь. На прикосновение шелка тело отреагировало, как на ласку. Может, стоит взять плащ? На дне свертка нашелся осколок странного льдистого зеркала и две склянки с густыми жидкостями – темно-синей, почти черной, и карминово-красной. Краска для глаз и губ – сообразила я. Альва подошла к вопросу моего преображения со всей серьезностью. Хмыкнув, я накрасилась, потом тщательно расчесала волосы. Большого зеркала на «Медузе» не было, а мне так хотелось рассмотреть свой новый образ! Увы, туфли мне не достались, но волны синего шелка надежно скрыли ботинки. Пока я возилась с нарядом, Последний Берег окутали сумерки. Луна еще не взошла, но у таверны Наны загорелись вечерние костры, приглашая на ужин. Я погладила нежный шелк платья, ощущая внезапную робость. На миг захотелось стянуть этот королевский наряд и надеть свой привычный. Смыть краску с лица, завязать волосы в хвост. Снова стать ядовитой Мирой, Мирой – воином. Морской ветер принес смех и голоса ильхов, которые уже собрались у огня. И я подняла голову. Ну уж нет! Сегодня не будет воина. Сегодня будет дева. Мира-дева. Мира-волна. Накидку брать не стала. Я повыше подняла голову, спустилась на землю и пошла к уже собравшейся толпе. Плотный тяжелый шелк облегал мою грудь, обрисовывал при движении ноги и плескался у ступней, словно и правда был морской волной. Теплый вечер радовал полным штилем, словно даже море не хотело мешать празднику. Возле таверны горели костры, и ильхи пока не видели меня, скрывающуюся во мраке. Я успела рассмотреть, что все они сегодня принарядились, похоже, Лунная Ночь действительно большое событие. На Торферде-Коряге красовался алый бархатный жилет, его борода была заплетена в аккуратные косицы и украшена бусинами, камушками и ракушками. Ирган повесил на шею несколько серебряных цепей, а конухм едва не сгибался от обилия золотых. Эйтри, который и раньше предпочитал мех и бархат, сегодня выглядел принцем в изгнании – весь в тяжёлой расшитой парче. Каждый ильх Последнего Берега блестел и сверкал, словно готовился ко встрече со стаей сорок. И удивительно, но сегодня обитатели бухты пришли на берег без оружия. Многочисленные ножи, топоры, мечи и секиры остались на хёггкарах. Так что я немного смутилась, пряча в складках шелка свой нож, с которым уже не расставалась. Местные девы тоже нарядились, но выглядели куда спокойнее взбудораженных мужчин. Пожалуй, лишь один Ульф остался в привычной серой одежде. Впрочем, у недавнего пленника, вероятно, и не было другой. Где-то уже тренькала струна и звенел выгнутый медный круг, который здесь использовали как музыкальный инструмент. Все еще оставаясь во тьме, я обвела взглядом толпу, но Шторма не увидела. Может, он так и не вернулся со дна моря? С чего Альва взяла, что сегодня хёгг непременно будет на берегу? – Хвирн, отойди, – словно в ответ на мои мысли прозвучал вдруг спокойный и такой знакомый голос. – Ты мешаешь пройти. – Кому? – не понял ильх, стоящий ко мне спиной. Но послушно двинулся в сторону, открывая передо мной широкий проход в кругу света. И я вступила в него. Я шла, и голоса замолкали. Стихал смех. Головы поворачивались в мою сторону. Кто-то присвистнул. Кто-то ахнул. Кто-то издал восхищенный возглас. А кто-то – завистливый. Но я не обращала на все это внимания. С другой стороны костра стоял Шторм. Он все-таки покинул глубины, хотя его волосы все еще были влажными. Ссадина на лице затянулась, оставив лишь белесый шрам. На ильхе не было украшений, а из одежды он выбрал темные штаны и черную рубаху с белой строчкой у горла. И он смотрел на меня. Все время, пока я шла сквозь чужие взгляды и искры разделяющего нас огня. Сквозь шепот и помыслы, сквозь сумрак и музыку. Двадцать шагов, растянувшиеся на века. Последний Берег исчез. Ильхи и девы, таверна Наны, дома-хёггкары и малахитовый Саленгвард. Все исчезло. Осталось пламя костра и влажный песок. Теплая летняя ночь и скользкий шелк моего платья. Гладь моря и аромат травы. И мужчина, к которому я шла. А больше не осталось ничего. Пламя костра снова плясало в глазах Шторма, и его взгляд менялся. С каждым моим шагом. С каждым его вздохом. А потом он оказался рядом. – В Лунную Ночь принято дарить подарки, – негромко сказал он. – Спасибо за твой, Мира. Я не успела ответить, потому что ильх поднял руки – и в вырез платья легло украшение. Тонкая серебряная нить и одна золотистая каплевидная жемчужина. – Но я… – Это просто дар, Мира, – тихо сказал ильх. – Частица со дна моря, у берегов которого я вырос. Это красивый край, лильган, жаль, что я не смогу тебе его показать. Но я хочу, чтобы крупица моего дома была у тебя. Я растерянно кивнула, коснулась подвески рукой. Удивительно теплая… – Эй, разве Лунная Ночь уже началась? Это что за дивная дева? Неужели наша ядовитая беглянка? – крикнул кто-то рядом. Кажется, Ирган… И все вернулось – голоса, смех, люди. Конечно, они всегда были здесь, просто я на какое-то время о них совсем забыла. – Хмель, хмель! Кто-то всучил Шторму огромный кубок с напитком. Ильх усмехнулся и выпил залпом. Вокруг захохотали, загомонили, до небес взвилась музыка. Мне тоже сунули в руки угощение, но я выпила лишь немного. Но и этого хватило, чтобы обжечь горло и затуманить разум. Полетел разноцветный хоровод лиц, ярких тканей, белозубых улыбок, наполненных кубков и лепешек с мясом и сыром. Все ели, пили и хохотали, и это веселье туманило голову. Последний Берег бурлил, словно разноцветное, хмельное море. Дева, имени которой я даже не знала, потянула меня танцевать. Я не знала местных плясок, но пошла. Даже Нана топталась рядом, пыхтя, словно пробуждающийся вулкан. Шаг вперёд, шаг назад, шаг в сторону… По-во-рот! Взрыв хохота. И снова… Я кружилась, зная, что шелк плещется вокруг ног, и что это красиво. Зная, что на меня смотрят и любуются. Танец оказался совсем несложным, я повторяла с легкостью. К тому же я всегда любила танцевать. И я двигалась в яркой толпе, заставляла платье развеваться и плескаться волной. В моей душе пробуждалось что-то невероятное. Что-то неизведанное. Пугающее и настолько прекрасное, что я боялась об этом думать. По рядам ильхов кочевали кубки и тарелки с жареным мясом, но мне совсем не хотелось есть. Лишь плыть по волнам веселья и радости, разливающейся вокруг. Иногда я замечала Альву и ее внимательный взгляд. Рядом с девой стоял Эйтри, и поговорить нам не удалось бы, но сейчас я этому лишь порадовалась. Мне совсем не хотелось портить праздник. Я посмотрела на смеющихся варваров и вдруг подумала, что могу быть счастлива. Здесь, на этом берегу. Вдали от дома, среди людей, о которых ничего не знаю. Возле воров и убийц, среди отверженных и проклятых. Рядом… с ним? Какие страшные, страшные мысли…Это все хмель! Снова взвилась музыка, на этот раз неторопливая и золотая, словно сладкая медовая капля. И кто-то мягко притянул меня к себе. Легкий, почти незаметный запах моря и древесины пощекотал ноздри. – Ты такая красивая, кьяли, – шепнул он. – Красивее, чем море. Наши взгляды встретились. Шторм смотрел на меня, и показалось, сейчас он скажет что-то важное. Прекрасное и неотвратимое, как надвигающаяся буря…И это утянет меня на дно, от которого я уже никогда не смогу оттолкнуться… – Потанцуешь со мной?