– Никто, кроме меня. Живое мне больше не подчиняется, но ты прав – в этом городе полно мертвого. Кто еще смеет столь непочтительно открывать рот перед риаром Саленгварда? – негромко произнес Владыка. Беркут пролетел под потолком и сел на череп Вёльхона. Снова открыл клюв. Почему мне постоянно кажется, что он хочет мне что-то сказать? – Так кто вернул меня? – прошелестел Владыка. – Не бойся. Твое тело займет достойнейший разум! Чужаки из Дассквила молчали. Хотя, конечно, каждый из них знал, кто именно порезался о ржавый меч. Но ильхи даже не смотрели в мою сторону. В диком кодексе чести земли озёр и скал было позволено сражаться и убивать, но не позволено выдавать нечисти живых людей. И те, кто еще недавно был готов покромсать меня на куски, сейчас заслоняли плечами. Странные, необъяснимые законы фьердов, с их удивительной красотой и беспощадной жестокостью… – Я, – вперед выступил Шторм. – Тебя призвал я. Проклятый риар смазанной тенью скользнул над полом, завис, всматриваясь в прищуренные глаза ильха. – Сильный дух… Израненное тело. Сложный разум. И лживый язык! На мой Зов пришла не твоя кровь. Прочь! Владыка махнул рукой, и над полом взлетела туча каменных обломков. Острых, как ножи, или тяжелых, как могильная плита! Да стоит Владыке лишь махнуть рукой, и все мы окажемся под смертельным камнепадом! – Хватит! Я отпихнула прикрывающего меня Эйтри. – Это я. Это была я! Оставь их, слышишь! Отпусти людей. Владыка вмиг оказался передо мной. Я затаила дыхание, ощутив смрад гниющего тела. – Это была я, – повторила, глядя в глаза Проклятого риара. – На твой Зов пришла я, Харгор. – Дева? – с изумлением выдохнул Владыка. Смоляные с проседью брови сошлись на переносице. Он покачался, раздумывая, потом сунулся ближе, втянул воздух. – Я ждал сильного ильха. Я и подумать не мог, что придет дева… Но, думаю, выбора у меня нет. Ах… Я чую здесь следы вёльды. Мой нос сквозь века ощущает запах ее тлеющих трав. Ну что же. Пусть так. Холодные пальцы обхватили мое запястье. Я услышала, как кричит Шторм. Как зовет меня по имени. Черный поток подхватил меня и потащил над полом. Один миг, и мы оба – я и Владыка Скорби – окунулись в черную кровь не-мертвого Вёльхона. Нас затянула воронка, и густая темнота накрыла с головой. Глава 27 – Мира-а! Эйтри сбил Шторма, не позволяя кинуться следом за девой в затянувшуюся коркой черноту. Ирган навалился следом, а еще почему-то Одлис. Шторм рычал, отшвыривая их руки и тела, которые пытались его удержать. – Ярл, стой! Ярл! – Убирайтесь! Почти забытое имя не вызывало в душе отклика. – Да послушай же! Ты погибнешь! Просто погибнешь там! Захлебнешься, и все! – Я найду ее! – Не найдешь! – Озеро затянулось! Смотрите! Крови больше нет, лишь черный камень! Сквозь удерживающие его руки Шторм глянул, как Ирган осторожно трогает застывшую, словно лава, поверхность. Друзья-враги, переглянувшись, отступили. А ильх остался сидеть на камнях, бездумно глядя на уже разгладившуюся тьму. Озеро внутри кольца из костей стало непроницаемым. Одлис, кивнув, молча пошел к своим. Ирган со стоном зажал раненое плечо и отполз в сторону. Остался лишь Эйтри. Несколько мгновений беловолосый хмуро смотрел на того, кого много лет считал другом и названым братом. – Шторм, послушай… Договорить он не успел, потому что у входа раздался шум, и в могильник, потрясая огромным топором, ввалился Торферд. – А-а-а-а! Смерть врагам! – орал он, бешено вращая глазами и своим устрашающим оружием. За ним показалась Нана, Бирон и другие жители Последнего Берега. Поняв, что битва окончена, Торферд растерянно опустил топор. – Твою ж мать, это что такое? Хёгг? Кости хёгга? Помилуй нас Перворождённые! Ему никто не ответил. Воины Агмунда обернулись и скривились. Ничего не понимая, Торферд повертел головой. – Эй, битва закончилась? Мы что же, победили? Шторм! Што-о-орм! Ты жив?! Нана, приблизившись, всмотрелась в залитое кровью лицо своего повелителя. – На скалах загорелись сторожевые огни, – косясь на кости хёгга, сказала она. – И на вышке Нероальдафе. Дозорные заметили, что в Саленгварде неспокойно. Скоро здесь будут боевые хёггкары, Шторм. И нам всем лучше не встречаться с их отрядами. Нана коснулась черного знака на своем лице. Глянула с беспокойством на Эйтри, тот ответил хмурым прищуром. – Шторм, нам надо уходить, ты слышишь? Надо покинуть Последний Берег, пока еще есть возможность. Понимаешь? – Да. – Лицо ильха ничего не выражало. – Ты права. Эйтри покажет путь к «Ярости Моря». Придется идти по воде, местами плыть, но вы справитесь. Поспешите. Нана и Эйтри снова переглянулись. – Поспешите… А ты? – Я остаюсь. – Но… – Уходите. Быстро. Это приказ. – Без тебя мы не справимся с «Яростью»! – Справитесь. Белый Ёрмун не дает войти в бухту со стороны фьорда, но обратно вытолкнет, как только обрубите веревки. Надо только удержать хёггкар. Найдите Лиама, он рожден от зова сильного морского хёгга и поможет совладать с водным потоком. Идите. – Но… – Нана. Ты должна спасти тех, кого еще можно. Это приказ твоего капитана. Поторопись. Неуверенно потоптавшись, Нана медленно кивнула. Снова обернулась на Вёльхона, вздохнула и пошла ловить все еще бушующего Торферда. Шторм снова посмотрел на чёрное озеро. Ни всплеска, ни звука. – Она не вернется, – тихо сказал Эйтри. – Шторм, послушай… Нам надо уходить, всем вместе. Она не вернется. – Вернется. – Даже если так… Эта дева уже не будет той, кого ты полюбил. Не отрывая взгляда от черной глади, Шторм поднял брови. – В арсенале изгнанного наследника Аурольхолла нашлось такое слово? А я думал, что все о тебе знаю. – Это слово я позаимствовал у тебя. – Эйтри криво улыбнулся. – Меня вполне устраивали слова «месть и свобода». Когда-то ты помог мне, спас жизнь. – Тот долг давно оплачен, Эйтри. – Тогда я, пожалуй, вспомню про слово «верность». – Оно плохо сочетается со «свободой». Иди, Эйтри. Ты только зря тратишь время. Помоги тем, кого еще можно спасти. – Да чтоб тебя, Ярл… Взгляды ильхов встретились. И Эйтри, не прощаясь, развернулся и тоже пошел прочь. Раненые воины Агмунда, кряхтя, покидали могильник. Другие выносили тела погибших, косясь на людей Последнего Берега. Торферд подкидывал топор, и его обходили стороной. Лезть в драку после всего увиденного уже ни у кого не было желания. Эта битва была честной, и она закончилась.