Кстати, формы на ней не было. Как и всей её прежней одежды. Облачена она была в нечто полувоенное-полугражданское, весьма добротное и тёплое. Явно недешёвое. Что ж впереди допрос. И единственная надежда, что, как говорили, японцы пока соблюдали эти самые конвенции. По крайней мере в части отношения к офицерам. Где Ревякина? Когда Ольга очнулась, она уже была здесь и Ревякиной рядом не было. Всё, что она помнила, это удар об воду, который с трудом можно было назвать вынужденной посадкой на поверхность моря... …Откинутый фонарь кабины пилота. Волны захлестывают через погружающийся борт самолёта. Отстегнуть ненужный более парашют. Спасательный жилет. Рывок из кабины. Рядом каким-то чудом со стоном всплывает Ревякина без спасательного жилета, шипя от боли. Ольга видит, как со стороны русского строя к ним стремительно идет спасательный гидросамолёт. Надежда есть. Немного продержаться. Она, гребя одной рукой, поддерживает стонущую Ревякину. — Терпи, подруга, терпи. Вон уже наши. Господи, как же холодно! Ничего, скоро их выловят, разотрут спиртом, да и вовнутрь грамм сто пятьдесят не помешает. По-гусарски… из горла… Только продержаться! Да… только… Зубы стучали немилосердно. Ревякина уже не стонала, безвольно обвиснув на ней. Как же холодно… Гидросамолет коснулся поверхности моря и заскользил в их сторону попав при этом в лучи прожекторов, и японцы расстреливают самолёт из всех орудий. Сполох взрыва, пылающий спасательный кубарем катится по волнам… Вот и всё. Сынок, Сашенька, прости меня… Ты меня не будешь даже помнить… Вдруг чьи-то крепкие руки подхватывают Ревякину, другие руки силой разжимают окоченевшие объятия Ольги. Раненную подругу потащили наверх, через борт какой-то шлюпки. Еще одна пара рук хватает саму Ольгу за транспортировочную петлю спасательного жилета. Ещё несколько рук и вот она уже сидит на дне шлюпки. Вокруг японцы. Их челн спешно отваливает с места падения самолёта и на вёслах уходит в сторону большого корабля. Ольгу накрывают каким-то брезентом, и, буквально силой разжав ей рот, начинают из фляги вливать в горло что-то алкогольное. Не спирт, конечно, да и вкус странный. Вероятно, это их… как его… сакё что ли. Она закашлялась и жидкость побежала ей по горлу и под мокрую одежду. Может это и хорошо. Телу тоже нужно немного тепла… … Это всё, что Ольга помнила после катастрофы. Теперь она сидит здесь. Где «здесь»? А Бог его знает. Какой-то японский корабль. Слава Богу, сидит не где-то там в якорном трюме с прикованными руками, а вполне себе в офицерской каюте, что оставляло надежду на более-менее приличное отношение. Мысли до сих пор путались. Где Ревякина? Что толку гадать. Вряд ли саму Ольгу будут долго держать без допроса. Глаза слипались. Да, нужно поспать. Перед допросом всегда лучше поспать… … Стук в дверь. Ольга резко встает с койки. Голова кружится, всё тело ломит, её знобит. Хрипло: — Да. Заходят двое офицеров. Один в белом халате. Второй, в чине лейтенанта, спрашивает по-русски: — Госпожа капитан, как вы себя чувствуете? Позворите доктору осмотреть вас? Я выйду из каюты, если вы дадите срово не дерать групостей. Мостовская пожала плечами. А что она может сделать в таком состоянии? Хорошо если до двери дойдет… Кивок. — Даю слово не делать глупостей… Пришедшие обменялись несколькими фразами на японском и «не доктор» вышел. Доктор же, деловито распахнул саквояж, спросив между делом: — Вы по-английски говорите? — Конечно. — Вот и славно, госпожа капитан. Тогда нам будет легче поставить диагноз. Не волнуйтесь, полного осмотра сейчас не будет. Никаких внешних повреждений у вас нет, я осмотрел вас, когда вас переодевали в сухую одежду. Заметив выражение высокомерного отвращения на лице пленницы, он поспешил успокоить: — О, нет, мисс, или миссис? Нет, конечно вас переодевали не какие-то матросы, у нас есть женщины в медчасти, так что не переживайте по крайней мере на сей счёт, никаких скабрезных разговоров на корабле и порту не будет. И, вообще, у нас с этим очень строго. Тем более что вы — офицер. Ни один японский офицер не станет унижать офицера противника, тем более перед рядовыми. — Где Ревякина? Доктор удивлённо поднял брови. — Кто, простите? — Член моего экипажа. — А, та молодая мисс… Ей повезло меньше чем вам. У неё серьезное ранение плеча. Ей сейчас будут делать вторую операцию, но, откровенно говоря, я даже боюсь прогнозировать исход. Постараемся спасти её руку, но рана очень неприятная. Но, уверяю вас, мы делаем всё, что можем. Ольга слабо кивнула. — Спасибо, доктор. Доктор, меж тем, измерил ей температуру, посмотрел горло, ощупал лимфоузлы, отсчитал пульс, послушал легкие, измерил давление и в целом, вроде, остался удовлетворённым. — Не так плохо, госпожа капитан. По крайней мере не так плохо, как я боялся. Температура, озноб присутствуют, опять же ломота, как вы говорите. Покалывания после переохлаждения — это нормально. Вас растерли спиртом и это некоторым образом помогло при гипотермии. Я вам выдам лекарства и можете ложиться спать. Но прежде чем вы отправитесь отдыхать, прошу прощения, но я вынужден выделить пять минут офицеру, который ждёт за дверью. Сами понимаете. Это не допрос, скорее первичный опрос. Говорить с вами будут уже утром, но нашему командованию нужно кое-что знать о вас. Доктор отвесил официальный японский поклон и вышел за дверь. На пороге возник тот самый молодой офицер со знаками различия лейтенанта. Он также сделал поклон прежде чем сесть. Говорил японец вновь по-русски: — Госпожа капитан, позворьте отрекомендоваться — рейтенант Императорских Воздушных сир Японской Империи принц Ямасина Такэхико, Грава Дома Ямасина, мрадшей ветви Императорского Дома. Ольга хмыкнула про себя. Нормально так — допрашивать её пришел аристократ такого масштаба. С чего такая честь? Вслух же она ответила: — Да, я слышала о вас. Вас именуют «летающим принцем». Японец кивнул. — Да, мир знаменитых авиаторов очень мар, и, как в деревне, все друг друга знают, ири, по крайней мере, срышали. Я, в свою очередь, знаю кто вы. Я много раз видел ваше фото. Вы — знаменитость даже среди знаменитостей. Вряд-ри есть хоть один приричный пирот, который вас не узнает. Но, по протокору, я обязан задать вам стандартный вопрос. Назовите своё имя, фамирию, воинскую часть. Мостовская пожала плечами и поморщилась от боли в мышцах. — Капитан Его Императорского Всесвятейшества и Величия Лейб-Гвардии женского Императрицы Марии дальнебомбардировочного полка «Ангелы Богородицы» маркграфиня Палеокастронская маркиза Берголо баронесса Мостовская Ольга Кирилловна. * * * На фото: Император Японии Хирохито ЯПОНСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЯПОНИЯ. ТОКИО. ДВОРЕЦ МЭЙДЗИ. 4 ноября 1921 года. Хирохито слушал доклады. Министры. Военные. Сановники. Чиновники. Сегодня было не так многолюдно. Военный кабинет. Заслушивалась информация с мест, сводки ключевых министерств и ведомств, сводки с фронтов, сводки тыла, производство, снабжение, обеспечение людскими и солдатскими ресурсами. Империя работала на войну, вся экономика и все общество было переведено на военные рельсы, но фактическая блокада ограничивала Японию в манёвре и резко снижала её возможности. Несмотря на полагающийся случаю стоический оптимизм, в докладах чувствовалось некое напряжение. Русские пока их переигрывали. И если не по всем статьям, то весьма существенно. Проблема каперства русских и их союзников весьма ограничивала возможности не только промышленности и удовлетворения военных нужд, но и даже потребности гражданского населения. Конечно, власти делали всё, что только возможно. Было введено нормированное распределение риса, других ключевых продуктов и товаров. Подданные пока относились с пониманием, бесконечно веря в Священную Особу Императора, но это явно не улучшало благополучие общества. Да, благословенная Япония всегда славилась верностью Императору и ставила материальные блага на второе место после благополучия Страны Восходящего Солнца, но всё же… Фактически, Япония находилась с полной морской блокаде. Нет, отдельные прорывы пока были возможны, но примерно половина грузов до портов Метрополии не доходили. Хуже всего было с наличным тоннажем транспортов и команд, которые были готовы взойти на борт и рискуя жизнью отправиться через океан. И тут уже мало помогали жирные гонорары и щедрые премиальные. Попытки отправить вместо моряков Австралии, Новой Зеландии, Канады и прочих чистокровных японцев хотя и приносили эпизодический успех, но основная масса заменяющих была не слишком грамотными рыбаками, что при наличии на борту «капитана» из числа учащихся военных училищ старших курсов, мало что давало. Участились аварии, столкновения, суда терялись при плохой погоде, а впереди всех ждала ещё и зима в северном полушарии. Русские продолжали избегать морского сражения основных сил и отсиживались по своим, прикрытым береговой артиллерией, морскими минными полями и авиацией военно-морским базам, откуда их выдавить было практически невозможно. Да и желающих особо не было, поскольку в Адмиралтействе были уверены, что у русских есть генеральный план сражения именно с опорой на свои базы, где численно превосходящий японский флот рискует повторить ту катастрофу германского флота, которая произошла по итогам сражения при Моонзунде в 1917 году. Многократное преимущество немцев им тогда не помогло. Да, вторую Цусиму русские явно не спешат повторять. Впрочем, чему тут удивляться? Им спешить некуда, их ресурсы бесконечны, экономика работает не в пример лучше, чем в 1904 году, общество если не монолитно, то достаточно лояльно к власти, император Михаил очень популярен, как и его жена. Дела у России в целом идут достаточно хорошо. На стороне России официально воюют уже Италия, Черногория, Сиам, Китай, неофициально ещё Франция, Германия и США. По крайней мере сырье, товары, обмундирование, боеприпасы и вооружения шли в Россию сплошным потоком и это, не считая «советников» и «добровольцев». Всё чаще Хирохито доносят, что среди высших сфер и кланов Японии начинают шептаться, что если британцы не вступят в войну, то нужно как-то договариваться с русскими. Пока не поздно. Согласиться на их экспансию в Маньчжурии. Возможно, даже отдать южную часть острова Карафуто, оставив за собой Корею и полуостров Ляодун. Растет традиционное противостояние между сухопутным командованием и флотом. Каждый обвиняет другого если не в прямом предательстве, то, как минимум, в недостаточном желании нанести поражение русским. Меж тем, начальник Морского Генерального Штаба адмирал Того Хэйхачиро продолжал свой доклад: — Из хороших новостей вчерашнего дня — установление плохой погоды в водах вокруг Метрополии и южнее. Непогода, конечно, затруднит и наше судоходство, но создаст проблемы и каперским силам противника, и, как я смею надеяться, парализует вражескую авиацию минимум на неделю. Посему, предлагаю до отправки предполагаемых конвоев из Гонконга и Австралии, выдвинуть большую часть наших легких сил для поддержки одиночных судов, которые пытаются прорваться к нам с юга. Да, мы оголяем другие направления, но, по существу, не считая маршрутов из Кореи, остальные линии для нас не являются сейчас жизненно важными. Хирохито кивнул. — Хорошо. Дальше.