Эти прекрасные господа не только опередили время лет на пятнадцать, но и смогли адаптировать своё изобретение под техусловия 1921 года. Всего-то нужно было подогреть, обобрать, в смысле, подобрать, обогреть, денег дать (немало), лабораторию в Константинопольском университете, Теслу нагрузить поучаствовать и покурировать, и что мы получили на выходе? Правильно — самую совершенную в мире систему дальномеров и управления артиллерийским огнем, которую мы уже внедрили, и она уже применяется в артиллерии и на флоте. Попутно внедрив нам шифровальную машину и ведя работу над созданием своего варианта аналогового компьютера. Всего-то… Что ж, до тех же радаров мы ещё не дошли (а жаль), но кое-что делалось. Точнее, делалось всё, что только возможно — я подталкивал прогресс своим послезнанием, своими деньгами, постановкой правильных задач и всем прочим, включая царский пинок. Да, я не физик, не механик, не металлург и так далее. Я не знаю, как устроены были многие вещи, привычные мне по моему будущему, я, вообще, не волшебник. Что-то нам удавалось ускорить и создать, где-то мы терпели обидные, или, даже, постыдные неудачи, но мы решительно двигались вперед. Конечно, я не помнил, да, часто и не знал, фамилии авторов и годы создания того или иного прибора или принципа, но я знал то, что я хочу получить в итоге, а дальше в работу включались мои спецы и эксперты, которые шерстили буквально весь мир, выискивая тех, кто занимается тем или иным направлением. Их переманивали к нам на работу, им давались деньги и лаборатории для исследований, многие патенты тупо покупались, в общем в том же Константинополе, под крылом университета и лично Николы Теслы, собралась довольно яркая, бойкая и очень дорогая компания. Но, на науку и перспективные изобретения, я деньги не жалел. Слишком мы экономически отстаем от развитых стран. Придется обходить технологически. Ну, как-то так в общем. На том и стоим. * * * ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЧИТА. СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО. 14 октября 1921 года. — Ваше Всевеличие, какие будут повеления? Мой личный адъютант бригадный генерал Качалов ожидающе вытянулся у двери в мой же кабинет, когда я вошёл в приёмную. Задумчиво киваю. — Нужны-нужны. Вот что, Борис Петрович, организуйте-ка мне пару мисок поглубже. Раздобудьте мне грецких орехов и наполните одну миску. Ни один мускул не дрогнул на лице генерала. Он у меня уже четыре года служит. Видел и не такие чудачества со стороны высокого начальства. — Дозвольте уточнить, Государь, щипцы тоже принести? — Нет, щипцы не надо. Несите просто миски. — Сию минуту, Государь! Захожу в свой кабинет и хмуро смотрю в окно. Мне было чертовски скучно. Тут даже банального телевизора нет. Радио, разве что. Но лень вставать, а пульты тут еще не изобрели. Все решения приняты. Остается только ждать. Появился адъютант. С мисками. Указываю куда поставить. Затем молча достаю из ящика металлическую пластину и каучуковый коврик, совмещаю это всё в двуслойную конструкцию на тумбочке рядом с моим письменным столом, достаю из кобуры пистолет, и, отстегнув магазин, начинаю спокойно выщелкивать патроны. Качалов с некоторым беспокойством смотрел на меня. Всё также молча проверяю отсутствие патрона в патроннике, и, прищелкнув магазин и взяв пистолет за ствол, подтягиваю к себе миску с орехами. Взмах руки, треск и орех раскололся. — Но, Ваше Всевеличие! Киваю. — Да, хороший пистолет. Кайзер Вильгельм подарил. Новый взмах, треск, жевательные движения. Поняв, что он тут лишний, адъютант, испросив дозволения, тихо исчез за дверью, бесшумно её затворив за собой. Кричу вдогонку: — Что там гости?! Вновь возникший Качалов сообщил: — Прибыли на станцию. Им подан автомобиль и соответствующая охрана. Киваю. Как же мне скучно… * * * ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. 14 октября 1921 года. Когда уже изобретут этот проклятый интернет и мобильную связь? Миша лишь обещает, мол, мы работаем над этим, сейчас же, не 2015 год, технологии и наука еще не достигли требуемого уровня и всё такое. Ей, что, легче от этих отговорок мужа-попаданца? И, вообще, она так отвыкла от этих всех платьев эпохи начала двадцатого века! Эх, ей бы сейчас джинсы, именуемые в этом времени василевсами, да ещё накинуть рубашку мужа и почувствовать себя, наконец, совершенно свободной и раскрепощенной, не связанной глупыми порядками 1921 года. Даже модный в этом сезоне брючный костюм с жакетом её бы устроил. Однако, во время официального обращении к парламенту, так одеваться было нельзя. Так что, вместо джинс и рубашки, приличествующее моменту совершенно умопомрачительное по элегантности в меру строгое платье от лучших модельеров мира, перебравшихся нынче в возникший центр моды и кино — в город Новый Илион, что в Ромее. А на голове у неё изящная тиара, которую ей у известнейшего ювелира заказал и торжественно преподнес на двадцатилетие любимый муж. В общем выглядела Маша именно так, как должна выглядеть красивая двадцатилетняя, уверенная в себе Императрица гигантской процветающей Державы на официальном мероприятии. Суперофициальном, будь оно всё неладно и трижды проклято! Ей пришлось ехать из Константинополя в Москву, тащить с собой троих малолетних детей, свиту и всех прочих фрейлин с гувернантками, чтобы произнести за Мишу его ежегодную тронную речь на открытии осенней сессии парламента! А Москва их встретила собачьим холодом, бесконечными облаками и частыми дождями. Мерзко и противно. Маша никогда не любила Москву. Особенно осеннюю Москву. Грязь, грязь и грязь. Даже в Кремле и в Марфино. Но она, выросшая в Риме принцесса Иоланда Савойская, была вынуждена подстраиваться под державные обязанности Царственного супруга и Москву ей тоже приходилось терпеть. Благо, что после завоевания Османской империи столица фактически перенеслась в Константинополь, хотя сама Маша предпочитала Летний Императорский дворец в Новом Илионе на самом берегу Средиземного моря. Привычное море. Привычный климат. А не вот это вот всё… Но, нет, нельзя давать окружающим возможность видеть её слабости. Пойдут потом пересуды, что пока Император воюет на Дальнем Востоке, его Августейшая супруга, которую он оставил «в Лавке» вместо себя, не смогла удержать всех в узде — Двор, Думу и правительство, и потеряла хватку. А за пересудами начинается всегда и что-то большее. Выстраивание союзов элит против короны и всё такое прочее. Недовольных, льстиво заглядывающих монарху в глазки, и держащих удавку за спиной, всегда хватало. Миша далеко, а война кончится не завтра. Пример Николая, вынужденного отречься от престола в пользу брата Михаила, тому пример. Хорошо хоть не расстреляли Ники в Екатеринбурге со всем семейством. Так что… Нет, не будет этого! Она кивнула церемониймейстеру. Тот чинно вышел в зал и торжественно объявил: — Ее Императорское Величество Благословенная Государыня Мария Викторовна, Императрица-Кесарисса Имперского Единства Российской и Восточной Римской Империй, Императрица Всероссийская, Императрица Ромейская, Великая Царица Армянская, Царица Пальмирская, Великая Княгиня Финляндская и прочая, и прочая, и прочая! Привычно произнесено на одном дыхании. Новый вдох: — Его Императорская Царственность Багрянородный Александр Михайлович, Наследник-Цесаревич Престола Имперского Единства Российской и Восточной Римской Империй, Цесаревич Всероссийский, Цесаревич Ромейский, Цесаревич Армянский, Цесаревич Пальмирский и прочая, и прочая, и прочая! Зазвучали фанфары, в звуках которых без труда можно было узнать прежний гимн «Боже, Царя храни!» Двери распахнулись и Маша величественно вошла в Андреевский зал. За ней шествовала княгиня Емец-Арвадская, которая торжественно несла на руках маленького Наследника Престола. Трехлетний Цесаревич Александр крутился, как хотел, так что Маша заранее очень сочувствовала своей верной Натали. Удержать на троне трехлетнего активного мальчика, который ещё не понимает ни своей роли, ни значимости места и момента, но дико интересуется куда делись его сестры и любимые игрушки, и, вообще, он с любопытством крутит головой, разглядывая всё великолепие главного зала России. Маша и Натали всерьез опасались, что Сашка испугается размеров зала, вспышек фотоаппаратов, стрёкота кинокамер, и многих сотен незнакомых ему людей, которые стоят перед ним, пусть на удалении, но сплошной стеной. Так что риск определенного конфуза был. Но подданные должны были видеть своего Цесаревича воочию. Да и Сашка не слишком уж буянил. Зал был полон. Императрица обвела присутствующих взглядом и лишь воспитанное годами самообладание не позволило ей глубоко и горько вздохнуть. Как же она устала. Вот уже два с половиной месяца идет Вторая Русско-японская война. Вот уже четыре месяца она не видела мужа и очень тосковала по нему. Лишь мокрая от её слез подушка в их с Мишей частной квартире. Его подушка… Голос церемониймейстера вернул её в реальность: — К внесению державных символов! Торжественным шагом в зал вошла знамённая группа, неся два флага — красное российское Знамя Богородицы и багряное Знамя Единства. Остановившись перед Императрицей, знаменосцы синхронно и четко склонили флаги в державном приветствии Высочайшей Особы. Маша склонила голову, приветствуя знамёна. Зазвучал современный официальный Гимн Империи. Бессмертная музыка Александрова, правда с другими словами. Но, что это меняет? Священный Союз России-Ромеи, Величие и слава на все времена! Единство народов, Единство Империй, Один Император — едина страна! Маша пела вместе со всеми, глядя в зал поверх знамён. Они словно отделяли её и сына от той массы «лучших людей города и державы», глядящей на них с тщательно скрываемой ненавистью, а на три трона кто с завистью, кто со страстным желанием на них усесться самому или посадить на него послушную марионетку, а самому оставаться сильным человеком за кулисами трона. Многие в этом зале подобострастно улыбались переполненные алчностью, пороками и прочим тщательно спрятанным непотребством. Разумеется, Миша не мог пустить в бурное море свободы принятия решений свой парламент. На многих из них есть серьезный компромат, или у многих есть свой интерес, удовлетворение которого было в руках Императора. Но, если Миша ослабнет, и если они решат, что могут решать свои вопросы и без него, то… Что ж, сегодня ей опять отдуваться за себя и за Мишу. Но сейчас было легче, чем тогда, в ту страшную осень 1918-го, когда Царственный муж тогда умирал от «американки», именуемой в том его будущем "испанским гриппом". В тот день она стремительным броском, оставив сына-Наследника на Острове, рванула в Москву, давя безо всякой жалости мятеж в верхах. Она нашла правильных союзников, она смогла запугать компроматом кое-кого из ключевых заговорщиков, сумела заинтересовать колеблющихся. В общем, она победила тогда. Победила, чтобы потом, буквально через несколько часов, рыдать над телом почти умершего мужа. Рыдать, и бесконечно молиться, умоляя Богородицу о чуде… Наконец, музыка стихла, и молодая Императрица величественно заняла свой трон. Два трона были заняты, а центральный, Императорский, оставался пустым. Царь изволил отсутствовать, несколько занятый войной и находясь в Ставке Верховного Главнокомандующего, командуя Армией, Авиацией и Флотом, и возглавляя Государственный Комитет обороны. Маше подали папку для оглашения присутствующим Высочайшего Слова от имени Императора. — «Тронная речь Его Всесвятейшества и Величия Государя Михаила Александровича, Императора-Августа Имперского Единства России и Восточной Римской Империй, Понтифика Восточных Церквей и Защитника Православия, Императора и Хранителя Конституции Всероссийского, Императора и Самодержца Ромейского, Великого Царя и Самодержца Армянского, Царя и Самодержца Пальмирского, Великого Князя Финляндского и прочая, и прочая, и прочая!» Глубокий вдох. — «Дамы и господа! Члены Государственного Совета и Государственной Думы Российской Империи! Открывая четвертую сессию русского парламента, обращаюсь к вам с тронной речью. Это был тяжёлый год. Под покровительством Пресвятой Богородицы и благодаря собственным усилиям смогли мы пережить без особых потерь, хотя и с большим напряжением сил, страшную засуху, охватившую многие наши земли. Не зря говорят, что Господь посылает нам испытания, чтобы проверить веру нашу в Него, чтобы сплотились мы между собой, стали единым целым. А еще говорят, что Господь Бог посылает людям только те испытания, которые они могут преодолеть. Наш Великий Дом становится все более сильным и могущественным Идёт справедливая война с Японией. Наши войска движутся вперед, мужественно преодолевая все трудности и являя всему миру примеры беспримерного героизма, рождая в нас чувство гордости за наших бойцов. Да, они — наши Герои. Находясь во главе Армии и Флота, я чувствую и знаю, какую народную любовь к нашим бойцам испытывают люди. Вагонами идут на Дальний Восток детские рисунки, письма от совершенно незнакомых людей — от седовласых стариков, от набравших мудрость женщин и мужчин, которые трудятся по всей Империи во имя нашей Победы. Письма, на которых стоит только один общий адрес: «Русскому Солдату. Возвращайся с Победой». И я видел, как загорается тепло в глазах наших солдат и офицеров, когда почтальон вручает в случайном порядке эти письма, и получивший еще не знает, что там внутри и кто это письмо написал. Пишите! Я заверяю вас, что ни одно письмо не потеряется, и, тем более не пойдет на самокрутки. Бойцы носят их с собой, вместе с письмами из дома. И точно так перечитывают по многу раз». Императрица вспомнила, сколько трудов стоила ей лично организация этих самых «вагонов писем», благо в её распоряжении было огромное количество всякого рода структур, входящих в Ведомства Императрицы Марии. Но всё равно, это была ещё та задачка. Но оно того стоило — патриотический подъем в тылу позволял поддерживать боевой дух в войсках на фронте.