— Никак нет, ваше императорское величество, — подал голос король Бисер, — но я бы осмелился настоять на том, чтобы вы лично отметили главного конструктора фирмы «Гочкиз» и ее директора, инженера Имрича Гоча. К сожалению, он не служил в армии и не имеет имперского гражданства. С нашей стороны он обласкан как гениальный конструктор стрелкового оружия и уже кавалер ордена Бисера Великого. Кстати, обе легкие пушки — пехотная и траншейная — это тоже его изобретения. Вместе с Кобчиком. — Да что у вас тут творится, ваше королевское величество? Куда ни плюнь, то попадешь в вашего Кобчика? — Он не наш, ваше императорское величество. Он рецкий горец. Маркграф Ремидий сделал его бароном. Император зыркнул глазами по сторонам, растопорщил усы, сложил ладони в замок за спиной и резко выговорил: — Так поздравьте от моего имени этого… Гоча? Правильно? — убедившись, что назвал конструктора правильно, повторил: — Поздравьте Гоча имперским бароном. Вейхфорт, какой у нас баронский замок выморочный? — Достаточно длинный список, ваше императорское величество. Но я бы порекомендовал баронию Ройн в столичном округе империи Цебсе. Очень живописное место. Старинный замок. Прекрасный парк. Хозяйство не обременено долгами. Железная дорога невдалеке, как и город. Большой земельный участок под любую хозяйственную деятельность. Адъютант императора лукаво улыбнулся уголками губ. — Так и запишите… Поздравить инженера Гоча из Будвица бароном Ройнверт. Рескриптом. Точнее… бароном Гоч-Ройнверт… И передать ему в наследственный лен баронию Ройн. Теперь вы довольны, ваше королевское величество? Император умеет достойно награждать отличившихся подданных. А вот с гражданством для Гоча я ничего поделать не могу, раз он в армии не служил. Но дам вам подсказку, ваше королевское величество. Призовите его в свою ольмюцкую гвардию и отправьте служить на его же завод. Через год, если так долго еще продлится эта война, он станет гражданином империи. Как все ветераны. Разрешаю в порядке исключения присвоить ему сразу офицерский чин. Он его заслужил своими пулеметами. Всю эту сцену мы наблюдали с принцем, спрятавшись за спинами членов Ставки, потому как к началу действа опоздали. На железной дороге был затор. Да еще раньше встретили и тормознули рецкий мотоброневагон, плетущийся в Будвиц починяться. Броневагон снова словил пяток шрапнелей на удар, и у него разошлись клепаные швы с левого борта, да и вмятины на броне впечатляющие. Старшим ехал инженер-ефрейтор Болинтер, что логично — в ремонт же. Ему я приказал на ближайшей стрелке перейти на наш путь и нас догонять. Догнали они нас к затору и прицепились к нашему составу. Бойцы мало что поняли в этих маневрах, но мне захотелось показать в Ставке, что и после стольких попаданий из полевой пушки броня все еще живет и защищает экипаж. Принц, осмотрев внимательно покоцанный броневагон, спросил: — А если вот так забронировать мощный рутьер, получится ли чудо-оружие поля боя? — До первой приличной ямки, ваше высочество. Блиндированный рутьер будет кататься только по приличным дорогам и застревать в первой же грязи после дождя, — ответил я. — Мы с Гочем рассматривали такой вариант в порядке полета фантазии. Разве что с гусеничным движителем, а он такой несовершенный, особенно сочленения гусениц — только по мягкой пахоте ему и кататься. К тому же шесть тонн — максимум возможного веса для всей такой конструкции, а броневагон — это почти полста тонн. — Угу… — только и ответил мне принц, но мысль о танках, чую, прочно засела у него в голове. К полудню добрались до полевой ставки Бисера. Но мероприятие уже началось, и, уведя меня за спины генералитета, кронпринц прошептал: — Не будем лезть нагло на глаза. Лучше издали послушаем. Часто так полезней. Конечно, полезней… По крайней мере, я узнал, что мое имя вызывает у императора раздражение, благодаря чему Гоч стал бароном. Я был рад за партнера. Даже такой ценой. А то пулеметы мы создавали вместе, а бароном стал только я. Вторым моментом, очень меня напрягшим, было откровенное лоббирование императором продукции концерна «Лозе». Мало мне Тортфортов? Хотя мой дед как-то говаривал, что если у человека нет врагов, то он ничего собой не представляет. Про таких людишек в Библии написано от имени Господа Бога: «…изблюю тебя из уст своих, потому что ты не холоден, не горяч, но тёпл…» Генеральский сходняк прервали приглашением всех присутствующих на обед от первого квартирмейстера Ставки. И «полосатые штаны» неторопливо потянулись в легкий павильон по соседству, напоминая клубок целующихся змей. Я же, отпросившись у принца, направил стопы в наградной отдел Ставки, где получил мешок медалей и стопку наградных книжек на весь броневой отряд. Сдал наградные листы от Аршфорта и потопал, оттягивая руку мешком серебра, заесть это дело со своими солдатами. Кашка явно уже поспела в полевой кухне. Золотая осень полностью вступила в свои права, березовый лес, укрывающий Ставку, радовал взгляд и настраивал на мирные мысли. Не хотелось вообще думать об императоре и его камарилье, которой я почему-то встал поперек горла. По дороге меня догнал фельдъегерь и вручил пакет от Ремидия. Ничего особенного — просто теплое письмо и промежуточный отчет о прибылях в общих предприятиях, которые аккумулированы в рецком банке. И это правильно. Нечего все деньги держать в Будвице. Мало ли что? Я снова неприлично богатый человек. Только завод «Гочкиз» пока у меня лично генерирует убытки. Впрочем, эти убытки оформлены как долги. Долги завода партнерству «Гоч и Кобчик», а уже оно должно лично мне. Вспомнилась краткая, буквально на бегу, встреча на заводе в Будвице с моими зубрами-юристами, когда они меня огорошили тем, что застежка-молния запатентована в империи тридцать лет назад. Вот так… А не выпускают ее, потому как нетехнологично, а ручная работа не оправдывает себя ценой. Вот если бы кто-то ввел на нее моду, тогда да… А пока… Даже образцы мне привезли. Пригодятся на будущее. Главное, что лётную куртку из моего мира я могу носить свободно, не вызывая подозрений. Замотивировано. Могу даже пальцем показать на производителя и адрес дать. У себя в салоне отложил кресты и медали на всех присутствующих при эшелоне. А оставшиеся знаки складировал в сейф. До будущего награждения штурмовиков генералом Аршфортом. Принц обещал мне лично провести церемонию награждения героев из наличествующего личного состава, если такой возможности не выпадет у короля. — Сам понимаешь, Савва, форс-мажор… Это сродни стихийному бедствию. Я не тупой. Намек на императора понял. Даже столько не на самого императора, сколько на его свиту. Слава ушедшим богам, она была у него по-походному небольшой. И если отношения Бисеров и императора ко мне понятны и прозрачны, то благоволение ко мне рецкого маркграфа до сих пор для меня загадка. И не только для меня. Оттого и ползут по империи слухи, что я его бастард. От непонимания. Когда бойцы закончили обед и наводили порядок вокруг своего тупичка, прибежал вестовой из ольмюцких гвардейцев и приказал ожидать «их величества». После чего я перекинул всех на уборку с левой стороны эшелона, где мотоброневагон находился своей самой покоцаной и живописной стороной. Товар, так сказать, лицом. А мусора скопилось на путях прилично. Правы предки, которые утверждали, что «чисто там, где не сорят». Через час примерно выставленные мной махальные стали подавать условные знаки. — Так, бойцы, — прикрикнул я, — изображаем кипучую деятельность по уборке уже убранного. Ждем команду. Тавор — в салон. Приготовь стол, наградной комплект и жди отмашки. При приближении сдвоенной свиты монархов я рявкнул: — Отряд! Строиться! И мои бойцы, аккуратно закидав метлы и лопаты на платформу, где составленные в козлы стояли их винтовки, быстро выстроились вдоль состава. Можно было бы и лучше построиться, но и так неплохо, все же тут не ровный плац. Даже паровозная бригада пристроилась с краю, хоть и не обязана была этого делать. Но любопытно им. Когда еще вживую увидишь самого императора? Сам я, отдав необходимые уставные команды, встретил эту отару генералов у края строя. — Ваше императорское и ваше королевское величества, подразделение отдельного броневого отряда при первом армейском корпусе следует в депо Будвица для починки разбитого в бою мотоброневагона. Докладывает командир броневого отряда лейтенант воздушного флота Савва Кобчик. — Так вот ты какой… Кобчик, — покачал головой император. — Здоровая орясина. Сам император был тоже высок, но несколько пониже меня. — Рад стараться, ваше императорское величество, но моей заслуги тут нет — это родителей труды. — Ты ранен, барон? — участливо спросил старший Бисер, увидев на виске пластырь, торчащий из-под моего кепи. — Так точно, ваше королевское величество. Был ранен, но остался в бою при защите захваченного железнодорожного моста. — Можешь заменить свой знак за ранение на золотой. Насколько я помню, это третье твое ранение на нашей службе, — отметил король. — Так точно, ваше королевское величество. Третье. — Когда ты все успеваешь, Кобчик? — с ехидцей спросил император. — И завод, и пулеметы, и бронепоезда, и воевать, и в небе летать… — Я растягиваю сутки на лишний час, ваше императорское величество. — Как это? — откровенно удивился император. — Ложусь спать на час раньше, ваше императорское величество. В отаре свитских раздались приглушенные смешки. — Показывай свое воинство, клоун. — Император сделал каменное лицо. Видимо, он не любил, когда над ним подшучивают. Оба монарха прошли вдоль всего строя, внимательно вглядываясь в лица, потом обратно к его середине. — Здорово, молодцы, — воскликнул император. Бойцы заученно рявкнули: — Здвав желав, ваше императорское величество! Не подвели, орелики. Хорошо гаркнули. — Поздравляю вас со славными победами над исконным врагом с востока. — Рады стараться, ваше императорское величество, на благо императора и отечества. — Это хорошо, что рады стараться. — Глаза императора потеплели. — Награждать вас будем. Заслужили. Я дал отмашку. Тавор с двумя бойцами, до поры скрытые в салон-вагоне, споро вытащили узкий стол, красную бархатную скатерть, наградные книжки, сами медали и пакет с булавками. Стол быстро установили недалеко от их величеств, подбив под одну ножку камень, чтобы не косил. Аккуратно все разложили на столе. И замерли рядом навытяжку. — Встать в строй, — скомандовал я им. Император посмотрел на кучку сияющих новой чеканкой серебряных медалей на лентах Креста военных заслуг и обратился к Бисеру: — Твои награды, ваше королевское величество, тебе и награждать. Я рядом постою. Посмотрю на героев. Читал я донесения об их подвигах и, откровенно говоря, не верилось. А теперь смотрю на них воочию и понимаю: такие орлы могут даже чудо совершить. Сомнительный комплимент для ольмюцкого короля, учитывая, что в строю стоят в подавляющем большинстве радикально блондинистые рецкие горцы. А не огемцы или удеты. Так и угадывается, что в будущей истории этой войны, написанной в имперской столице, главную заслугу в нашей победе припишут именно горцам. Как гегемону победы. Потом имперским гвардейцам, а потом уже местным… на подхвате. История — вещь несправедливая по определению. Что в ней выпятить, а что затушевать, решат те, кто ее пишет, или заказчик тех, кто пишет. А император уже перевел свой взгляд на вмятины и разбитые швы в броне боевого вагона, покачивая черной лакированной каской с позолоченным медным кантом. Видно, что впечатлился. Начиная с вахмистра, вызывали по очереди награждаемых, и король прикалывал булавкой им медаль на грудь. Или крест. Тавор получил-таки свой вожделенный крест (за ночной бой с пластунами ему награду так и зажали, хотя я представлял). Следующего за ним в очереди инженера я представил особо: — Инженер-ефрейтор Болинтер, ваши величества. Механик автономного броневагона и изобретатель калильного двигателя внутреннего сгорания, установленного на нем. Именно благодаря его двигателю мы смогли воевать в отрыве от основного бронепоезда, движимого паровозом. Ефрейтор был ранен осколками, но остался в бою, заменив тяжелораненого пулеметчика. Представлен к Кресту военных заслуг с мечами. Совсем не боевой вид инженера, диссонирующий с бравыми рецкими бойцами, обратил на себя внимание монархов.