Инга: …Он не странный. Он гений. Для Яна существует только наука. Я счастлива, что теперь смогу ему помочь! Я обеспечу его всем необходимым для спокойной работы. Он совершит великие открытия, а я всё время буду рядом с ним. Это, наверное, и есть счастье! Фандорин: Вы п-полагаете? Инга: Конечно. Знать, что ты кому-то очень-очень нужен, что этот человек без тебя не может жить. Да ещё какой человек! Он поступил в университет пятнадцати лет. Отучился три курса и бросил — говорит, жалко зря время тратить. Многим он кажется несносным. У него и правда ужасный характер. Сейчас иду к вам — слышу крик, стук. Это Ян ломится в комнату к маме. Вбил себе в голову, что веер у неё. Еле успокоила. Господин Фандорин, Эраст Петрович, помогите найти пропажу! Для Яна это так важно! Он гордый, он не хочет, чтобы наш брак был мезальянсом. Если веер и в самом деле стоит так дорого, никто не скажет, что Ян женился на мне из-за денег. Фандорин: Если веер найдётся, Ян Казимирович… Инга: Что? Почему вы замолчали? Фандорин: Нет, ничего. Вы, должно быть, очень любите своего жениха. Инга: Не знаю. Я чувствую, что это мой долг… Как вам объяснить? В раннем детстве мы с Яном были неразлучны. Мне семь, ему шесть. Толстый, неуклюжий мальчик, которого всё время нужно было выручать из беды. То упадёт в колодец, то разворошит пчелиный улей… Потом наши родители поссорились, мы расстались на много лет. Но когда я увидела Яна вновь, я сразу почувствовала: это моя судьба. Я должна его оберегать, заботиться о нём. Он остался таким же недотёпой, даже хуже! Фандорин: Ваши родители много лет были в ссоре? Из-за чего? Инга: Я точно не знаю. Когда я была маленькой, дядя Казик часто у нас бывал. Ужасно, что из-за этого веера все как-то о нём забыли. Конечно, в последние годы он сильно опустился, стал нехорош. Но если б вы знали его прежде! Как заливисто он смеялся! Какие чудесные приносил подарки! Один раз принёс сиамского котёнка… (Всхлипывает.) Как здесь душно… Фандорин: Это из-за грозы. Хотите, я открою окно? Делает попытку двинуться с места. Инга: Нет, что вы. Я сама. (Распахивает окно. Шум дождя слышнее. Отдалённый раскат грома.) Как хорошо! Как свежо! …О чём я говорила? Ах да, дядя Казик. Я не знаю, из-за чего они с папой поссорились. Снова стали видеться совсем недавно. Я дядю еле узнала. Облезлый, вечно пьяненький… Одной мне, наверное, только его и жалко… (Спохватывается.) Это не оттого, что Ян жесток. Просто он гений, у гения не хватает времени на обычные человеческие чувства. Великая цель слепит ему глаза. Фандорин: И какая же эта цель? Инга: Победить столбнячную бациллу. Бациллу Николайера. Я теперь всё-всё про неё знаю. Хотите, расскажу? Фандорин: Расскажите. Звучит музыка, левая часть занавеса закрывается, правая открывается. Доносится смех Глаши. 7. Русско-японская война Маса, Аркаша и Глаша. Глаша (звонко смеясь и хлопая в ладоши): Ой! А ещё! Ещё! Масаил Иванович, ну пожалуйста! Маса показывает фокусы. Снимает канотье, из-под шляпы вылетает облачко цветного дыма. Глаша восторженно визжит. Маса с невозмутимым видом показывает ей ладони, переворачивает их, снова показывает. В каждой руке по цветку. Глаша: Лютики! Мерси! Маса делает руками пассы и достаёт у Глаши из уха конфету. Церемонно поклонившись, вручает девушке. Глаша: Шоколадная! Обожаю! Аркаша (ревниво): Я вам, Глафира Родионовна, могу таких цельную коробку преподнесть. Глаша (хихикая): Коробка у меня в ухе не поместится. Аркаша (Масе): А я вот в газете читал, будто японцы на деревьях проживают, навроде макак. Маса вежливо кланяется. Аркаша (показывает): Деревья. Ветки. Прыг-скок. (Смеётся.) Маса: Деревья, ветки — да. «Прыг-скок» — нет. Аркаша: Сваливаетесь, что ли? Так хвостом цепляться надо. У вас косорылых непременно должон хвост быть. (Смеётся.) Глаша: Аркадий Фомич, зачем вы их дразните? Маса: Нани-о иттеру ка на… Господин Аркася, давать вопрос. Аркаша: Чево? Маса: Давать вопрос. Глаша: Аркадий Фомич, вроде они вас спросить хотят. Аркаша: Я по-мартышьи понимать не обучен. Маса (вежливо поклонившись): Господин Аркася, вы готовить дрозьки? Аркаша: Чево? Глаша: Это он спросил, вы ли дрожки готовили. (Масе.) Которые? На которых ваш барин расшибся? (Показывает ногу в гипсе.) Маса: Да, барин. Дрозьки дрянь. Глаша: Аркадий Фомич дрожки снаряжали. Они у нас по лошадям самые главные. Митяй-то одно прозвание что кучер. Дурачок совсем. И запрячь толком не может. Аркаша: Что вы врёте, Глафира Родионовна? Сам Митяй дрожки готовил, мне недосуг было! Если б я, то всенепременно бы ось проверил! Глаша: Да как же… (Умолкает, напуганная выражением лица Аркаши.) Маса (кивнув): Дрозьки готовить господин Аркася. Аркаша: Я тебя, макаку, сейчас назад на ветку загоню. Засучивая рукава, идёт на Масу. Глаша: Аркадий Фомич, грех вам! Вы ихнего вдвое здоровее! Аркаша с размаху бьёт кулаком, Маса легко уходит от удара. Происходит короткая драка, в которой маленький японец при помощи джиуджицу одерживает над верзилой-лакеем полную викторию. Драка сопровождается Глашиными взвизгами — вначале испуганными, потом восторженными. Посрамлённый Аркаша, вскочив, убегает. Под звуки японского императорского гимна занавес справа закрывается, слева открывается. 8. Семейная сцена Фандорин и Лидия Анатольевна. В одном из открытых окон появилась тень — её видно, когда вспыхивает очередная зарница. Зрители эту тень или не заметят вовсе, или через некоторое время перестанут обращать на неё внимание, поскольку она неподвижна. Фандорин: Лидия Анатольевна, и всё же: как вы относились к покойному Казимиру Борецкому? Лидия Анатольевна: Какое это имеет значение? Несносный, полусумасшедший был человек. И сын весь в него. Вы не представляете, какую он только что устроил мне сцену! Ну да ладно. Казимир умер, пускай теперь Бог будет ему судьёй. Фандорин: Умер ли? Лидия Анатольевна: Простите? Фандорин: Я хочу сказать: умер или убит? Лидия Анатольевна: Да что вы такое говорите?! Фандорин: Согласитесь, обстоятельства его кончины необычны. Скоропостижная смерть сразу после оглашения завещания всегда выглядит подозрительно. Особенно, если учитывать последующую кражу веера. Лидия Анатольевна: Да он умер у нас на глазах! Выпил коньяку, или что там у него было, сказал какую-то очередную пошлость и упал! Его не зарезали, не застрелили! Фандорин: Быть может, отравили? Лидия Анатольевна: Какая нелепость! Зачем? Кому нужно убивать жалкого, спившегося голодранца? Фандорин: Г-голодранца? А кучер, который так неудачно вёз меня со станции, рассказывал, что Казимир Борецкий прикатил первым классом и в вагоне его сопровождал цыганский хор. Лидия Анатольевна: Старый кутила! Он, кажется, говорил, что занял пять тысяч. Фандорин: Да кто бы одолжил такому человеку целых пять тысяч без верных гарантий?