Маса (вежливо поклонившись): Господин Аркася, вы готовить дрозьки? Аркаша: Чево? Глаша: Это он спросил, вы ли дрожки готовили. (Масе.) Которые? На которых ваш барин расшибся? (Показывает руку на перевязи.) Маса: Да, барин. Дрозьки дрянь. Глаша: Аркадий Фомич дрожки снаряжали. Они у нас по лошадям самые главные. Митяй-то одно прозвание что кучер. Дурачок совсем. И запрячь толком не может. Аркаша: Что вы врёте, Глафира Родионовна? Сам Митяй дрожки готовил, мне недосуг было! Если б я, то всенепременно бы ось проверил! Глаша: Да как же… (Умолкает, напуганная выражением лица Аркаши.) Маса (кивнув): Дрозьки готовить господин Аркася. Аркаша: Я тебя, макаку, сейчас назад на ветку загоню. Засучивая рукава, идёт на Масу. Глаша: Аркадий Фомич, грех вам! Вы ихнего вдвое здоровее! Аркаша с размаху бьёт кулаком, Маса легко уходит от удара. Происходит короткая драка, в которой маленький японец при помощи джиуджицу одерживает над верзилой-лакеем полную викторию. Драка сопровождается Глашиными взвизгами — вначале испуганными, потом восторженными. Посрамлённый Аркаша, вскочив, убегает. Под звуки японского императорского гимна занавес справа закрывается, слева открывается. 8. Семейная сцена Фандорин и Лидия Анатольевна. В одном из открытых окон появилась тень — её видно, когда вспыхивает очередная зарница. Зрители эту тень или не заметят вовсе, или через некоторое время перестанут обращать на неё внимание, поскольку она неподвижна. Фандорин: Лидия Анатольевна, и всё же: как вы относились к покойному Казимиру Борецкому? Лидия Анатольевна: Какое это имеет значение? Он умер, теперь пускай Бог будет ему судьёй. Фандорин: Умер ли? Лидия Анатольевна: Простите? Фандорин: Я хочу сказать: умер или убит? Лидия Анатольевна: Да что вы такое говорите?! Фандорин: Согласитесь, обстоятельства его кончины необычны. Скоропостижная смерть сразу после оглашения завещания всегда выглядит подозрительно. Особенно, если учитывать последующую кражу веера. Лидия Анатольевна: Да он умер у нас на глазах! Выпил коньяку, или что там у него было, сказал какую-то очередную пошлость и упал! Его не зарезали, не застрелили! Фандорин: Быть может, отравили? Лидия Анатольевна: Какая нелепость! Зачем? Кому нужно убивать жалкого, спившегося голодранца? Фандорин: Г-голодранца? А кучер, который так неудачно вёз меня со станции, рассказывал, что Казимир Борецкий прикатил первым классом и в вагоне его сопровождал цыганский хор. Лидия Анатольевна: Старый кутила! Он, кажется, говорил, что занял пять тысяч. Фандорин: Да кто бы одолжил такому человеку целых пять тысяч без верных гарантий? Лидия Анатольевна (смешавшись): Откуда же… откуда же мне знать! Фандорин: Разумеется. Тогда позвольте о другом. Мне известно, что много лет назад между вашим мужем и Казимиром Борецким произошёл разрыв. Из-за чего? Лидия Анатольевна: Я… Право, не помню… Это было так давно… Фандорин: Правда ли, что ваш деверь в своё время был привлекательным мужчиной? Лидия Анатольевна: Не в моём вкусе… Слишком вульгарен. Фандорин: Да? У него из кармана выпала записка. (Достаёт записку, читает.) «Вот твои пять тысяч. Больше ты от меня ничего не получишь. Если не оставишь меня в покое, клянусь, я убью тебя!» Подписи нет. Почерк женский. Он вам не з-знаком? (Показывает ей записку.) Лидия Анатольевна вскрикивает, закрывает лицо руками. Лидия Анатольевна (рыдая): Я дура! Дура! Я была не в себе! Нужно было просто отправить деньги, и всё! Фандорин: Чем он вас шантажировал? Прежней связью? Лидия Анатольевна: Да! Станислав чудовищно ревнив. Он когда-то отказал брату от дома. Ему померещилось, будто Казимир за мной ухаживает. О, если бы он узнал, что дело не ограничилось одними ухаживаниями… С годами гордость развилась в нём до астрономических размеров. Во всяком пустяке он видит ущемление своей чести! И Казимир отлично этим воспользовался. Этот негодяй был по-своему очень даже неглуп. И ещё эта злосчастная записка! Хотела припугнуть, а вместо этого дала ему в руки ужасную улику. (Падает на колени, кричит.) Господин Фандорин, заклинаю вас! Не говорите Станиславу! Для него это будет страшным ударом. Я… я не знаю, что он со мной сделает! Он так презирал своего брата! Вбегает Станислав Иосифович. Станислав Иосифович: Лидия! Что такое? Почему ты кричишь? Почему стоишь на коленях? (Поражённый, пятится и машет рукой.) Нет! Нет! Неужели… Это ты? Ты его..? Коньяком, да? Коньяком? Лидия Анатольевна (вскочив): Как ты… как ты можешь? Эраст Петрович, я не… Фандорин (остановив её жестом, быстро): Почему вы допускаете, что ваша жена могла отравить Казимира Борецкого? Станислав Иосифович (не слушая Фандорина): Лида, я восхищаюсь тобой! Лидия Анатольевна: Так ты обо всём знал? Все эти годы? Станислав Иосифович: Нет, я узнал недавно. Месяц назад обнаружил в твоём ридикюле записку, в которой он напоминал тебе о «прошлом безумии» и просил о встрече. Я был сражён! Я… столько вынес! Моя жена! С этим гнусным сатиром! С этим ничтожеством! Какого труда мне стоило не подать вида! Я хотел расквитаться с вами обоими, только не мог придумать, как именно. Но теперь я всё, всё тебе прощу! Ты искупила свою вину! Лидия Анатольевна: Мерзавец! Я боялась, я давала ему деньги! Только бы уберечь тебя от удара! А ты в это время думал, как мне отомстить?! Станислав Иосифович: Как деньги? Какие деньги ты ему давала? Лидия Анатольевна: Негодяй! Ты и теперь хочешь меня погубить! Не слушайте его! Эраст Петрович, клянусь, я не убивала Казимира! Станислав Иосифович: Ты давала ему мои деньги? Ах, впрочем, какое это теперь имеет значение! Милая, не отпирайся. Это произведёт плохое впечатление на присяжных. Я найму лучшего адвоката! Спасовича или самого Плевако! У нас теперь довольно для этого средств! Весь зал будет рыдать, тебе вынесут самый мягкий приговор! Или вовсе оправдают. Лидия Анатольевна: А ты со мной разведёшься на законном основании как с неверной супругой? Оставишь меня без копейки, обдуришь Ингу и будешь проживать наследство один? Ах! Я всё поняла! Господин Фандорин! Я поняла! Этот человек чудовище! Казимир был в тысячу раз лучше тебя! По крайней мере он был живой, а ты мумия, засушенная мумия! И притом мумия подлая! Это он, он отравил Казимира, а не я! Месяц думал, как отомстить, и придумал! Брата убить, а вину свалить на меня! Одним ударом двух зайцев! Станислав Иосифович: Ну уж… Ну уж это я не знаю, что такое! Эраст Петрович, вот уж воистину с больной головы на здоровую! Занавес начинает закрываться и свет меркнуть ещё на предыдущей реплике Лидии Анатольевны. Завершается сцена под истерический хохот Борецкой, повторяющей: «Мерзавец! Мерзавец! Мерзавец!» 9. От «А» до «Д» Маса и Глаша сидят на скамейке. Глаша: Масаил Иванович, а у вас в Японии девушки красивые? Маса: Абсорютно. (Придвигается ближе.) Глаша (отодвигаясь, но совсем чуть-чуть): А больше чернявых или светленьких? Ну, блондинок или брюнеток? Маса: Брюнетки борьсе. (Снова придвигается. Наклоняется к Глашиным волосам, шумно втягивает носом воздух.) Бозественный аромат. Глаша (смущаясь): Как вы красиво говорите. Ещё красивше, чем Аркаша… Маса: Горова гореть. (Показывает на голову.) Грудь бореть. (Кладёт руку на сердце.) Глаша: Правда? Маса (заглядывает ей в лицо): Граз горубой. (Целует.) Губы горячий. Глаша: Быстрый какой! (Слегка отталкивает его рукой, но тут же гладит по стриженной ёжиком голове.) Это у вас такие куафюры носят? Щекотная! Маса: Бобрик.