В гномьем сортире было прохладно, темно и сыро. Кай занял крайнюю кабинку, прислонившись спиной к одной стене и уперев ноги в другую. Тупэ восседал в соседнем "кабинете", злой на мир и сородичей настолько, что от гнева не мог даже разговаривать. Еще утром он насмехался над Каем, обещая повеселиться на его "прижигании пяток", которое должно было пройти вечером, но в обед после утренней смены гном забыл убрать на место отбойник с инструментами, а Клевер, возвращавшийся с забоя, споткнулся, упал и сломал руку. И хотя в случившимся были виноваты, как минимум, еще два гнома - сам Клевер, который был вдрызг пьян, и Фосфор, который забыл оставить ракушечник в тоннеле тем, кто будет идти с ночной смены, наказать решили одного Тупэ. По обычаям горных людей те, кто были приговорены к "прижиганию", последние несколько часов ожидали в сортире. По сути, это было единственное место в шахте, где можно было уединиться, осмыслить содеянное и раскаяться. Возможно, в прошлом тот, кто устанавливал правило, так и думал, но сейчас традиция казалась нелепой. Впрочем, Кай не жаловался. Сидеть на толчке было лучше, чем орудовать киркой или драить сапоги для Клевера, который, оставшись с одной рукой, наверняка, взвалил бы на него всю работу. К тому же в сортире гномов было чисто и хорошо пахло - компотом и вареными ягодами. Первый раз посетив заведение, Кай приятно удивился. От суровых обитателей рудника было трудно ожидать чистоплотности в столь подходящем для грязи месте. В чистоте нужника оказалась "виноватой" Святая Варвара. Считалось, что дева-покровительница ненавидит запахи нечистот, поэтому чистка сортира поручалась только самым ответственным гномам, что радовало Кая - к числу ответственных он явно не относился. Что касалось запаха ягод, то эту тайну ему раскрыл Тупэ. Приятный аромат вырабатывал особый вид плесени, которая питалась нечистотами и обитала в канализационных стоках. В каждой гномьей семье был ответственный за "сортирную" плесень, который следил, чтобы она не выползала за положенные границы. Однако после поломки генератора уборная перестала быть уютным местом. Ламп из ракушечника не хватало, и для сортира их не полагалось. Единственную свечу постоянно задувал гуляющий сквозняк, и ее тусклого света было недостаточно для освещения такого большого помещения, как уборная, где могли одновременно разместиться два десятка гномов. Свой первый час уединения Кай провел не зря. Вообще-то он все решил еще там, в пятой штольне, но настоящая мысль о побеге появилась у него здесь - в сортире. Ему стоило давно задать себе вопрос, что его удерживало в руднике. Ответ был прост - страх. Страх перед кулаками Тиля, колдуном Соломоном и всем тем огромным миром, который он видел в дорожденных снах. Но, как ни странно, страх пройтись босыми пятками по раскаленным углям, оказался сильнее, толкнув на то, что должно было случиться сразу после его пробуждения. Кай не считал себя трусом и не боялся боли. Из дорожденных снов он помнил, что некоторые люди умели ходить по горячим поверхностям, не причиняя себе вреда. Как они это делали, он не знал, но важно было другое. После его встречи с подравненными гномы перестали быть просто гномами, забавными трудягами, помешавшимися на угле. Они были палачами, судившими чужую жизнь слишком строго и слишком легко. Сейчас они казались ему страшнее гомозуля, и он не хотел иметь ничего общего с несправедливостью, которую увидел в яме с подравненными. Он сбежит, когда его поведут в столовую, где должна пройти экзекуция. Набросится на охрану и будет драться безумно и страшно. А потом прорвется к восьмой штольне, откуда начиналась дорога к старым забоям и спрячется среди заброшенных выработок, по слухам, уже наполненных самоделом. Причинит ему грибок вред или нет, он выяснит уже на месте, зато гномы за ним точно не пойдут. Их страх перед самоделом был Каю не понятен, но это было меньшее из того, что он не понимал в их гномьей жизни. Что там Тупэ говорил о Калюсте? "Спроси совета, что делать, когда на душе или в жизни совсем плохо". Что делать-то Кай знал, а вот, как - тут без божьей помощи было не обойтись. "Ладно, Калюста, - подумал он. - Если ты такой хороший парень, каким тебя считает Тупэ, то, как мне выбраться из этой угольной ямы, чтобы там, наверху, сказать тебе спасибо?". Наверное, так с богом разговаривать не полагалось, однако Кай на ответ и не надеялся. Спросил, не думая. Калюста, конечно, не ответил, но в следующую секунду в голове появилась новая мысль, которая сначала показалась не очень удачной. Но чем дольше она жила, тем больше представлялась логичной и единственно правильной. Зачем ждать, когда за ним придут? На самом деле Кай мог сбежать хоть на второй день после пробуждения, ведь рудник был пронизан вентиляционными шахтами и другими техническими лазами, словно живой организм кровеносными сосудами. Из затопленного забоя они с Тупэ выбрались именно по такому коридору. Не иначе как судьба - или Калюста - уже тогда подсказывали ему выход. Кай выглянул из кабинки и внимательно изучил темнеющий квадрат вентиляционной решетки под потолком. Вероятно, строители шахты посчитали, что для сортира много воздуха не требовалось, и сделали отверстие настолько маленьким, что в него с трудом бы влезла человеческая рука. Если не получается сверху, надо попробовать снизу, прошептал голос в голове, и Кай недоуменно посмотрел на толчок. Впрочем, колебался он только первые несколько секунд. В отличие от вентиляции отверстие для нечистот было достаточно широким, чтобы в него пролез бы весь Кай. Подняв сидение, он наклонился и сморщился от сладко-приторного запаха, который выделяла плесень, поедающая отходы. В яме было темно, но ему показалось, что по стенкам ветвились отростки, похожие на щупальца. Жаль, что раньше он не интересовался тем, насколько эта плесень опасна. И куда ведут канализационные стоки. Без проводника в этот лабиринт лучше не соваться, подсказал голос, и Кай с ним согласился. Легкий звон, заполнявший голову весь вечер, давно превратился в четкие ритмы марша, не оставляющего места сомнениям. Нужно действовать прямо сейчас. - Тупэ, - вкрадчиво позвал он, подходя к кабинке гнома. - Ты не спишь? Горный человек ответил молчанием, но Кай был уверен, что тот его слышал. Он бы удивился, если бы гном умудрился заснуть перед прижиганием. Процедура, вроде как, не смертельная, но болезненная, неприятная, а главное - обидная. Огарок свечи подсказывал, что времени у него оставалось мало. А значит, он должен был звучать очень убедительно, чтобы заставить гнома согласиться на рискованный план за минуты. Если человек должен проникнуться твоей идеей, начни с того, с чем он не может не согласиться, снова подсказал голос в голове Кая. Потом используй сильные аргументы и грубую лесть. - Мне кажется, Тиль тебя не ценит, - уверенно начал Кай. - Он хоть и говорит, что у него в семье все равны, но, на самом деле, уважает только родню по крови. А тех, кто был принят в семью по клятве, как ты, например, использует как рабочую силу. Да и вся эта процедура братания какая-то неискренняя. Вот если бы по-честному было, тогда без вопросов. Помнишь, на прошлой неделе в четвертом складе крепи обвалились, и половину помещения грунтом занесло? Все знали, что это по вине Фосфора случилось, который вместо того, чтобы подпорки по плану менять, в карты с Хлором все дежурство проиграл. А теперь вспомним, кого заставили землю таскать. Тебя! Фосфору даже пятки не прижгли, пожурили немного и отпустили. И все потому, что он двоюродный брат Тиля. А помнишь, как Свинец забыл капканы в кладовой заправить, и крысы мешки с мукой погрызли? Ты тогда был лишь дежурным по коридору, однако Свинец, не задумываясь, заявил, что, мол, это Тупэ вовремя не услышал возню грызунов. И Тиль поверил ему, а не тебе, потому что Свинец - его племянник. Где справедливость? Помнится, тебя тогда ужина лишили. Я уже и не говорю о Клевере, который сломал руку по своей вине, а ты почему-то должен вместо него по раскаленным углям ходить. Нет справедливости в семье Тиля Голубоглазого, нет! Кай сам удивился, что вспомнил все эти мелочи, но, похоже, память его не подвела, и он ничего не перепутал. Дверца кабинки открылась, явив его взору мрачного Тупэ, восседавшего на толке с видом оскорбленного. Настрой у жертвы был правильный, и Кай продолжил вспоминать "несправедливости". Память у него оказалась просто феноменальной. - Я уже не говорю о том, что тебя отправили перетаскивать буровую только потому, что поломка генератора случилась на твое дежурство. А ты ведь мог погибнуть! Я вот, что скажу. Скорее всего, Тиль догадывался, что вода могла прорваться в штольню, поэтому послал тебя, а не Никеля, который за этот участок отвечал. - Да, - возмущенно согласился гном. - Все верно! - Но мы не погибли! - Кай от души грохнул кулаком по косяку. - Выплыли, вылезли и будем жить дальше всем назло. Я и ты! А знаешь почему? Потому что с нами Калюста. Да, я тоже теперь верю в Единого. Твои слова о боге крепко меня зацепили. Я, конечно, сомневался, но чувствовал, что твой путь - путь калюстианца - единственно верный. А потом, когда я случайно заплутал в заброшенной штольне и думал, что до конца жизни буду блуждать по проклятым тоннелям, то вспомнил твой совет. Помнишь, ты говорил, что Калюста отвечает на зов тех, кто зашел в тупик? Мне нечего было терять, и я ему помолился - искренне, от души, всем сердцем веря в каждое слово. И о чудо - Калюста ответил! Он не только показал мне выход из лабиринта, но еще и сказал, что я должен идти дальше, наверх, к солнцу! А еще он добавил, что я должен идти туда не один, а с тем, кто не променял его на святую деву даже в самые трудные дни своей жизни. Бог говорил о тебе, Тупэ! - Про меня сказал? - от удивления гном даже привстал с сидения, и Кай понял, что настал самый важный момент. Главное - не переиграть. - Имени твоего он не называл, но описал тебя так, словно ты рядом стоял. Красивые курчавые волосы, мужественный подбородок, волевые складки на лбу, умный взгляд, крепкое, здоровое тело... "С лестью осторожно, - подсказал голос. - Тупэ не дурак. Давай конкретику". - А главное, назвал твою особую примету, - сразу поправился Кай. - Шрам в виде кольца на большом пальце правой руки. Этот человек - мой избранный, сказал Калюста. Я, мол, его специально тогда пометил. Тупэ заворожено уставился на палец, который когда-то обжог, неловко схватившись за дужку раскаленного ковша. - Вот, значит, зачем все это было, - протянул он. - А ведь надо мной тогда вся кухня смеялась. - Калюста тебя испытывал, - вставил Кай. - И, судя по всему, ты его испытание прошел. А мне вот еще только предстоит заслужить его доверие. Я даже тебе завидую немного. "А теперь давай главную идею, только говори быстро и уверенно", - подсказал внутренний голос и звучал он довольно. Все шло по плану. - Тупэ, - Кай присел на край раковины, чтобы оказаться на одном уровне с глазами гнома. - Ты не должен сгинуть в этой шахте. Возможно, тебе кажется, что горное дело - это смысл твоей жизни, но подумай хорошо, зачем ты здесь на самом деле? Тупэ озадаченно наморщил лоб, и Кай поспешил ему на помощь. - Ты был здесь потому, что тебя послал Калюста. Это было испытание на храбрость, мужество и выносливость. Ты не только не потерял веру в Единого, но и укрепил ее, став избранным. Я хочу быть на тебя похожим, Тупэ. Но Калюста сказал мне, что мое испытание будет проходить не здесь, а наверху, в суровом мире Риппетры. А теперь скажи мне - ты по-прежнему считаешь, что твой путь лежит под землей? Ведь если испытание закончено, возможно, Калюста ждет от тебя следующего шага. - Мне не место здесь, - пробормотал Тупэ, и Кай едва сдержал возглас радости. - Да, - кивнул он. - Нам здесь не место. Я хочу стать таким же калюстианцем, как и ты, Тупэ. И я почту за честь идти рядом с тобой, смотреть на твои поступки и повторять их. - Я знал, что надо уходить, - уверенней произнес Тупэ. - Всегда хотел посмотреть, как там переростки под солнцем живут. - И не только посмотреть, - вкрадчиво произнес Кай, повторяя вслед за голосом в своей голове. - Ты должен попробовать все стороны жизни, чтобы понять, какая твоя. Ждать нельзя. Надо действовать прямо сейчас. Тупэ встрепенулся и растерянно посмотрел по сторонам. На миг Кай испугался, что все пропало, и гном передумал, но нет, горный человек решительно встал и заявил: - Когда за нами придут, будем драться. От нас такого не ожидают, прорвемся. А дальше попытаемся удрать по складам, - потом он сник. - Эх, ничего не выйдет... Вход в шахту охраняют человек шесть, а дальше ворота на замке с кодом. Там сканер стоит, по сетчатке глаза Тиля открывается. Вряд ли у нас получится Голубоглазому башку отрубить. Но ты прав - допек он меня, давно уходить надо было. В большой город подамся, работать умею, без хлеба не останусь. С тобой все сложнее. Ты ведь гомункул Соломона, а колдун тебя, где угодно достанет. - Мне Калюста поможет, - уверенно заявил Кай. - И у меня есть план получше твоего. Только сразу не отказывайся. Не нужно ни с кем драться. Калюста вообще против насилия. Выход здесь - за твоей спиной. Тупэ оглянулся и недоуменно уставился на стену. - Ниже. До гнома, наконец, дошло, так как он активно затряс головой. - В сральник? - возмутился он. - Ты что, спятил? - Прежде всего, ответь, куда ведут канализационные стоки, - деловито спросил Кай, поднося свечу к отверстию, на котором раньше восседал Тупэ. При виде осклизлых наростов плесени на стенках его решимость стала испаряться, но он быстро взял себя в руки. - Это канализация старая, как и вентиляционная система, - пробубнил Тупэ, заглядывая вслед за ним в яму. - Тиль ведь не первый владелец шахты, до него здесь Желтозубы сидели, а до них - Крысоеды. По слухам, наша канализация со сральником соседнего рудника соединяется, а тот - еще с одной системой и так по всей горе. - Ты сейчас сам ответил на все вопросы, - заявил Кай, усаживаясь на край отверстия и брезгливо опуская в него ноги. Крышку, которая уменьшала дыру до размеров гномьей задницы, он оторвал. - Если мы и прорвемся к выходу из шахты, следуя твоему плану, то никогда не откроем ту дверь. Для этого нам придется отрезать Тилю голову, а убийцами мы стать не должны, иначе Калюста нас проклянет. Канализация - наш единственный шанс. Наверняка Калюста подстроил эту ситуацию нарочно. Для меня - это первая серьезная проверка моей веры, а для тебя - главное испытание после всего, что ты пережил в шахте. Неужели какое-то дерьмо тебя остановит? Черт возьми, я думал, ты сильнее. Тупэ мрачно засопел и подошел ближе, опасливо втягивая воздух носом. Пока из отверстия пахло приятно, так как, видимо, сортир давно не чистили, и плесень успела подползти совсем близко. Как должно было вонять там, внизу, Кай представить не мог. Видимо, Тупэ останавливали подобные же мысли. - Давай, Тупэ, - подбодрил он гнома, хотя знал, что говорил это для себя. - Все великие дела начинаются с первого шага. И вряд ли мы пойдем по ковровой дорожке. Я слышал, есть такая пословица: чтобы подняться, надо упасть. Так вот нам с тобой даже усилий никаких делать не нужно. Стоит просто отпустить руки и провалиться в эту дыру. Калюста все сделал за нас, и мы не должны оскорблять его своим недоверием. Бог ничего не делает напрасно. Я прыгаю, ты за мной? - Да, - прохрипел гном, забираясь рядом. - Надо бы веревкой, что ли, обвязаться. Чтобы потоком не разнесло. Это была первая практичная мысль, появившаяся в уборной за последние полчаса. Любой горец носил с собой моток крепкой веревки, поэтому скоро Тупэ стоял за плечами Кая, привязанный к его поясу. - Ну что, прыгаем? - в последнюю секунду голос Кая сорвался, но Тупэ, похоже, уже ничего не замечал. Гном глядел в черноту под их ногами и часто дышал, готовясь к акробатическому трюку. Кай до сих пор не верил, что горец так легко согласился. Впрочем, сейчас он уже ни во что не верил - разве что в их скорую смерть. Там, внизу, могло быть все, что угодно - от пропасти, на дне которой они разобьются, до заполненной дерьмом ямы, где они захлебнутся. Третьим вариантом - их спасением - была канализационная шахта, по которой веками неслись грязные воды рудника, выливаясь в подземную речку, а из нее - под солнце, в водоем наверху. Мысль о солнце придавала сил, но страх - противный, липкий, унизительный - заставлял сидеть без движения. Если бы кто дал ему пинка, Кай был бы только рад. - Хоть бы Калюста знак какой послал, - тоскливо произнес гном, и в эту секунду в глубине отверстия сверкнуло. Яркая мимолетная вспышка могла быть случайно искрой в уставших от темноты глазах, но они переглянулись и разом спросили: - Ты видел? Одинаковой галлюцинации у двоих быть не могло, а значит, Калюста был с ними. Глубоко вздохнув и взмолившись Единому о том, чтобы падать пришлось не слишком высоко, Кай отпустил руки. Пока он летел по скользкой трубе стока, перед глазами промелькнула вся его трехмесячная жизнь. Кай вспомнил, как проснулся в темной пещере, в крови и слизи, как гномы назвали его имя, оставленное колдуном Соломоном, как долго и бессмысленно тянулись дни за тяжелой работой в шахте, как смеялись над ним горцы, называя гомункулом, и как отчаянно он пытался вспомнить хоть что-нибудь, связывающее его с другим миром. С ним были только дорожденные сны, из которых он помнил, что сразу взрослых людей не бывает. У каждого человека есть детство - счастливое или трудное, но без этого периода в жизни людьми не становятся. Где было оно, его детство? Кай не верил, что появился на свет сразу "готовым", как называл его Тупэ, также как не верил он и в то, что горные люди были настоящими гномами из сказок, которые в его снах чужие матери рассказывали чужим детям. И в гомункулов с колдунами он тоже не верил - мифы с реальной жизнью ничего общего не имели. Тем не менее, странностей в его появлении на свет хватало и помимо отсутствия памяти. Тиль клялся, что пещера, которую колдун арендовал у них на тридцать лет, была пустой и других выходов кроме того, что Соломон завалил огромным камнем, не имела. Колдун заплатил золотом и ушел, пообещав вернуться через тридцать лет и пригрозив проклятием любому, кто тронет камень. Тиль рассказывал, что года через три они крепко выпили и решили поглядеть, что колдун спрятал в пещере. Но то ли Соломон подозревал, что проклятиями гномов не остановишь, то ли, действительно, был хорошим колдуном, но камень не смогли сдвинуть даже автоматической лебедкой, которая в те времена еще работала. А через шестнадцать лет глыба раскололась сама по себе. Тогда в шахте случилось сильное землетрясение, и все нижние этажи затопило самоделом, который, постепенно, ушел в грунт, но неприятные воспоминания о себе оставил. В пещеру долго не смели входить, но потом услышали крики Кая. "Ты орал, словно только что родился, - рассказывал Тиль. - Может, так оно и было. Только младенцы кричат нежнее, что ли. Тебя по всему верхнему ярусу слышно было". Эти моменты Кай помнил хорошо. Такого дикого ужаса он потом никогда не испытывал. Кровь и горькая слизь на губах, холодный камень под спиной, скованное параличом тело и темнота, окутывавшая его, словно кокон - а ведь еще недавно он чувствовал себя едва ли не богом. Ощущение всемогущества осталось во сне, сменившись паникой и отчаянием. Тогда он и закричал - неосознанно, все еще пребывая во власти сновидений. Так кричат люди, проснувшись от ночного кошмара. Только с ним все случилось наоборот. Теплые и ласковые дорожденные сны сменились бесконечным ужасом реальности, которая через пару недель потеряла остроту кошмара и превратилась в отупляющую обыденность, грозившую стать бесконечностью. Неужели он, правда, пролежал все шестнадцать лет в той пещере и вырос из глиняной куклы, как утверждал Фосфор? Гномы клялись, что колдун никаких младенцев в пещеру не приносил. Соломон появлялся в шахте всего раз, и с ним даже сумки не было. Мысли о сущности бытия и тайне собственного рождения прервало дерьмо. Кай погрузился в него с головой и понял, что ворчание Тиля по поводу подгоревшей каши о том, что "она на вкус, как дерьмо", не имело ничего общего со вкусом настоящих экскрементов. Прежде чем он вытолкнул тело на поверхность зловонного потока, то успел наглотаться столько жижи, что не сдержал рвотный рефлекс и тут же выбросил все наружу, в следующую секунду окунувшись лицом в собственную блевотину. А затем веревку дернуло, и Кай снова ушел ко дну - то приземлился Тупэ. Когда они, кашляя и отплевываясь, вынырнули на поверхность, Кай понял, что все плохое, что случалось с ним за эти три месяца, на самом деле - лишь легкие неприятности. Настоящие проблемы были сейчас. Поток несся так стремительно, что оглядеться удалось не сразу. Когда его голова, наконец, появилась над жижей, первое, что бросилось в глаза, был свет. Ему был отчетливо виден не только цвет массы, но и низкие потолки, обросшие плесенью. Она-то и светилась. Тусклое бледное свечение исходило от осклизлых наростов, густо покрывающих канализационный тоннель. Наверное, это его блеск они увидели в дырке нужника перед тем, как прыгнуть. Если наверху в сортире плесень успешно справлялась со зловонием, то здесь, несмотря на ее обширные плантации, она была не в силах преодолеть столетний дух древней канализации. Впрочем, уже через несколько минут зловоние перестало волновать беглецов, уступив место главной задаче - не захлебнуться. Единственным приятным моментом было то, что поток дерьма оказался теплым. Тупэ кричал так, что умудрялся заглушать даже грохот стремительно несущейся воды. Первая попытка зацепиться за узкий порог, тянущийся вдоль стены, не удалась. Ступенька оказалась выше, чем рассчитал Кай, и ко всему обросла плесенью, по которой скользили пальцы. Они пронеслись мимо двух крутых поворотов и рухнули с небольшого водопада из дерьма, прежде чем Кай предпринял вторую попытку выбраться. Болезненно ушибив плечо, он отплыл к середине потока, хлебнул горечи, закашлялся и понял, что ему надо было сделать с самого начала. Трофейный нож, добытый в пещере с затонувшей буровой, не выпал из кармана и не потерялся в зловонной пучине. Когда Кай в третий раз подгреб к ступени, то со всей силы всадил лезвие в осклизлый нарост. Какое-то время нож скользил, оставляя в плесени глубокие порезы, но вдруг остановился, попав в трещину. Понимая, что клинок не выдержит веса двух тел, увлекаемых потоком, Кай принялся лихорадочно рыть слизь пальцами рядом с кинжалом, пока не нашел тот самый выступ, который задержал нож. Тупэ на удивление быстро подавил панику и, проворно подтянувшись к болтающемуся у стены Каю, вскарабкался по его спине на ступеньку, а потом помог забраться и ему. Здесь, в метре над стремительно текущим дерьмом, жизнь снова показалась прекрасной. Зловоние давно не ощущалось, в рот ничего не лезло, ноги стояли на покрытой гнилью, но все же твердой поверхности. От души наплевавшись, они переглянулись и расхохотались. А потом Тупэ набросился на него с кулаками, едва не спихнув обратно в реку. - Крысиный ты помет, дерьмоглист и пердоплюй! Ты во что меня втянул? И как я вообще на твою безмозглую авантюру согласился? Мы по уши в дерьме во всех смыслах. Тиль нас на куски порежет, если найдет! - Тише, Тупэ! - прикрикнул на него Кай, пытаясь сохранять спокойствие. Ему самому хотелось то ли рыдать, то ли хохотать во весь голос. - Все идет по плану. Здесь нас никто не найдет. Даже если Тиль и бросит кого-нибудь в нужник вслед за нами, то у бедняги не будет никаких шансов. В лучшем случае его мимо нас пронесет. - Во-первых, - гном поднял палец, брызнув грязью в стороны, - ты меня надул. Нам бы уже давно прижгли пятки, и мы бы спокойно отлеживались в лазарете. На следующий день обычно выходной дают, отоспались бы. А во-вторых... - Во-вторых, в-третьих и во всяких, тебя бы в том руднике сгноили, - прервал Кай. - Мы все сделали правильно. Сегодня тебе бы прижгли пятки, а завтра - подравняли бы, чтобы ты выше пояса Тиля не высовывался. - Своих не подравнивают! - возмутился Тупэ, но уже спокойнее. - Будь ты проклят, гомункул, я чуть в штаны не наложил. - Ну и наложил бы, - улыбнулся Кай. - Все равно этого никто бы не заметил.