— Отдохните несколько часов, день будет сегодня жаркий, — объяснил он своим подчиненным. — Это точно, — подтвердил Крутихин. — Как там Иноземцев на НП? — Я его сейчас сменю. Булавин переоделся в чистое, сел на лавку. После душа навалилась усталость, глаза слипались. Из помещения склада вышла Ольга Беленко. — Ну вот, теперь все готово, осталось только разлить бензин и поджечь, — она сняла химзащиту, завернулась в простынь прошла мимо Булавина в душ. — Сделаем попозже — сказал Булавин. — На уничтожение зарина нужно два человека. — Почему два? — По инструкции. — Хорошо. Я возьму кого-нибудь. — Надо быть очень аккуратным, поджечь и сразу убегать. И дверь склада оставить открытой. — Почему? — Должен быть приток воздуха, чтобы все сгорело. Вы дождетесь меня, Ульрих Романович? — Да, я вас жду. После встречи с крысами на трупе дезертира стало традицией, что он всегда дожидался женщину и сопровождал ее наверх. — Вы действительно решитесь на огневой контакт, если норвежцы прорвутся в бункер? — Беленко вышла из душа, обернувшись широким махровым полотенцем, которое закрывало ее фигуру от груди до колен. — Конечно, а что мне остается делать? — усмехнулся Булавин и внимательно посмотрел на женщину. Видимо, во взгляде мужчины было что-то такое, отчего она смутилась и туже запахнула полотенце под мышками. — Я сейчас, быстро, — женщина прошла на свою половину раздевалки. Она оделась действительно быстро, вышла из своей половины раздевалки к булавину. В черных лосинах и черном свитере ее фигура выглядела стройной. Ольга Вячеславовна посветила фонариком в его сторону. — Устали? — спросила она и села рядом с Булавиным. — Есть немножко, — покосился на женщину. Несмотря на напряженную ночь, лицо ее выглядело свежим. — Давайте пока посидим, — предложила Беленко. — Хочу, чтобы волосы немного просохли. Здесь потеплее. — Хорошо, — согласился Булавин. Он выключил свой фонарик. — Я тоже выключу. Несколько секунд сидели в полной темноте, молча. Но это не было тем неловким молчанием, когда малознакомые люди не знают, о чем говорить. В этом молчании вдруг возникла какая-то близость, от которой Булавину стало тепло на душе. — Ульрих Романович, а почему вы не остались в профессии? Я имею в виду, не стали работать по специальности, а стали военным? — тихо спросила Беленко. — Так получилось. Я после химфака работал в одном НИИ. Это было начало девяностых. Зарплату не платили. А тут призвали в армию двухгодичником. Предложили остаться, я согласился, стал военным. — Но инженер-химик и ракетчик, довольно большая дистанция. — Я с детства интересовался ракетами, хотел даже космонавтом стать, — усмехнулся Булавин. — Ну вот…, а в армии мне понравилось, затянуло, дослужился до подполковника, но это мой потолок. А через четыре месяца на пенсию. — Чем после армии думаете заниматься? — Не знаю даже. Охранником куда-нибудь… — Зачем же охранником? — возмущенно воскликнула Беленко, — вы же профессиональный химик. Можете вернуться в профессию. — Да кому я нужен, Ольга Вячеславовна, старый химик-ракетчик? — Вы недооцениваете себя. У вас же основательное образование в области неорганической химии, начнете работать, все вспомните. Кстати, у нас, в нашей службе, большой недобор специалистов. Можете придти к нам даже в качестве вольнонаемного. — В серьезно? — Булавин удивленно посмотрел в сторону Беленко. — Конечно, подумайте. — Ну, не знаю, — вздохнул Булавин, — после армии надо решать другие проблемы, устраивать личную жизнь… — Это можно делать параллельно. Вы развелись с женой? — Да. Дал ей развод. — Ульрих Романович, простите за бестактность, а почему вы все-таки после стольких лет совместной жизни развелись? — Видимо она почувствовала напряжение Булавина от откровенного вопроса, поправилась. — Извините, если не хотите отвечать… — Да нет, почему же, отвечу: слишком разные люди. У меня служба, командировки по точкам. А ей нужен только Петербург. — Понятно. Я ведь тоже разведенка. — Да-а, — удивленно протянул Булавин. — Но на старую деву вы не похожи. А в чем причина? Психологическая несовместимость? — Ну, в общем, не мой вариант. Ладно, пойдемте. Нам действительно надо немного отдохнуть. Они подошли к винтовой лестнице. — У меня батарейка совсем села, поэтому я пойду впереди, а вы…, — Булавин стал подниматься по лестнице. — А я вам буду освещать путь вперед, — закончила Беленко, предложение фразой, которая неожиданно приобрела двусмысленное значение. — Давайте вашу руку. Ольга Вячеславовна протянула ему руку, он сжал ее ладонь. Рука была теплая и на удивление крепкая. Молча, поднялись на свой этаж. Здесь горели две лампочки, тихо урчал движок. Остановились, Булавин посмотрел в лицо женщине. — Спокойно ночи, — тихо прошептал он. — Пойдете менять Иноземцева? — также тихо спросила Ольга Вячеславовна. — Да, надо сменить паренька, всю ночь на посту. — Вас, наверное, уважают подчиненные? — Ну…, да. А почему вы спрашиваете? — Слишком большая разница между вами и Самойловым. Ладно, если что, будите меня, не жалейте, — она резко развернулась, пошла в сторону своей комнаты. Булавин заворожено посмотрел вслед удаляющейся женской фигуре. Глава XXXII Веревка была тонкая, но крепкая. Напоминала парашютную стропу. Булавин взялся за веревку, тяжело вздохнул, посмотрел наверх. Вспомним молодость, усмехнулся он про себя и полез наверх. В молодости он когда-то занимался скалолазанием, поэтому был уверен, что двадцать метров вверх по стене шахты осилит без труда. Стена ракетной шахты была влажная, но с щербинками, это облегчало продвижение наверх. Всегда три точки опоры, вспомнил он вдруг наставление своего инструктора по скалолазанию. Вдоль всей веревки на расстоянии тридцать-сорок сантиметров были затянуты небольшие узелки. Это облегчало продвижение, поскольку руки не соскальзывали вниз. Молодец, Малышкин, впервые похвалил Булавин солдатика-дезертира. Эх, дурачок, ведь неплохой парень, всю жизнь себе испортил этим побегом. Несмотря на бывший опыт скалолазания, путь наверх оказался непривычно тяжелым. Уже приблизившись к краю шахты наверху, Булавин вспотел и тяжело дышал. Черт, сколько лишнего веса наел, мысленно обругал он себя. Улегшись на краю шахты, Булавин отдышался. Посмотрел наверх. Увидел на небе несколько звезд. Отлично, понял Булавин, значит, наши сегодня прибудут. Как с моря, так и с воздуха. — Кто это? — Булавин услышал напряженный шепот со стороны кучи бревен на пригорке. — Это я, Кирилл. — Булавин встал, крадучись, подошел к лежбищу лейтенанта Иноземцева. — Как обстановка? — тихо спросил он пограничника. — Они вчера вечером какой-то подъемный край поставили рядом с входом в бункер. А так пока спокойно. Дрыхнут.