— У-у, прекрасно! — Беленко внимательно посмотрела на Булавина, затем оглянулась по сторонам. — Странно, — удивленно произнесла она, — мы что, вчера забыли выключить здесь свет? — Вы последние вчера отсюда выходили. Может, забыли выключить? — Да нет. Я хорошо помню, что я выключала. — Может кто-то из наших сюда приходил еще, — предположил Крутихин. — Зачем? Ладно, сейчас некогда строить версии, идем работать. Все зашли в небольшую большую комнату-раздевалку, по стенам которой стояли обычные лавочки, а у стены, смежной с дегазационной камерой, лавочки были с рундуками, как в железнодорожном вагоне. — Значит так, товарищи офицеры, раздеваемся до нижнего белья, кладем свое белье на лавочки справа. А спецодежда, химзащита и противогазы лежат под этими лавочками, — она указала на железнодорожные скамьи, — берем их и одеваемся. Ульрих Романович, только сначала помогите мне повесить веревку посреди комнаты. — Зачем? — удивился Булавин. — Разделим комнату по гендерному признаку. На веревке я закреплю простынь. — Понял. Когда посреди комнаты на высоте человеческого роста натянули веревку, а на ней прищепками закрепили простынь, Беленко велела мужчинам раздеваться. Офицеры быстро разделись до трусов, повернулись в сторону женской половины. Сквозь простынь увидели силуэт женской фигуры. — А что, очень даже ничего…, — жарко прошептал Крутихин в ухо Булавину. — Что, губу раскатило, капитан? — Дык, я вроде, как мужик, Ульрих Романович, не старый еще… — Забудь, — Булавин сурово резанул Крутихина взглядом, — хороша Маша, да не наша. После того как Беленко облачилась в химзащиту, она вышла из-за простыни велела мужчинам тоже надеть защитные костюмы. Офицеры надели на себя холодную резину. — Готовы? — Спросила женщина-химик. Получив положительный ответ, приказала, — надеть противогазы! Все надели противогазы, направились в сторону склада с боеприпасами. Глава VII Подполковник Самойлов велел лейтенанту Иноземцеву быть готовым через тридцать минут, а сам вышел на свежий воздух, чтобы успокоиться. Он был раздражен. Перепалка в бункере по поводу распределения полномочных функций в группе ликвидаторов его разозлила. Хорошо, что он сдержался. Он давно взял за правило, никогда не показывать свои эмоции, особенно в своей среде. Гнев, страх, раздражение, любовь, привязанность к кому-либо — это все человеческие слабости, которые когда-нибудь могут сыграть против тебя. В любых ситуациях он старался сохранять самообладание. В характеристиках, которые составляли на него в военных учебных заведениях, всегда вставлялись эпитеты «хладнокровен», «уравновешен», «адекватен в стрессовых ситуациях», он этим гордился. Нет, он не то чтобы претендовал на командование всеми и всем на этом Богом забытом острове, но самоуверенный тон майора Булавина действовал ему на нервы. Этот майор сразу ему не понравился. Какой-то приземленный: туалет, консервные банки. Пятьдесят три года, а дослужился только до майора. А мне тридцать восемь, и уже подполковник. Хотя понятно, этот служака прозябает на точках, в лесах, болотах. Ну что ж, кому-то надо и такую черновую работу делать. Но какой самоуверенный! И как разговаривает этот майоришка со мной, подполковником Генштаба. Ничего, и на тебя найду говнецо, мстительно подумал Арнольд Мстиславович. Он надел модные антибликовые очки, засунул руки в карманы, зябко повел плечами. Ветер не сильный, но какой-то сырой и простреливающий. Не комфорт. И как люди живут в таких условиях годами? На остров Виктория он попал совершенно случайно. Три дня назад зашел к своему непосредственному начальнику, руководителю инспекторского отдела, чтобы подписать документ. Тот в это время разговаривал с начальником Генштаба. Разговор шел о каком-то острове в Баренцевом море. Начальник отдела больше слушал и давал только реплики о готовности исполнить какое-то задание: «Понял, товарищ генерал армии», «Так точно!», «Будет исполнено, высылаю своего сотрудника завтра же». После разговора с большим начальником генерал положил трубку, взглянул на вошедшего подчиненного, мотнул головой, хмуро произнес «Дела!». Затем спросил Самойлова: — Что у вас? — Докладная записка о выявленных нарушениях в обеспечении вещевым довольствием в северо-западном военном округе, — бодро доложил Самойлов, сделал четкий шаг вперед, слегка щелкнув каблуками, этот прием он оттачивал несколько дней у себя в кабинете. — А-а, ну да, давайте. — Не глядя, генерал подмахнул документ. Затем посмотрел на подчиненного так, как смотрит председатель военно-врачебной комиссии на новобранца. — Присядьте-ка, Арнольд Мстиславович, — хмуро предложил он, указав на ближайший стул. Самойлов осторожно сел на стул, напряженно посмотрев на начальника, так как тон генерала не предвещал ничего хорошего. — Поступила вводная, — сухо начал начальник отдела, — на острове Виктория, это в Баренцевом море, обнаружены запасы неучтенных снарядов с отравляющим веществом зарин. Срочно сформирована группа для ликвидации этого ОВ. Деталей я всех не знаю, но руководство, — генерал многозначительно поднял взгляд к потолку, — предложило послать туда нашего сотрудника для контроля и координации действий. Придется вам туда слетать, так сказать, поруководить. Дело щекотливое, поэтому просили послать наиболее опытного офицера. Мне кроме вас послать некого. Лицо у Арнольда Самойловича было невозмутимым, как у самурая. Он искренне удивился, даже возмутился (а какое я имею отношение к отравляющим веществам?!), но ничем не выдал своего возмущения. Он часто вылетал в армейские части с проверками. Такова должность. Он любил такие командировки. Командиры частей, даже генералы, относились к человеку из Центра уважительно: ведь проверяющий из Генштаба может по-разному подать материалы проверки руководству в Москве. От «не выполнено по объективным причинам» до «безответственного отношения к своим прямым обязанностям». В общении с командирами армейских частей он любил напустить на лицо значительность и таинственность, снисходительно сделать замечания по каким-либо мелким недостаткам, обнаруженным в частях и подразделениях; мог благосклонно принять от заискивающих начальников какой-либо презент или услугу. В силу своего должностного положения он чувствовал зависимость от него старших офицеров, и это доставляло ему чрезвычайное удовлетворение. Но лететь на необитаемый остров, на котором валяются отравляющие вещества? Чушь какая-то! А если я заражусь этими ОВ? Издержки производства?! Начальник отдела по-своему понял молчание подчиненного. Я понимаю ваше недоумение, Арнольд Мстиславович, командировка необычная, но ответственная. На кону важные государственные секреты. Надеюсь, что справитесь. Если есть вопросы, задавайте. — Как будет происходить ликвидация этих ОВ? — Как мне, объяснили в два этапа. На первом этапе в снаряды заливается какой-то реагент, после чего зарин нейтрализуется. То есть делается неопасным. А потом будут вывозить с острова. — Сколько по времени займет вся эта процедура ликвидации? — Две недели. Ваша задача только контролировать. Влезать в технологический процесс вам не надо. Это дело специалистов генерала Кириллова. Там будет радиосвязь с базой на Земле Франца Иосифа. Проследите, чтобы в открытом эфире не передавали секретные данные. У вас будет спутниковый телефон, напрямую будете связываться только со мной. — Я понял. Больше вопросов нет. — Завтра вы вылетаете в Мурманск. Оттуда полетите со специалистом-химиком на Землю Франца Иосифа. А оттуда непосредственно на остров Виктория. Оденьтесь потеплее: Арктика. — Как часто мне выходить с вами на связь? — Ну, скажем так, раз в два дня. О любых ЧП звонить немедленно. — Конечно, товарищ генерал. — Да и еще, — начальник отдела придвинулся ближе к Самойлову, вкрадчиво сообщил. — В прошлом году, вы помните, с погранотряда полковника Айдарова сбежали два солдатика. Фирма не наша, расследование проводили ФСБ-шники. Официальная версия — утонули в море. Версия мутная, но другой нет. Когда будете общаться с офицерами с погранотряда, прозондируйте по этому побегу, но так… аккуратно, по касательной: что, да как? Пограничники тоже хитрожопые, не любят сор из избы… — Понял, товарищ генерал. — Ну, тогда все, желаю успеха, — начальник инспекторского отдела пожал на прощание руку Самойлову. Весь этот разговор еще раз прокрутился в голове подполковника Генштаба. Он понимал, что в этой необычной командировке очков он себе не заработает, поэтому главная твоя задача здесь, мысленно приказал себе Самойлов, не заразиться чем-нибудь и не простудиться. И как мне контролировать этих ликвидаторов, если я в этих ОВ разбираюсь как свинья…, нет, лучше как баран в апельсинах. Самойлов вернулся в бункер, спустился на первый этаж, где его уже ждал Иноземцев. — Значит так, лейтенант, — объявил Самойлов начальственным голосом, — сейчас сделаем обход всего объекта. Ваша задача — мониторить все необычные признаки. — Простите, товарищ подполковник, какие признаки? — Следы возможных преступлений, возможного нахождения посторонних лиц. Вам это понятно? — Н-нет, не совсем, товарищ подполковник, — лейтенант Иноземцев выглядел слегка обалдевшим. — Ладно, — Самойлов сурово сжал губы, надел кожаные черные перчатки, — по ходу поймете. Вперед лейтенант, — Самойлов включил фонарик и стал спускаться вниз по лестнице. Глава VIII Вечером после рабочего дня все собрались на ужин в столовой. На столе зажаренная на сале картошка, с тушенкой, огурцы, помидоры, зеленый лук. — О-о! — торжествующе воскликнул Крутихин, подходя к столу и потирая ладони, — как в ресторане! — Только тарелки, вилки и ложки пластмассовые, — сообщил Иноземцев, раскладывая их на столе. — А как ты умудрился пожарить картошку? — удивился Булавин. — На кухне есть печка-буржуйка. Разжег ее углем. Уголь хороший, быстро приготовил. И даже чай вскипятил. — Молодец. — Ульрих Романович, у нас сегодня вроде как новоселье, надо бы отметить, — Крутихин с хитрой улыбкой посмотрел на Булавина. — Сейчас принесу, — он подошел к своему рюкзаку, достал оттуда бутылку водки. Сел за стол. — Рюмок нет, подставляйте свои кружки. Все поставили свою посуду перед Булавиным. Кружки мужчин были металлические одинаковых размеров, только, кружка майора Беленко была фарфоровая, тонкая и изящная. — Я буду по-русски, разолью сразу всю, — Булавин разлил всю водку по кружкам, стараясь распределить горячительный напиток поровну. Наливая водку в кружку Беленко, которая сидела рядом с ним, покосился на нее. Она, молча, наблюдала, как он наливал ей в кружку, но ничего не сказала. Все подняли кружки. Иноземцев и Крутихин посмотрели на Булавина. Самойлов перехватил эти взгляды, неожиданно произнес: — За удачное начало! — И благополучное завершение, — добавила Беленко.