Подняли кружки, чокнулись. Краем глаза Булавин увидел, что женщина, как и мужчины, выпила всю водку сразу. Только после этого сморщилась и зажмурила глаза. — Каковы результаты вашей работы? — вдруг спросил Самойлов офицеров, занимавшихся дезактивацией зарина. Булавин посмотрел на Беленко, но та была занята тем, что сосредоточенно жевала огурец. На вопрос не отреагировала. — Всего там девятьсот сорок восемь снарядов. Обработали сорок девять, — сообщил Булавин. — Почему так мало? — ровно спросил Самойлов и прилепил холодный взгляд на лице Булавина. — Некоторые колпачки «приклеились» к корпусу снарядов. Приходилось тратить время на то, чтобы их открутить, — спокойно объяснила Беленко. — Если такими темпами будете работать, то мы не уложимся в срок, — недовольно произнес Самойлов. — Феси квод потуи, фасиант мелиори потенте, — четко произнесла женщина-химик и зло посмотрела в лицо подполковника Самойлова. — Я сделала все, что могла, пусть кто может, сделает лучше. Самойлов прожег взглядом сидящих против него Булавина и Беленко, резко выдохнул воздух носом, но ничего не сказал. Взял нож и вилку, стал разрезать кругляши картофеля на своей тарелке. — А каковы результаты ваших изысканий, товарищ подполковник? — как можно нейтральней спросил Булавин, но интонация, с которой был задан вопрос, все равно получилась ехидно- вежливой. — Ракеты, которые я осмотрел, пришли в полную негодность. Для нашего противника они интереса представлять не будут. — То есть вы подтвердили вывод, который сделали специалисты нашей базы пять лет назад. — Все выводы ваших спецов должны подвергаться критической проверке. — Конечно, товарищ подполковник, — согласился Булавин, сдерживая улыбку. — И на это у вас ушел весь день? — Осматривал кое-что еще. Но это вам не интересно. — Разумеется. — Товарищ майор, — обратился к Булавину Иноземцев, — напишите, мне текст радиограммы Францу. У меня через полчаса сеанс связи. — Какому еще Францу? — набычился Самойлов. — Франц — это наше руководство на земле Франца-Иосифа, — объяснил Булавин. Он достал карманный блокнот, на листке написал текст радиограммы: «Приступили к работе, обработано пять процентов». Показал текст Беленко и Самойлову: «Будете что дописывать?» Те отказались что-то добавить. — Кому поставить подпись? — спросил Булавин Беленко и Самойлова. — Вы старший группы, вот вы и ставьте, — иронично бросил Самойлов. — Так, Ольга Вячеславовна? — Да, подписи Ульриха Романовича достаточно. — Все, я поел, — Иноземцев встал из-за стола. — Да, чуть не забыл. Я просмотрел и подготовил четыре каюты…, фу ты, комнаты. В остальных света нет. Как мог, прибрался. Поэтому можем разместиться так: мы вдвоем с Крутихиным, а остальные… — Нет, Кирилл, — остановил его Булавин, — давай, мы с тобой вдвоем, а остальные отдельно. Если ты не против. — Мне все равно. Спать придется в спальных мешках. Отопления в комнатах нет. Матрацы из паралона. Старые, но спать на них можно, я их немного потряс, выбил пыль. — Хорошо, разберемся, иди к радиопередатчику, время подходит, — Булавин озабоченно посмотрел на часы. Иноземцев ушел на верхний этаж к передатчику. Самойлов тоже поднялся из-за стола: — Ольга Вячеславовна, выбирайте себе комнату, а мы после вас, — Самойлов галантно наклонился перед женщиной, протянув руку в сторону жилых комнат. Ольга Вячеславовна, вытерла уголки губ кончиком салфетки, подошла к куче рюкзаков и сумок на цементном полу, взяла свой огромный рюкзак. — Вам помочь? — услужливо осведомился Самойлов. — Если не трудно, — она подала подполковнику свой рюкзак, направилась в сторону жилых комнат по коридору. — Пижон! — мрачно произнес Крутихин, когда они исчезли из вида. — Хочет заработать право первой ночи. — Ты чо несешь, Николай? — Булавин жестко посмотрел на капитана Крутихина, — здесь правила как на военном судне: женщина неприкасаема. — Посмотрю, как вы запоете через две недели, Ульрих Романович, — усмехнулся Крутихин, — на Франце у меня хоть повариха есть. Ладно, — он поднялся из-за стола. — Выйду на свежий воздух, покурю, пообщаюсь с медведями. Пойдешь со мной, Джек? Хаски тявкнул в ответ, но посмотрел на своего хозяина. — Иди, если хочешь, а то ты тоже, целый день в бункере, — разрешил Булавин собаке. — Возьми автомат, Николай, — бросил он вслед уходящему пограничнику. Когда Булавин и Иноземцев разместились в своей комнате на кроватях, Ульрих Романович стал читать детектив Дэя Кина. В последнее время он всегда старался перед сном что-нибудь почитать. — Товарищ майор, — вдруг заговорщицки зашептал Иноземцев и приподнялся на кровати, — тут сегодня была непонятка одна, хочу вам сообщить. — Какая непонятка? — Булавин посмотрел на лейтенанта, который выглядел встревоженным. — Когда мы с подполковником Самойловым ходили по этажам, то у меня было такое ощущение, что за нами кто-то следит. — Кто за вами мог следить? — Не знаю, Но мне Самойлов еще перед самым обходом сказал, чтобы я взял с собой автомат. — А что он вообще искал здесь в бункере? — Не знаю, он мне ничего не говорил. Но он все высматривал какие-то следы, а некоторые предметы рассматривал даже через лупу. — Чем он это объяснял? — Он мне, когда я его спросил об этом, сказал: «Ищу следы возможного преступления». — То, что здесь было расхищено на миллионы, и без лупы видно. Это уже давно известно и расследовано. Других преступлений здесь быть не могло, так как последние двадцать пять лет здесь больше никто не жил. — Да и еще: мы нашли здесь склад с консервами, в основном банки с тушенкой. Какие-то крупы, но они уже все…того… испортились. — А чего же он нам об этом не сообщил? — Булавин вскинул удивленный взгляд на Иноземцева. — Не знаю. Да и вот еще что, — Иноземцев встал с кровати, подошел к кровати Булавина, — это я нашел, — он показал старшему офицеру маленький годовой календарь. — Ну и что, календарь как календарь. — Да вы посмотрите, какой календарь, этого года. Булавин взял в руку календарь. Это был картонный карманный календарик. Даты на нем были зачеркнуты чьей-то рукой. Последняя зачеркнутая дата — двадцатое апреля. Странно, мелькнула в голове Булавина, а мы прибыли на остров двадцать первого апреля. — Где ты нашел его? — спросил Булавин Иноземцева. — В комнате, где поселилась майор Беленко. — Никому об этом не говорил? — Нет. — Ладно, пока никому не говори. Разберемся. Я устал как собака, извини Джек, — он погладил по голове хаски, расположившегося около его кровати. — Завтра тяжелый день, спать! Глава IХ Жизнь на острове постепенно вошла в рабочую колею. Беленко, Булавин и Крутихин после завтрака спускались в помещение склада, работали там часа четыре до обеда. Физически работа не сложная, но напряжение большое: необходимо было быть предельно внимательным и осторожным. После обеда устраивали небольшой отдых, или, как называл этот период времени Крутихин, «адмиральский час». Затем, после отдыха, снова спускались в бункер еще часа на четыре. Иноземцев занимался обеспечением радиосвязи и приготовлением пищи. Странным и непонятным было времяпрепровождение подполковника Самойлова. Он ходил по этажам бункера, делал фотоснимки некоторых помещений. Выражение лица его при этом было сосредоточенным и значительным. Иногда он выходил на поверхность, ходил по острову, и разговаривал с кем-то по своему спутниковому телефону. — Что он все вынюхивает, Ульрих Романович? — спросил как-то Иноземцев Булавина. — Теряюсь в догадках, — признался Булавин. — Единственное, могу предположить: либо кого-то или что-то ищет, либо заканчивает какое-то служебное расследование. Инспекторский отдел!