– Точно, еще и самозванка, – кивает она. – Такой дурой себя чувствовала, размахивая пред твоим носом письмами и пытаясь что-то доказать. – Ты мне сразу понравилась, – признаюсь, не переставая улыбаться. Аннабель недоверчиво щурится, а я придвигаюсь к ней ближе и закидываю руку на спинку дивана. – Поэтому ты вел себя как самодовольный мудак и хам? – Я просто растерялся, – вру без зазрения совести. – Согласись, твоя история выглядела малоправдоподобной. – К тому же ты не знал о моем существовании, – неосознанно поддакивает мне Анна. – К счастью, мы исправили это упущение, – приглушенно говорю я, сокращая расстояние между нами до минимума. Она не пытается отстраниться или остановить меня. Напротив, все в ней взывает к тому, чтобы я продолжил. – К счастью? – тихо переспрашивает Анна, не сводя с меня завороженного взгляда. – Только мне кажется, что я существенно усложнила твою жизнь? – Ты ее существенно разнообразила, Эни. – Сместив руку, я зарываюсь пальцами в шелковистые пряди и мягко поглаживаю чувствительное местечко у основания шеи. – Мне давно не было так хорошо и спокойно. Склонившись к ее виску, с жадностью втягиваю цитрусовый аромат волос и теплой кожи, подмечая трепетание длинных ресниц и заметно участившееся дыхание. Опустив ладонь на тонкую талию, я притягиваю девушку вплотную к себе. – Под пледом мне тоже бывает хорошо и спокойно, – шепчет она, доверчиво уткнувшись подбородком в мое плечо. – Подо мной будет лучше, – выдаю банальную пошлость. – Как оригинально! – не забывает поддеть меня Анна. Я бы мог ей сказать, что в моменты, когда мозг проигрывает первобытным инстинктам, даже матерых писателей подводит красноречие, но сейчас ни ей, ни мне слова не нужны. – Зато правда, – хриплым от возбуждения голосом отвечаю я, нетерпеливо скользнув ладонью на ее бедра. – Я хочу повторить, Эни. Нащупав край удачно задравшегося подола, поднимаю его еще выше, открывая себе полный доступ к полоске кружевных трусиков. Сдвинув их в сторону, ритмично поглаживаю горячие складки нежной плоти. Сдавленно вздохнув, она пытается свести бедра, отчего только усиливает эффект трения. – Раздвинь, – настойчиво требую я, прижимаясь губами к бешено бьющейся венке на ее виске, одновременно надавливая подушечкой большого пальца на чувствительную горошину, спрятавшуюся между влажными створками. – Не надо бояться. Тебе приятно, я это чувствую, – произношу срывающимся шепотом. Анна подчиняется и дрожит, тихо постанывая и бормоча что-то невразумительное. Я глухо рычу, выводя круги на нежной плоти. Мы оба тяжело дышим, заведенные, разгоряченные, покрывшиеся испариной, доведенные до грани, готовые в любую секунду сорваться и занятья сексом прямо здесь, в маленькой гостиной, на промятом диване, под звуки работающего телевизора и недовольное урчание Рокки, сверкающего желтыми глазами откуда-то из глубины комнаты. – Остановись… – сбивчиво и еле слышно просит Анна, запрокинув голову и глядя умоляющим хмельным взглядом. В расширившихся зрачках плывет мое отражение, соблазнительные губы непроизвольно открываются, словно приглашая, и я сдаюсь обоюдному безумию. Целую напористо и жадно, проникая языком вглубь ее рта, захватывая и подчиняя, уничтожая последние сомнения, стирая страхи, забирая всю неуверенность и боль, заставляя забыть, забываясь сам… Забывать так просто, так дьявольски легко, сложнее помнить и жить, разбиваться и воскресать, блуждать в темноте с завязанными глазами в поисках единственного выхода и не находить, снова и снова упираясь в стену. Я хочу остановиться, на мгновение, на час, на сутки, отдаться теплому течению реки и плыть, плыть по направлению к райскому острову, где меня ждет девушка с сапфировыми глазами, не сводя нетерпеливого взгляда с горизонта. Я близко, совсем рядом, но все так же невыносимо далеко. – Алан, прошу… – Внезапно разорвав поцелуй, Аннабель упирается ладонями в мою грудную клетку, снова сдвигает ноги и сдавленно стонет, когда мои пальцы выскальзывают из пропитавшегося влагой белья. – Не могу здесь. Пойдем к тебе. Задыхаясь, она прижимается лбом к моему плечу. Тихо всхлипывает, цепляясь пальцами за рукава моей рубашки. Я слышу, как отчаянно, на разрыв колотится ее сердце. Черт, меня и самого сейчас разорвет от неудовлетворенной пульсации в паху. – Хорошо… ладно, – бормочу, с трудом отрывая себя от возбужденного женского тела. В голове звенит, как после дикого похмелья, мышцы простреливает от напряжения. Выпрямившись, провожу дрожащей ладонью по своим волосам, пытаясь восстановить дыхание, но становится только хуже. Воздух пропитан мускусным запахом неслучившегося секса. Молния брюк болезненно давит на раскаленную эрекцию, причиняя дискомфорт. Мозг отказывается подчиняться командам, эгоистично требуя продолжения банкета. – Давно меня так не обламывали. – С губ срывается нервный смех, а следом мучительный стон, когда, решив меня «утешить», Анна виновато опускает руку на выпирающую ширинку. – Не стоит этого делать. – Перехватив хрупкое запястье, отвожу его подальше от бунтующего члена. Она и сама понимает, что сглупила, поймав мой почерневший от похоти взгляд. – Прости, я не специально. – Анна суетливо встает на ноги. Одергивает платье, смущенно кусая губы и выжидающе наблюдая за мной. Я тоже поднимаюсь, хотя это простейшее движение дается мне далеко не так легко, как снова включившей скромницу Аннабель. – Извиняться будешь чуть позже, – мрачно обещаю я. – А сейчас на выход, Эни. Аннабель Анна почти не запомнила, как они добрались до арендованной квартиры Флеминга. Кажется, бежали, держась за руки и перескакивая через лужи. Обоих лихорадило от возбуждения, и даже холодные капли дождя не могли потушить полыхающий в разгоряченных телах пожар. Они вымокли до нитки, одежда ощущалась как нечто чужеродное и лишнее, и не терпелось поскорее избавиться от нее. Изо рта Анны вырывался пар, а иногда смех, когда, споткнувшись, она безвольно повисала на сильном плече своего любовника. Сильный, стремительный, уверенный, бескомпромиссно продвигающийся к своей цели – она верила, что, пока он рядом, упасть невозможно. Мужчина-скала. Таким его считала Мириам, таким увидела и узнала его Анна. Не все в письмах Мири было ложью и не все правдой… В этот дождливый, но жаркий вечер Аннабель Одли еще верила, что она – главная цель Алана Флеминга. Именно Анна, живая, реальная, желанная, а вовсе не призрачное сходство с исчезнувшей женой заставляет его преследовать ее с какой-то маниакальной одержимостью. В крови девушки бурлили гормоны и кипела страсть, а разум сдался любовной эйфории. И хотя вокруг нее царила промозглая серость, ей казалось, что мир расцвел, и стало неважно, куда и как долго придется бежать. Его крепкая ладонь согревала ее пальцы, пуская ток по венам, а все остальное теряло значение. С каждым новым шагом Анна чувствовала, как что-то внутри нее необратимо меняется. Обычный семейный ужин словно открыл Аннабель глаза на нечто более важное, чем поиски утраченного, поселив в сердце надежду на что-то новое, и обращенные к Анне слова Мириам Флеминг теперь приняли пророческое значение. «Ты обязательно увидишь весь радужный спектр цветов, когда встретишь Его. Только учти, что он вовсе не обязан быть идеальным, соответствовать твоим ожиданиям и нарисованным в голове образам. Ты узнаешь его сразу, но только если будешь готова». Может быть, Анна ощущала присутствие Мириам вовсе не потому, что кузина хотела с ее помощью восстановить справедливость? Что, если она хотела совсем другого, но Аннабель была слишком слепа и глуха, чтобы понять и услышать? Как ей вообще могла прийти в голову мысль, что Мириам жива? На каких основаниях Анна выдвигала свои безумные теории? Майлз Гриффин, оборвавший связь с родителями одновременно с исчезновением Мириам? Или туманные ничем не подтвержденные подозрения, будто Майлз и был тем таинственным любовником из откровений кузины? Даже если все это правда… ну и что? Что это дает? Новый клубок версий и предположений? А дальше? Что дальше? Хотела ли она на самом деле дойти до конца? Достать из мутной воды чужие секреты и рассмотреть при свете дня? Готова ли Анна принять правду, которую так отчаянно пыталась найти? Хватит ли ей смелости хотя бы на то, чтобы отдать Алану последнее письмо? Что она увидит в его глазах в этот момент? Смятение, гнев, боль… или приговор? Кому из них? Нет, Анна не хотела больше ничего знать. Пришло время остановиться или хотя бы сделать паузу, чтобы разобраться в себе, немного пожить в настоящем, не оглядываясь назад, не пытаясь рассматривать под микроскопом каждую эмоцию на лице Алана, не искать подтекст и тайный смысл в любом сказанном им слове. Этот мужчина покорил Эверест, он шел в горы, не забыв, что они отняли у него, и не боялся. Он умеет смотреть своим страхам в лицо, как никто другой. Он никогда бы не отступил и не сдался! Он бы нашел Мириам, будь она жива. И Анна точно не хотела знать, что бы он сделал, если бы это произошло. Он прав, им нужно изгнать призрак Мириам из своих мыслей, отпустить ее… Просто отпустить. Приняв это простое и одновременно тяжелое решение, Анна была твердо уверена, что поступает правильно. Верный выбор всегда рождается в муках и сомнениях. И, засыпая в эту ночь в объятиях Алана Флеминга, Аннабель верила: Мириам больше не придет. Она ушла насовсем. Глава 19 Три последующих дня пронеслись стремительно и ярко. Незабываемо, порочно, безумно и бездумно. Когда человек счастлив, время и правда ускоряется. Несется вверх, как бешеный поезд, взлетая на немыслимую высоту. Сердце выпрыгивает из груди, дыхание перехватывает, в крови взрывается адреналин, а низ живота стягивает сладкой болью. Такими были эти дни для Аннабель Одли. Анна еще никогда так мало не спала и так много не занималась сексом. То, что вытворял с ее телом Алан, сложно было назвать «занятием любовью», хотя иногда он старался быть нежнее, сдержаннее, но хватало мужской выдержки ненадолго. Впрочем, чего она ожидала? Интимную сферу своей жизни с мужем Мирам описала более чем подробно, без капли преувеличения. И как бы Анна ни стыдилась признаться себе, эротические откровения кузины просочились в ее тайные фантазии. В глубине души Аннабель жаждала испытать подобную страсть, но, зная сокрушительный финал, отчаянно боялась. Алан заставил ее передумать, неумолимо и решительно утянув за собой в стихийный водоворот порока, и она поддалась, почти не сопротивляясь. Да и какие у нее были шансы устоять? Анна захотела его еще до того, как увидела впервые. Теперь он был весь в ее распоряжении, с готовностью воплощающий все потаенные желания Анны и свои собственные, а их у него оказалось гораздо больше, чем у нее самой. Флеминг трахался как бог или, скорее, дьявол, отдаваясь первобытному процессу так, словно завтрашний день никогда не настанет. На грани сил и физических возможностей, до полного изнеможения. Его ненасытная дикость не пугала Аннабель, не отталкивала. Напротив, девушку будоражило и возбуждало, что мужчина терял голову и самообладание, едва прикоснувшись к ней. Иногда было достаточно одного столкновения взглядов, случайно произнесенной фразы, и их обоих накрывало. Каждый раз это ощущалось как полное растворение, одержимая жажда и наслаждение до судорог в конечностях. Анна и сама не заметила, как потерялась в нем, перестала задаваться вопросами и принимать самостоятельные решения, позволив центру собственной вселенной уместиться в одном человеке. Все ее мысли, желания и потребности были связаны с Аланом, и его это более чем устраивало. Справедливости ради стоит отметить, что он отдавал ей не меньше. Не только в сексе, но и в бытовых моментах. Алан сам заказывал еду, феноменально готовил и баловал Анну завтраками в постель, поил ее дорогим вином, терпеливо смотрел выбранные ею фильмы, вытаскивал на прогулку, навещал вместе с ней мистера Одли и «храбро» защищал от ревнивого кота. Пару раз они сидели в баре, где произошло их первое деловое свидание, пили пиво, много смеялись, и острый фастфуд больше не казался девушке таким уж несъедобным. За пролетевшие три дня ни один из них ни разу не упомянул имя Мириам, а эскизы обложек «Индиго» в какой-то момент исчезли со стен его кабинета. Анна не могла сказать точно, когда это случилось. Она редко вторгалась на территорию, где Алан творил, а творил он каждую свободную минуту (хотя таких выдавалось совсем немного), в основном по ночам, когда вымотанная его натиском Анна вырубалась на несколько часов. Он же, кажется, не спал вовсе. Как ему удавалось сохранять бодрость, не валиться с ног от усталости и восполнять утраченную энергию? Аннабель понятия не имела и даже не бралась гадать. Возможно, это она стала неиссякаемым источником его жизненных сил – или его воодушевлял новый роман, о котором он по-прежнему ничего ей не рассказывал? В конечном счете, какое это имело значение, если они оба чувствовали себя окрыленными и счастливыми? Насыщенные дни и обжигающие ночи не оставляли Анне времени на тяжелые раздумья и сомнения. Окруженная вниманием и страстью самого великолепного и желанного в мире мужчины, девушка не спешила строить планы на будущее, ей было слишком хорошо в настоящем. Еще неделю назад, взглянув на себя сегодняшнюю, Аннабель назвала бы происходящее помутнением рассудка, а сейчас ей хотелось, чтобы это наваждение никогда не заканчивалось. И хотя она прекрасно осознавала, что их отношения с Аланом Флемингом развиваются слишком стремительно, даже не помышляла о том, чтобы предложить ему замедлиться. Скорее, она бы хотела остановить время, но увы, это желание не мог исполнить даже ее сексуальный волшебник. * * * Неизбежные перемены приходят утром четвертого дня. Не с самого рассвета, а, скорее, ближе к обеду. Анна просыпается одна на смятой постели. Алан давно встал, а может быть, даже не ложился. Но в этом как раз нет ничего необычного. Анна успела привыкнуть к его ночному образу жизни. Удивляет больше другое – как он выживает при таком минимуме сна и еще умудряется быть таким внимательным и заботливым по отношению к прочно обосновавшейся в холостяцкой берлоге гостье. На прикроватном столике дымится кофе, наполняющий воздух божественным ароматом, рядом баночка с вишневым джемом, на тарелке лежат идеально прожаренные тосты, пробуждающие адский аппетит. Отложив душ на потом, Аннабель начинает с завтрака. С жадностью уплетая все, что приготовил для нее Алан, девушка прикрывает глаза от удовольствия. В спальне непривычно тихо. Сквозь опущенные жалюзи пробивается солнечный свет. Неужели наконец-то кончился дождь? Забыв про завтрак, она вскакивает с кровати и подбегает к окну. Подняв жалюзи, тут же жмурится от яркого света. О боги, какое счастье! Первый ясный день за неделю. Широко улыбнувшись безоблачному синему небу, Анна хватает со стула мужскую рубашку и, одеваясь на ходу, почти вприпрыжку несется в его кабинет. – Алан, собирайся! Мы идем гулять, – бодро объявляет она, врываясь без стука. Взбудораженный девичий взгляд находит личного Аполлона сразу. Он стоит к ней спиной, поправляя на стене картину с горным пейзажем, принадлежащую кисти художника, что жил в лофте до Алана. Незаконченная, как и остальные оставленные автором работы, но только она удостоилась чести украсить кабинет Флеминга. Несложно догадаться, почему выбрана именно эта. Горы. Еще одна его огромная страсть. – Ты встала. – Резко обернувшись, Алан пристально осматривает разрушительницу тишины с ног до головы, чуть задерживая внимание на обнаженных бедрах и вздымающейся груди. Он всегда так смотрит – с неприкрытым сексуальным напряжением и неутолимым голодом.