– Тебе идет моя рубашка. – В черных глазах появляется хищный блеск, а в голосе – хрипловатые бархатистые нотки, от которых нежная женская кожа мгновенно вспыхивает, покрываясь мурашками. – Но мне больше нравится, когда ты без одежды. Сказав это, мужчина начинает неторопливо приближаться. Неровная блуждающая улыбка на порочных губах не оставляет ни малейших сомнений в его намерениях избавить гостью от всего лишнего. Внизу живота становится горячо, по венам разливается томительное предвкушение. Анна с удовольствием позволила бы Алану гораздо большее, чем просто снять с нее рубашку, но мысль о непринятом душе слегка остужает распалившееся либидо. Соблазнительная нимфа собирается сказать, что он может принять вместе с ней ванну, но, нахмурившись, только сейчас замечает, что Алан полностью одет и гладко выбрит. А вот это уже немного странно. Флеминг не из тех мужчин, что расхаживают дома при полном параде. Да и чего скрывать, за прожитые на его территории дни Анна гораздо чаще видела его голым, чем в одежде. – Ты куда-то уходишь? – растерянно спрашивает Анна, скользнув взглядом по черным классическим брюкам и ослепительно-белой водолазке. Уловив резкую перемену в ее настроении, Алан останавливается в шаге от девушки и, коротко кивнув, убирает руки в карманы. – Один? – В женском голосе прорываются тревожные нотки. Получив в ответ еще один молчаливый кивок, Анна на долю секунды теряет дар речи. В горле встает ком, по грудной клетке расползается холод. – Куда? – через силу выдавливает она односложный вопрос. – Сегодня пятница, Эни, – спокойным тоном напоминает он. Пятница… Да, Аннабель знает, что это значит. В пятницу она заговорила с ним впервые. На кладбище, над пустой могилой Мириам Флеминг. Холодный ветер, шуршащие под ногами опавшие листья, желтые розы у надгробного камня – и он… красивый и циничный, с холодными, словно неживыми черными глазами. «А может, мне скучно? И я не прочь потратить усилия на обличение очередной аферистки?» Сколько прошло? Две недели? Три? Для нее – целая вечность. – Я не могу пойти с тобой? – интересуется Анна, чувствуя себя жалкой и навязчивой. – Нет, Эни. – Он отрицательно качает головой. – Почему? – Ты и сама знаешь, – тяжело выдохнув, отвечает Алан и смотрит на нее чуть ли не с жалостью. – Мы погуляем, когда я вернусь. Всего пара часов. Ты даже не успеешь соскучиться. – Мужской взгляд изучающе сканирует ее лицо, считывая все оттенки эмоций, которые Аннабель не способна сдержать. Плотно сжав губы, девушка обхватывает себя руками и порывисто отступает назад. – Купи ей синие ирисы, – тихо произносит она и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, быстро покидает кабинет. Закрывшись в ванной, Аннабель прислоняется к двери спиной. Ее мелко трясет, все тело горит как в лихорадке, сердце заходится словно после пробежки на длинную дистанцию, веки жжет от сдерживаемых слез, но, стиснув зубы, она не позволяет себе поддаться слабости. Ничего ужасного не случилось. Алан вернется, и они спокойно обо всем поговорят, уговаривает себя Анна. «Это всего лишь могила, Эни. Холодный мрамор с именем, под которым нет ничего, кроме земли и истлевшего пустого гроба». Только сумасшедшая будет ревновать к призраку. Это же полное безумие. Крайняя степень помешательства. Немного успокоившись, Анна подходит к раковине и, глядя на свое отражение, открывает холодную воду. Увиденное отнюдь не радует. Щеки пылают, глаза блестят от непролитых слез, растрепанные волосы торчат во все стороны. Настоящее пугало. Еще бы Алан не сбежал. Скривив припухшие ото сна губы, Анна сует под ледяные струи свои ладони и, подержав, прижимает к горящим щекам. Прикрыв глаза, она делает глубокий вдох, потом медленный выдох. Снова вдох. Опять выдох… И так несколько раз, пока напряжение не покидает одеревеневшее тело. Монотонный шум воды служит хорошим фоном для усиления эффекта, смывая поток токсичных мыслей. Простое упражнение, но очень действенное и быстрое. Всего пять минут, и рассудок становится чистым и ясным, как у младенца. Тяжесть, давящая на плечи, исчезает, сердечный ритм приходит в норму, дыхание выравнивается, и каждая клетка тела наполняется умиротворением и спокойствием. В момент, когда облегчение достигает максимальной точки, давно забытые воспоминания Анны внезапно просачиваются в ее расслабленное сознание и уносят далеко назад, в прошлое. В то последнее лето на ферме Бенсонов, когда она увидела свой первый ночной кошмар и наутро проснулась трясущаяся от ужаса, в поле под высохшим каштаном среди желтых цветов, не понимая, как там оказалась. Анна рассказала Алану не полную версию, упустив предшествующие события. Ей пришлось солгать… или она хотела солгать. * * * Это был вовсе не обычный июльский вечер, а один из самых ужасных дней в ее жизни. Мириам третий день сидела под замком в подвале, а Майлз, воспользовавшись отсутствием Камерона, пробрался в дом, чтобы вытащить ее оттуда. Не совсем пробрался… это Анна, терзаемая чувством вины, открыла Майлзу заднюю дверь и показала, где отец запер Мириам. Они вместе спустились в подвал и попытались сбить огромный навесной замок. За этим процессом их и застукал Бенсон. Он вернулся не один, а с парой своих жутких на вид приятелей. Они быстро скрутили Майлза и уволокли прочь. Обмирая от страха, Аннабель осталась наедине с грозно взирающим на нее дядей. Бенсон был высоким и крупным мужчиной и, нависнув над ней словно огромный коршун, внушал сжавшейся девушке животный ужас. Его парализующий тяжелый взгляд несколько бесконечных минут буравил ее побелевшее лицо. Она не могла даже шевельнуться или моргнуть и почти не дышала, но он так ничего ей и не сказал. Вместо расправы над трясущейся племянницей, Бенсон молча достал из кармана связку ключей, открыл замок и, распахнув тяжелую толстую дверь, ушел наверх. Анна еще какое-то время не могла сдвинуться с места. Сердце выпрыгивало из груди, ноги не слушались. Из подвала не доносилось ни звука, и когда она наконец решилась заглянуть внутрь, то не увидела ничего, кроме темноты, разрезанной длинным пятном света, падающего через открытую дверь. В нос ударил затхлый запах плесени, сырости и крысиных экскрементов. Анну передернуло от омерзения, к горлу подступила тошнота, но она не остановилась. Переборов страх, она шагнула вперед и позвала Мириам, сначала тихо, а когда та не ответила, буквально прорыдала ее имя. Вдруг она умерла? От этой мысли девушку накрыло истерикой, и она начала кричать, умоляя кузину выйти, но сама не осмеливалась переступить через границу света. – Не ори. Я не глухая, – спокойным голосом отозвалась Мири, и Анна застыла, словно громом пораженная. Облегчение длилось недолго и сменилось немым ужасом. Мириам бесшумно, словно призрак, появилась из темноты. Ее белое исхудавшее тело было полностью обнажено и покрыто кровоподтеками и ссадинами, сальные волосы частично прикрывали лицо и грудь, ступни и кисти рук были черными от грязи, но глаза оставались ясными и чистыми. Мириам прямо держала спину и двигалась все так же грациозно и уверенно, и от этого Анне становилось еще страшнее. Мири вела себя так, словно ничего из ряда вон выходящего не происходило. Ее заперли в подвале, черт подери, голую, без еды и одеяла, в кромешной темноте, кишащей грызунами и насекомыми, а она даже не плакала… – Он тебя избил? – прохрипела Аннабель, снимая с себя кофточку и протягивая ее кузине. Мириам небрежно отмахнулась и плавно прошествовала мимо Анны к выходу. – Никто меня не бил, Эни. – Остановившись в дверях, она оглянулась через плечо и пронзила Анну ледяным взглядом. – Я сделала это сама. – Ее губы дернулись в насмешливой улыбке. Она медленно провела испачканными ладонями по выпирающим ребрам, на которых места не было живого от синяков. – Мне очень хотелось отсюда выйти, Эни, а дверь оказалась слишком крепкой. – Я… – жалко всхлипнула Анна, только сейчас осознав весь масштаб своего предательства. Если бы она не донесла дяде на кузину и Майлза, ничего бы этого не было. Мири не пришлось бы провести три дня во тьме и холоде, без одежды и еды, один на один с крысами и отчаянным желанием выбраться. – Я слышала. Ты пыталась помочь, – резко произнесла Мириам. – Когда-нибудь я сделаю то же самое для тебя, – негромко добавила она и, отвернувшись, продолжила путь. Мириам поднялась в свою спальню, а Анна в свою. Встретились они только на ужине, и дальше все происходило именно так, как Аннабель рассказала Алану. Она почувствовала себя плохо и сразу после ужина вернулась в свою комнату, легла в постель, мгновенно уснула и увидела тот чудовищный сон, впоследствии преследовавший ее долгие годы. Потом было жуткое пробуждение в поле, адская боль во всем теле и два дня лихорадочной агонии. Анна металась по кровати в бреду и слезах. От жара ломило и выкручивало мышцы, все внутри словно горело заживо. Анна боялась заснуть, а истощенный организм нуждался в отдыхе, но стоило ей закрыть глаза, как она снова видела себя, обнаженную, беспомощную, задыхающуюся от ужаса, распятую на чем-то твердом. Вокруг зажженные свечи, отбрасывающие зловещие тени на исписанные уродливыми рисунками дощатые стены. В ушах нарастающий гул, напоминающий то ли песнопения, то ли животный вой, погружающий рассудок в состояние леденящего оцепенения. Едкий запах железа и копоти, пелена плотного клубящегося тумана, накрывшего обступивших свою жертву монстров, их красные горящие глаза, жуткие звериные морды в глубоких капюшонах и парализующий страх, отключающий сознание. Аннабель не сомневалась, что побывала в аду, окруженная демонами, жаждущими сожрать ее душу и тело. Нет… она не могла позволить себе уснуть. Боялась, что если снова окажется там, то уже не сможет вернуться. Они заберут ее… Но, даже бодрствуя, Анна слышала их зов, дьявольский шепот, свирепое рычание, а потом все внезапно стихло. Это была Мириам, она легла рядом и, обняв Аннабель, прогнала чудовищ. Ее нежные прикосновения несли успокоение и облегчали боль, тихий ласковый шепот обещал исцеление. – Тебе нужно поспать, Эни. Ничего не бойся. – Мири погладила Аннабель по волосам, прижалась губами к покрытому испариной горящему лбу и снова зашептала: – Я останусь с тобой. Закрой глаза и сделай глубокий вдох, почувствуй, как твои легкие наполняются кислородом, отпусти мысли, слушай меня, только меня… А теперь выдохни… Чувствуешь? Это легко. Еще один вдох… Считай до трех. Я здесь, Эни. Я позабочусь о тебе, я рядом. Дыши, Эни. Дыши со мной… Они не заберут тебя. Не заберут. А теперь спи… Спи… Мне так жаль, Эни, так жаль… Гипнотический голос Мириам постепенно удалялся, пока не исчез совсем. Аннабель сама не заметила, как уснула, согретая нежными объятиями сестры. Она спала долго, очень долго, без кошмаров и сновидений, а когда вновь открыла глаза, обнаружила себя в спальне Мириам. В голове ни одной мысли. Глубокая ночь. Тишина. Ни теней, ни скрежета, ни дьявольского воя. Равнодушная темнота и безмолвие. Анна стояла у изножья кровати, понятия не имея, как там оказалась, и смотрела на крепко спящую кузину, уткнувшуюся лицом в подушку. Ее разметавшиеся по белой наволочке черные волосы походили на крылья ворона. Одеяло отброшено в сторону, колени поджаты к груди, ночная рубашка задралась, обнажая стройные бедра. Бледная кожа обезображена фиолетово-синими кровоподтеками и ссадинами, напоминающими кляксы пролившихся чернил на белом листе. Анна отвела взгляд, не чувствуя ни вины, ни сострадания. Ее душа была абсолютно пуста. Сердце билось ровно, обреченно. Она бесшумно прошла к комоду у стены и, не осознавая, зачем это делает, начала выдвигать ящики. Один за другим, поочередно доставая содержимое каждого и бросая на пол. Первый, второй, третий, под ногами образовалась целая гора из тряпья. Когда Анна дошла до последних ящиков, ей пришлось присесть на корточки. Девушка не знала, что ищет, ее действиями словно управлял кто-то другой, а она была сторонним безразличным наблюдателем. Возможно, ей все-таки снился сон, в котором Анне совершенно не хотелось участвовать. Самый нижний ящик поддался легко, как будто внутри ничего не было. Пальцы девушки коснулись скомканного куска ткани. Она вздрогнула, ощутив тяжелый гнилостный запах, крепко сжала тряпку в ладони и медленно выпрямилась. Расправив источающую смрад находку, Анна пошатнулась, но устояла на ногах. Ее тело вновь покрылось холодной испариной, когда она поняла, что держит в своих руках некогда белую хлопчатую рубашку. Точно такую же, как та, в которой спала Мириам в своей кровати, и точно такую же, как та, что была надета на самой Аннабель. Но эта была грязной и рваной, с бурыми пятнами на подоле. Засохшая кровь, догадалась Анна. Вот откуда мерзкий тошнотворный запах. Переборов рвотный позыв, девушка вывернула рубашку на изнанку, приблизила к лицу. В темноте разглядеть что-либо оказалось невозможно, и Анна прошлась дрожащими пальцами по горловине. Теперь она понимала, что именно ищет. Ночные рубашки шили здесь, на ферме, все одного фасона и цвета, отличающиеся только размером и вышитыми именами тех, кому они предназначались. Нащупав то, что искала, Аннабель окаменела, перестав дышать. На рубашке грубыми стежками было вышито ее имя. Анна. Комната поплыла перед ее глазами, сердце остановилось, разум заволокло алой пеленой, а безмолвная тишина взорвалась безумным демоническим хохотом. Длинные тени повыползали из темных углов и потянули к ней свои скрюченные пальцы… – Мне так жаль, Эни. Так жаль, – разгоняя тьму и заглушая дьявольский гогот, прошелестел нежный голос. Все вдруг исчезло, кроме тихого мелодичного шепота и ощущения ласковых рук, обнимающих ее за плечи. – Я позабочусь о тебе, – обещала Мириам. Нежные ладони мягко коснулись ее лица, провели по волосам. Она пахла летним лугом, желтыми цветами, нагретой землей и чем-то еще, терпким, специфическим, сладковатым… По коже Анны прошелся теплый ветерок, где-то недалеко щебетали птицы, над головой шуршала листва, рядом в траве копошились насекомые и стрекотали цикады. Аннабель открыла глаза и увидела склонившуюся над ней Мири. Анна лежала у нее на коленях, а Мириам ласково улыбалась, продолжая что-то бормотать, едва шевеля губами. Над ее головой раскинулись пышные ветви каштана, сквозь которые просвечивало ясное голубое небо. – Он зацвел, – прошептала Аннабель, завороженно наблюдая, как ветер срывает с дерева белые цветы и, лениво покружив, медленно опускает на траву. Мири молча кивнула, погладив Анну по щеке. В глазах Мириам мелькнула грусть. Солнце спряталось за зелеными кронами, и сразу стало темнее. – Пожалуйста, не уходи, – испугавшись, что мираж снова исчезнет, взмолилась Аннабель. – Останься! – Подняв руки, она взяла лицо кузины в ладони. – Останься со мной. – Я никуда не уйду, Эни, – тихо ответила Мириам. Анна облегченно вдохнула. Внезапно накатила сильная усталость, веки отяжелели, и потянуло в сон, ослабевшие пальцы соскользнули вниз, оставляя багровые полосы на щеках и одежде Мириам. Анна растерянно взглянула на свои ладони и задохнулась от ужаса. Из рваных ран на ее запястьях хлестала кровь. Небо резко заволокло тяжелыми тучами, в ветвях каштана зловеще завыл ветер, ожесточенно срывая почерневшую листву, багрово-красные цветы усыпали землю. – Я позабочусь о тебе, Эни. – Мириам наклонилась к ее лицу, в широких зрачках полыхнуло пламя. Все так же ласково улыбаясь, она накинула на шею Аннабель веревку. – Я буду с тобой всегда, – поклялась Мириам и с силой потянула на себя концы. Глава 20 Алан Флеминг В прошлом интуиция нередко меня подводила, точнее подводило мое неумение или нежелание к ней прислушиваться, но горький опыт заставил пересмотреть свое отношение к знакам и ощущениям. Не стоило оставлять Анну одну. Я же видел, как сильно она себя накрутила из-за моего ухода. Но какие у меня были варианты? Взять Аннабель с собой я не мог по объективным причинам. Отправить к отцу? Идея так себе. Анна точно приняла бы это за попытку избавиться от нее. Перенести свои планы и пойти с ней на прогулку? Можно, но завтра или послезавтра мне бы все равно пришлось придумывать причину, чтобы уйти. Пятничное посещение кладбища казалось идеальным прикрытием, кто же знал, что Анна так остро отреагирует? Первые тревожные звоночки появляются, когда я только подъезжаю к дому. Внутреннее напряжение усиливается в разы, пока отпираю дверь. По спине пробегает холодок, в области солнечного сплетения завязывается узел. Я слишком спешу и суечусь. Как итог – пальцы немеют, и замок поддается не с первого раза. Раздраженно выругавшись, снова проворачиваю ключ и, услышав характерный щелчок, нервно дергаю ручку вниз. Переступив порог, я с облегчением выдыхаю. Туфли Аннабель стоят на том же месте. Она не ушла. Это же хороший знак? – Анна, я дома, – закрыв за собой дверь, громко говорю я. – Быстро пьем кофе и идем гулять, – снимая пальто, озвучиваю ближайшие планы. Не дождавшись ответа, направляюсь прямиком в спальню, уверенный, что застану Анну там. Молчит. Значит, все-таки обиделась. – Эни, меня не было чуть больше двух часов… – Остановившись в проеме, я резко умолкаю. В комнате ее нет, кровать расправлена, постель сбита, на тумбочке неубранные остатки завтрака. Сердце беспокойно екает в груди, я невольно оборачиваюсь назад, в прихожую. Смотрю на ее туфли, на новый плащ, который я купил Анне два дня назад взамен испорченного блохастым террористом. Она же не могла уйти босая и раздетая? Залитая солнечным светом квартира хранит какое-то жуткое гробовое безмолвие. Тревожные звоночки взрываются в моей голове ревущей предупреждающей сиреной. Сорвавшись с места, я заглядываю в пустую гостиную.