– Эни! Это не смешно, – непроизвольно повышаю голос. – Аннабель! Ты меня до инфаркта доведешь. Эни! – зову ее снова и снова, сворачивая в коридор к своему кабинету. Не успев сделать и трех шагов, я застываю, как вкопанный. Сквозь шум в ушах прорывается отчетливый звук. Внутри все обрывается, когда мне удается его идентифицировать. В считаные секунды оказываюсь возле ванной комнаты, откуда доносится плеск льющейся через край воды. Дальше действую на чистых инстинктах. Дверь, конечно же, заперта изнутри. Вышибаю ее плечом и врываюсь внутрь. Меня окатывает потоком влажного горячего пара, дышать тяжело, видимость почти нулевая. – Твою мать, – рвано выдыхаю я, в одежде забираясь в джакузи. Аннабель полностью под водой, глаза раскрыты. Я хватаю ее за плечи и резко тяну вверх, прижимая к себе. Перед глазами темнеет, в висках ревет пульс. В голове хаос и чернота. Ни одной чертовой мысли. Я даже не сразу осознаю, что Анна дышит. Хрипит, жадно хватая воздух, но дышит. Ее пальцы мертвой хваткой вцепляются в мою насквозь промокшую водолазку. Нас обоих трясет, я кричу, что она безответственная идиотка. Анна плачет, кашляет, сплевывая воду, снова плачет, умоляя меня не уходить. Я глажу ее по спине и мокрым волосам, обещая, что больше никогда не оставлю одну. – Она мне тоже обещала, а потом попыталась удушить. Вы оба лжецы, – бормочет Аннабель, захлебываясь рыданьями. Она бредит. Это все шок. Я беру ее лицо в ладони. Заглядываю в глаза, в которых бушует океан боли. – Она хотела меня убить. – Кто? – мягко спрашиваю я. – Мириам, – отвечает Анна, и ее губы снова начинают дрожать. – Тебе опять приснился кошмар. Ты уснула в джакузи. Это был сон, Эни. – Это был не кошмар. Я видела ее, как тебя. Я… Я просто забыла. – Отдернув руки от моей водолазки, Анна разворачивает их запястьями вверх и смотрит на синеющие венки под бледной кожей. – Я видела… – растерянно шепчет Аннабель, поднимая на меня обезумевший взгляд. – Она хочет, чтобы я умерла. – Здесь только мы. Ты и я. Больше никого. Никто не хочет твоей смерти, Эни, – ласково убеждаю я, гладя Аннабель по щеке. – Точно? – всхлипнув, уточняет она. – Точно, – уверенно киваю я. – Давай вылезем отсюда? – Давай, – покорно соглашается Аннабель. Взяв девушку на руки, я вытаскиваю нас обоих из джакузи. Поставив Анну на пол, заворачиваю в махровое полотенце. Она все еще тихонько всхлипывает, но уже не выглядит такой испуганной. Знала бы Анна, какой ужас довелось испытать мне, когда я увидел ее лежащей на дне ванной под водой. Словно побывал в ожившем кошмаре. Чуть умом не поехал. Врагу не пожелаешь. Избавившись от мокрой одежды, я снова подхватываю ее на руки и несу в спальню. Забрав полотенце, укладываю на кровать и ложусь рядом, накрывая нас обоих одеялом. – Тебе нужно поспать, Эни, – произношу я, привлекая ее к себе в объятия и ласково поглаживая вдоль позвоночника. Если бы я задержался хотя бы на пять минут… Не хочу об этом думать, но все равно думаю. Многие считают, что сильным и уверенным мужчину делает бесстрашие. Это не так. Страх потерять то, без чего ты не можешь жить, – вот главный катализатор заложенной в каждом человеке силы. Если бы я не успел… – Я не помню, как забралась в джакузи, Алан, – плотно прижавшись ко мне, шепчет Анна. Я не отвечаю, давая ей возможность выговориться. Она зарывается пальцами в мои волосы, закидывает ногу на мое бедро. Между нами нет ни миллиметра пространства. Анна черпает силы в моей близости. Нам обоим это нужно. Физическое подтверждение того, что мы живы. – Я стояла у раковины, смотрела в зеркало. – Откинув голову назад, она смотрит на меня, как изнывающий от жажды путник на глоток воды. – Я не хотела думать о ней… О Мириам. Все произошло само собой. Я… Кажется, ты был прав… – О чем ты? – спрашиваю я, погладив костяшками пальцев ее щеку и тонкую шею. Она громко сглатывает, прикрывая ресницы, дыхание становится чаще, кончик языка смачивает пересохшие губы. Я чувствую, как бешено колотится ее сердце, обнимаю крепче, впечатывая в себя, закрывая от неумолимо надвигающейся бури. – Что-то произошло на ферме. Со мной… и с Мириам. Что-то ужасное. Я заблокировала эти воспоминания, а теперь они возвращаются. Она не уйдет… Не уйдет. Пока не заберет меня с собой. Помоги мне остановить ее. Не дай мне вспомнить, Алан. – Задрожав, Анна с силой тянет меня за волосы, впиваясь отчаянным поцелуем в мои губы. Мы оба обнажены, пережитый стресс обостряет основные инстинкты. Потребность в размножении – один из них. Ей нужно забыться, избавиться от терзающей боли и пугающих мыслей, а я нуждаюсь в ней слишком сильно, чтобы отпустить. Опрокинув девушку на спину, накрываю ее своим телом, удерживая собственный вес на локтях. Она жадно тянется к моим губам, обнимает за плечи и разводит бедра, нетерпеливо прогибаясь. Я пытаюсь смягчить поцелуй, подарить хоть немного нежности и тепла, но Анне не нужна прелюдия. Ее ногти вонзаются в мышцы моей спины, подталкивая к активным действиям, затвердевшие соски трутся о мою грудь. Она тяжело дышит, возбужденно постанывая и ерзая подо мной, и внезапно затихает, когда я медленно вхожу в нее. Мы замираем оба, неотрывно глядя друг на друга. Глаза в глаза, губы в губы. Наши тела соединены самым примитивным образом, но это спонтанное единение – одно из самых сильных ощущений, когда-либо испытанных мной. Мое сердце горит, разум ослеплен возбуждением. Я вижу, как плывет ее взгляд и пылают щеки, как приоткрываются розовые губы, шепча мое имя. Жадно впиваюсь в ее нежный рот, пью горячее дыхание, протяжный стон вибрирует в горле, когда я начинаю двигаться, и ничего не остается, кроме податливого тела, жарко принимающего мои глубокие толчки. Сначала сдержанно и неспешно, а потом все быстрее, яростнее, сильнее, пока мы оба не теряем контроль, превращаясь в одичавших животных. Наши тела сталкиваются и, не успев разъединиться, сливаются снова, с каждым новым ударом ускоряясь и требуя еще больше, еще мощнее, еще резче. Мы задыхаемся, целуясь как одержимые, кусая и терзая друг друга, доводя до грани безумия. Кровать под нами скрипит, изголовье бьется о стену, воздух пропитан запахом необузданного дикого секса. Она первой ныряет в удовольствие, захлебываясь стонами и до крови кусая мои губы. Ее бурный оргазм подстегивает мой, и я срываюсь следом, кончаю в нее с гортанным рыком. Острое наслаждение накатывает волнами, проходя через все тело. Анна сильно сжимает мои бедра коленями, оставляя глубокие полосы на спине. Я вжимаю ее в матрас и, продлевая собственное удовольствие, какое-то время продолжаю инстинктивно вонзаться в пульсирующую плоть. После мы долго лежим в тишине, удовлетворенные, обессиленные, мокрые от пота. Жар насытившихся тел постепенно утихает, дыхание успокаивается, сердечный ритм приходит в норму. Пошевелившись, я заботливо тяну на нас чудом не улетевшее на пол одеяло. Мои первые шрамы от когтей Аннабель Одли немного саднят и еще долго не дадут забыть о том, как приятно их было получить. Мы много раз трахались в этой кровати и не только в ней, но этот был особенным. Анна не только пустила меня в свое тело, чтобы отдать и получить удовольствие, она не просто принимала, заняв привычную пассивную позицию, а вручила себя целиком и столько же забрала взамен, открыв в себе то, о чем даже не подозревала. Аннабель готова драться за то, что считает своим. Это именно то, чего я от нее ждал. Теперь мы справимся. Она готова. – Почему ты остался? Внезапный вопрос застает меня врасплох. Повернув голову, я смотрю в умиротворенные синие глаза. Анна лежит на боку и задумчиво улыбается, подпирая щеку ладонью. – В смысле? – уточняю, не уловив сути. – Почему ты не уехал… куда хотел, – сбивчиво поясняет Анна. Улыбка медленно сползает с ее губ, когда она замечает мое недоумение. – Я уехал, Эни. Меня не было два часа, – отвечаю, насторожено наблюдая за сменой эмоций на девичьем лице. – Только не говори, что ты все это время проспала в джакузи. – Помрачнев, я зарываюсь пальцами в ее влажные волосы. – Черт подери, ты понимаешь, что могла нахлебаться воды и утонуть? – Я не помню, как забралась в джакузи, Алан, – серьезно признается она. – Что значит – ты не помнишь? – Я убежала из кабинета, закрылась в ванной… и это все. – Аннабель шумно выдыхает и откидывается на подушку, уставившись в потолок. – Прости, что напугала. Я этого не хотела. Честно. Я бы никогда не поступила так с тобой. – Она замолкает, погрузившись в свои мысли. Нет, детка, тебе туда нельзя. Не сейчас. Поддев пальцами подбородок девушки, я поворачиваю ее лицо к себе. – Я знаю, что ты не сделала бы этого специально. Это все нервы. Ночью мы мало спали, ты устала, разволновалась и поддалась эмоциям, – мягко говорю я, нежно поглаживая ее скулы. – Так бывает, Эни. В период сильных переживаний некоторые моменты ускользают из памяти. Но ты должна знать. У тебя нет причин для переживаний. Я здесь, с тобой, и это не изменится, даже если ты передумаешь. – Звучит как угроза, – слабо улыбается Анна, взъерошив мне волосы. – Как мы успели так влюбиться, Алан? За эти годы ты мог выбрать любую. – Ты тоже могла выбрать любого, – усмехнувшись, парирую я, виртуозно уходя от прямого ответа. – Вдруг это все ненастоящее? Может, мы просто поддались наваждению и самообману? Мы же абсолютно разные, Алан, – с несчастным выражением лица продолжает рассуждать Аннабель, проводя ноготками по моей шее и плечу. – Ты известный писатель, альпинист, покоряющий горные вершины в одиночку, уверенный в себе, успешный мужчина, а я обычный риелтор, вернувшийся в Штаты на пару месяцев, чтобы ухаживать за больным отцом. Что нас связывает, кроме воспоминаний о твоей жене? Кстати, ты купил синие ирисы? – Во взгляде Аннабель снова проскальзывает затаенная боль. – Ты путаешь, Эни. Моя жена любила желтые розы, – качнув головой, отвечаю я. Она упрямо хмурится. – Желтый цвет напоминал бы ей о ферме. Она же не мазохистка! – Горы напоминают мне о родителях, Эни, – миролюбиво отзываюсь я, прикасаясь пальцем к ее губам. – Иногда мы ничего не можем поделать со своим желанием любить то, что причинило нам боль. – Хочешь сказать, что Мири скучала по дому? – не скрывая своего скепсиса, спрашивает Анна. – Никогда в это не поверю. – И не нужно. – Пожав плечами, я целую ее в кончик носа и, положив ладонь на темноволосый затылок, сталкиваю нас лбами. – Ты сказала, что на ферме случилось нечто ужасное, и попросила не дать тебе вспомнить что именно. – Мягко обхватив шею Анны, я отстраняю ее ровно настолько, чтобы видеть выражение глаз. – Уверена, что действительно этого хочешь? Сдвинув брови, она напряженно смотрит на мою переносицу. Выбранная тема ее заметно нервирует, но в то же время не дает покоя. В ней борются страх неизвестности и желание разобраться в первопричинах своих снов. – Кошмары прекратятся, если ты поймешь, что их вызвало, – осторожно добавляю я, пытаясь склонить весы в правильную сторону. – Мириам любила ферму. Она любила поля, деревья, лошадей и даже желтые цветы вайды. Но она ненавидела зло, которое там обитало. Что с вами произошло, Эни? Ты же что-то вспомнила сегодня. Скажи мне. Не бойся. Я смогу понять… – И будешь со мной всегда, – перебив меня, устало бормочет Анна. – Мириам сказала мне примерно то же самое перед тем, как перерезать мне вены и задушить веревкой. – Ее радужки темнеют до фиолетового грозового оттенка. – Разумеется, ничего этого не было и быть не могло. Очередной дурацкий сон. Я чувствую себя виноватой перед ней, вот и все. – Из-за того, что спишь со мной? Это же полный бред, Эни, – возражаю я, поглаживая выемку на ее горле. Выпутавшись из моих объятий, она садится, прислонившись спиной к изголовью, поднимает колени к обнаженной груди, словно отгораживаясь от меня. Мне это не нравится, но вряд ли я имею моральное право давить на нее сейчас. Поэтому мне приходится снова занять выжидающую позицию. Аннабель молчит какое-то время, отрешенно глядя перед собой. Ее что-то тревожит, но она никак не может признаться, что именно. Если бы на сто процентов я был уверен, что знаю, о чем речь, то попробовал бы подтолкнуть, но риск ошибиться слишком высок. Обняв свои колени тонкими руками, Анна поворачивает голову ко мне и открывает рот, собираясь что-то сказать, но, так и не решившись, сжимает губы. Я тоже сажусь, занимая позицию напротив, бережно касаюсь ее лодыжки костяшками пальцев и скрепя сердце все-таки иду на риск: – Давай, Эни, я отвечу на любой вопрос. – Честно ответишь? – Она пристально смотрит мне в глаза. Я уверенно киваю, ободряюще накрывая ее ладошку, нервно сжимающую коленную чашечку. – У Мириам был младший брат, – издалека начинает Анна, скользнув взглядом куда-то за мое плечо. Я инстинктивно оглядываюсь, но сзади ничего нет. Только солнечный зайчик, игриво прыгающий по стене. – Кевин… – Слова даются ей нелегко, но она через силу продолжает: – Он утонул в пруду. Ты знал? – Знал, – чуть крепче сжав ее пальцы своими, признаю я. – Почему ты об этом вспомнила? – Потому что Мири никогда не говорила со мной о том, что случилось с Кевином, но я, когда наткнулась на похожую трагическую сцену в «Индиго», поняла, как сильно ее на самом деле ранила смерть брата. Почему она винила себя в том, что произошло? – О таких событиях тяжело откровенничать. – Опустив голову, я смотрю на наши руки. Точнее, на свою, полностью накрывшую маленькую ладошку Аннабель. – Мириам патологически боялась кладбищ, разговоров о смерти, да и вообще обо всем, что причиняло или могло причинить ей боль. Но поверь, Эни, она никогда не считала себя виноватой в гибели Кевина. – Почему ты так уверен? – Правда хочешь знать? Оторвавшись от созерцания стены, Анна уверенно ловит мой взгляд. – Хочу. – Мириам нашла Кевина. Аннабель плотно сводит брови, шокированно рассматривая мое лицо. – Я была уверена, что это миссис Бенсон обнаружила сына… – растерянно произносит она. – К тому моменту, как Мириам достала тело Кевина из воды, ее мать уже везли в госпиталь, где она умерла от полученных травм, не приходя в сознание. – Но как же… – Анна выглядит совершенно обескураженной. – Я тебя предупреждал, что не стоит сопоставлять события из рукописи Мириам с реальными фактами, – напоминаю я. – Но ты же не будешь отрицать, что ситуации очень похожи. – Буду, – я все-таки отрицаю. Уверенно и категорично. – Мириам видела, как ее мать утопила Кевина, а когда поняла, что натворила, сбросилась с лестницы. – Это она тебе сказала? – Да. – Она же боялась разговоров о смерти, – Анна припоминает мне недавние слова. Я отвечаю на ее недоверчивый взгляд твердым и бескомпромиссным. – Это был особый случай, Эни.