Утро задалось. Хотя хер его знает почему. Но утро задалось. Это было не мыслью. Даже не осознанием. Скорее тупым и странным ощущением полного удовлетворения текущим моментом встречи первых солнечных лучей, сидя на перетянутых стропами мешках в кузове покачивающегося грузовика. Меня мучило уже исчезающее легкое похмелье, внутри черепа постанывала пустота там, где когда-то гнездились удаленные чипы, спина взопрела и зудела, а отработавшие свое струпья отваливались с заживших мест гроздьями, вызывая неимоверную чесотку под броником — то есть там, где хер почешешься. Моим завтраком была остывшая каша с привкусом сдохшей от гнойного говнотока кошки и того же вкуса несладкий кофе. Меня пихнули на самую опасную позицию. Но при этом утро задалось. Гоблин был доволен и сам толком не понимал почему. В последнюю минуту у них там чуток что-то поменялось и в результате небольшой караван превратился в солидный и вялый кусок немилосердно громыхающего и рыкающего на всю округу говна. Если в зажавших дорогу джунглях есть разбойники, то им нас даже искать не надо. Всего девять машин, но выделялась среди них всего одна — древняя электрическая фура, выделяющаяся в строю внедорожников так же, как дивинус бы выделялся среди обычного зверья. Не знаю, кто работал над внешним обликом и защитой фуры, но этот хреносос явно считал, что основную опасность будут представлять тупые дебилы — и именно поэтому надо натыкать повсюду как можно больше острых железных кольев, прямо вот сука гроздьями, чтобы дебилам было куда напарываться и где в корчах подыхать. Отсутствующую лобовуху заменили обычной решеткой, при этом сквозь нее спокойно могла бы пролететь брошенная почти наугад осколочная граната. Колеса вообще не защищены, а овальное пулеметное гнездо на крыше выложено из засыпанных песков кокосовых мать их орехов. Буквально. Между собой орехи были скреплены сеткой и стальной проволокой. Охренеть… Брюхастый водитель фуры, поймав мой взгляд, радостно осклабился и показал оттопыренный большой палец, не забыв про вопросительный взгляд. Просит оценку этого говна… С неумелым добродушным оскалом я тоже показал ему палец, потом молча выслушал еще сонное бурчание главы караванной охраны и без пререканий полез на самое гиблое место. Сдохнуть среди пустых орехов… в этом есть своя ирония. Вообще я бы мог многое сказать. Причем почти все сплошь матерное. Но я промолчал и даже выражением небритой хари не выдал своих настоящих мыслей. Причина такой послушности проста — я перед сном потратил минут так десять на самоанализ и понял, что автоматически стремлюсь к собственному шаблону поведения. Агрессивность, непримиримость, посылание нахер всех авторитетов и отказ выполнять чьи-либо приказы. И если я продолжу в том же духе, то вся моя затея заранее обречена на провал. Тут есть шпионы машин. Не машрабы, чтоб их, не охотники за яйцами, чтоб их, а обычные с виду местные туземцы, причем задействованные в разных сферах рутинного бытия. Кто-то из них держит небольшой и в меру популярный магазинчик. Другой обычный чернорабочий, который вечера просиживает в какой-нибудь кантине, где просаживает последние медяки в кости, не забывая внимательно вслушиваться в чужие разговоры. По несколько рыл обязательно состоит в команде каждого здешнего старосты, касика, смотрящего и прочих титулованных. Все они собирают информацию, а затем передают ее куда надо. Причем для этого им вряд ли даже надо жопу напрягать — достаточно лениво шевельнуть мозгами, передавая инфу на нейрочипы, а тот уже сам сбросит на замаскированную где-нибудь антенну передатчика. Я еще не разобрался насколько здесь дикие территории. Не знаю, насколько сильна тут власть машин — хотя собираюсь это узнать — но в одном я уверен на все сто процентов: кто-то из Управляющих с присущей им постоянной внимательностью наблюдает за этой знойной частью оздоровленной планеты. В этом я убедился, как только узнал о добровольно-принудительной стерилизации населения. Один укол — и ты бесплоден. Попытка локального контроля популяции — причем вполне успешная, раз пока не было второго классического этапа. А он придуман еще в конце двадцатого далекого века, а впервые был реализован в начале двадцать первого, после чего использовался регулярными волнами. Ведь в темные века цивилизация не раз оказывалась на грани из-за всевозможных эпидемий чумы, гриппа, тифа, холеры и прочих прелестей. Ни к чему придумывать новое — просто слегка модернизировать старое и вперед — бей пробирку о голову нулевого пациента. Вчера я успел пообщаться со многими и выяснил, что последняя эпидемия здесь была больше шестидесяти лет назад. Значит все же была… но новых волн пока не было, что говорит о многом. Как это касается на меня? Да напрямую. Меня ищут. Ищут упорно. Хотя бы одна Управляющая — но ищет. Для этого они наверняка использовали вообще всю известную им обо мне информацию. И в этой инфе наверняка мелькнула Окси. Если у них есть доступ в ее земли — а он наверняка есть — то они уже в курсе, что я там был и ушел. Но вряд ли машины знают о пройденных мной процедурах по извлечению всего металлолома из моего тела. Один, а скорей всего несколько поисковых отрядов уже брошены на мои поиски. Но здесь огромные территории и найти меня крайне сложно. Есть наблюдение с воздуха, но главное — это шпионы и кроты. Всем ясно, что я не могу бесконечно долго сидеть в джунглях. И все сейчас ждут, когда злобный и неуправляемый гоблин Оди вылезет их долбанных зарослей и убьет пару десятков каких-нибудь отморозков, устроив при этом жестокую кровавую фиесту. Об этом случае тут же полетят слухи и останется только подхватить ниточку и осторожно потянуть, подсекая тупую рыбку Оди… Вот почему я чуток пересмотрел свое нехорошее поведение. В следующий раз я очередного насильника, конечно, накажу, но постараюсь это сделать не столь показательно. Вообще много поправок я внес минувшей ночью. Но главное изменение — чтобы не случилось, я до последнего буду продолжать жизнь одинокого наемного рядового бойца. Никакого командования — никем! Не возьму в подчинение даже одного гоблина. Моя задача проста и для меня аж сука удивительна — я должен честно отрабатывать предложенную плату, копить деньги на тачку и продолжать двигаться к первой намеченной цели. И никакого привлечения внимания к своей харе — которую я пока решил не брить. Я должен раствориться. Причем раствориться не в джунглях, а среди этой бурой и живой дикой массы заново рождающейся цивилизации — которой вряд ли разрешат достичь эпохи расцвета. Я Оди. Нелюдимый мрачный рядовой. Крепко держу винтовку, за спиной дробовик, на поясе револьвер. Крутой автомат разобран и убран в состаренный нашитыми обрывками рюкзак. Еще несколько дней на жаре и вечно потная снаряга станет неотличима от снаряжения других наемников. Главное сдерживаться. Это самое трудное… главное сдерживаться, даже если слышу откровенно тупые приказы… Но, и быть может именно поэтому утро в целом задалось, тупых приказов я не услышал. Да меня отправили на самую гиблую позицию — но именно туда бы я сам и отправил мутного новичка. А я был «мутным» для обоих охранных команд. В утренней оживленной толкотне, цедя неплохой кофе из деревянной кружки, я наблюдал как из двух караванов формируется один. Все получилось быстро и толково по очень простой причине — главный во второй команде сразу же признал лидерство бородатого Скьюдемора, работавшего на Вальро. Бодаться они не стали. И это ускорило все в десятки раз. Именно Скьюдемор заслал меня в пулеметное гнездо, издали уставившись на меня непроницаемыми стеклами солнцезащитных очков. Допив кофе, я отлил в сточную канаву, убедился, что фляга с водой полна чистой воды и потопал на точку, так и не проронив ни слова. Еще через минут двадцать мы наконец тронулись, покинув окраинные трущобы той же дорогой, что и привела меня сюда. Следующие несколько часов караван неспешно перся по грунтовке без остановок. Затем начались мелкие и пока чисто технические трудности, что решались почти на ходу. Скьюдемор рявкал редко, но метко, а временно «разжалованный» второй лидер не гнушался пачкать ботинки дорожной пылью, подпинывая сонных от жары гоблинов. Я внимательно наблюдал, оценивая все в целом и стараясь не выдать своего пристального интереса. В этом помогала заросшая щетиной каменная морда, непроницаемые очки и поза медитирующего бездельника. Какое-то время я ждал, что и меня пошлют на передний край, но вскоре понял, что никто не хочет заморачиваться с возможно ничего не умеющим кроме стрельбы пока незнакомым наемником. И дело не в умении махания мачете — тут все было чуть иначе. Лианы… Зеленовато-бурые плети, покрытые множеством мелких овальных листьев. Они тянулись над дорогой так низко, будто их протянул и приподнял кто-то разумный. И к ним требовался специфичный подход, исполняемый обычно тощим гоблином в некогда красном цилиндре, утыканном яркими птичьими перьями. Он еще на ходу спрыгивал с подножки головной машины, странным хромающим аллюром добегал до одному ему ведомой части лианы и обычно наносил всего один удар, тут же отпрыгивая назад. Перерубленная древесная плеть плескала молочным соком и обе части отдергивались друг от друга как резиновые. Подскакивали помощники и с помощью багров подцепляли подрагивающие плети и убирали с дороги. Один гоблин чуть замешкался и пара листьев вроде как легонько коснулись его предплечья, но этого хватило, чтобы из двух глубоких разрезов обильно полила кровь. Парню тут же наложили жгут и заволокли в один из фургонов. Темная стайка мошка разочарованно ударилась в дверь и, погудев, разом опустилась на темные пятна на земле. Другой проблемы стали завалившиеся стволы и тяжелые толстенные ветви. Тут справлялись с той же привычной быстротой, не забывая забирать сухую древесину, забрасывая ее на крышу фуры. Рядом со мной сидела пара смуглых мужиков, и они с радостью укладывали добычу, перетягивая старыми веревками. По их лицам было понято, что все идет, как всегда. Они не сменили выражения харь и через еще пару часов, когда из джунглей на дорогу вышло несколько замотанных в зеленоватое тряпье фигур в странных соломенных шляпах и с винтовками за спинами. Если это не те самые разбойники, то боюсь и представить, как выглядят настоящие. Вон и пара гранат болтается на самодельных разгрузках. Боевые дети джунглей… к которым безбоязненно подошел один из старых охранников. Вскоре они рассмеялись, похлопали друг друга по плечам и разошлись. Но перед этим обменялись рюкзаками. Еще через несколько минут колонна снова пришла в движение. Сидящие рядом поглядывали на меня, но я не задал ни одного вопроса, зная, что рано или поздно сами меня просветят. А если не захотят — то и посрать. Первую серьезную остановку караван сделал уже через полчаса и это не было вынужденной мерой. Здесь стояло полуразрушенное здание. Сложенное из позеленевших железобетонных плит, увитое растительностью, оно высилось рядом с дорогой, стоя в ее изгибе — и причиной этого изгиба и являясь. Машины вошли в полускрытый лианами пролом и неспешно запарковались на явно привычных местах. Место хватило всем — даже фуре. Вниз с грохотом полетели охапки собранных дров, а я продолжал осматриваться. Тут когда-то было три этажа. Но время не пощадило перекрытия, и они сложились друг на друга, сыграв в фатальные ладушки. Крыша устоялась, но не благодаря собственной прочности — в ней зияли нехилые дыры, а все остальное поддерживалось плотным ковром уже чуть ли не окаменелых толстых лиан, начинавшихся от земли и доползших до самого верха. Окна тоже заросли, дверей не видно, но есть два больших и явно искусственных пролома. Один был закрыт ржавыми металлическими воротами, а второй на моих глазах закрывали деревянными щитами, хотя имелись и пока прижатые к стенам воротины. Внутреннее пространство здание пустует, изнутри вдоль стен тянутся деревянные пандусы, доходящие почти до потолка. На стенах белым намалеваны круги и овалы — по ходу там полускрытые листвой бойницы и в случае чего будешь знать куда бежать и где искать в этом полумраке. Земля скрыта выровненным слоем из уцелевших плит и бетонного крошева. У боковой стены вытянулись в ряд заставленные всячиной столы, у противоположной стоят двухэтажные кровати и висят гамаки. Над ними хвастливая надпись белым «Приют Крозби». Когда я неспешно спустился, меня уже поджидал нервно приплясывающий молодой парнишка со скособоченным носом, тут же гнусаво выпаливший: — Коменданте… — Слушаю — буркнул я и… осекся. Вылупившийся на меня паренек похрюкал, оценив шутку и продолжил: — Коменданте Скьюдемор отдал приказ отдыхать до завтрашнего утра. Еда от пуза вон там — и хорошая! — он указал грязной лапой на столы — Отдыхать можешь в любой свободной койке вон там, а если не хватит, то есть соломенные матрасы. Алкоголь, травка и остальное легкое и тяжелое под полным запретом и лучше с этим не шутить, бро. Если завалялись лишние дублоны и надо что-то починить или купить — у тех столов спроси Жирного Пигга. Да ты и сам его увидишь. Цены ломит вдвое, так что торговаться не забывать. Я кончил. — Так вытрись, гоблин — ответил я и… закашлявшись, качнул головой — Понял тебя… как там тебя… и кто там тебя… — Я Вункс! И человек я с правилами простым, бро: ко-мне-в меня-не-лезь — и враждовать не будем. Понял? — Понял — кивнул я. — Класс — кивнул Вункс и дернулся было в сторону, но я остановил его вопросом: — А зачем здесь ночевать? Время чуть за полдень. — Послушай, бро… я такой же рядовой, как и ты. Ну может чуть опыта побольше боевого. Хотя кто знает… я вот в предпоследней заварушке сразу троих замочил из винтовки — паренек похлопал себя по ремни и тощей груди заодно — Тебе приходилось разом троих валить? — Ну что ты… куда мне… — Вот! — он аж расцвел и чуть подрос, не забыв и плечи расправить — Вот про это могу подсказать — как парой быстрых очередей сразу троих накрыть. А насчет дорожного плана и ночлега… это не ко мне. — А к кому? — А зачем тебе, бро? Еда будет вкусной. Вечерком в карты перекинемся. Ночью выспишься спокойно. Живи спокойно, кайфуй тихо. Зачем лишние вопросы задавать? — И не говори… — Хотя люди мы все разные… так папаша мой покойный говорил. Вон там видишь мужик сидит за столом? С кружкой? — Ага. — Это один из старших помощников. Он точно ответит — если сразу нахер не пошлет. А вообще осторожней с ним — они приемы разные знает и рука у него тяжелая, бро. Не нарывайся. — Не буду — кивнул я и, хлопнув охнувшего парня по плечу, посоветовал — Почисти оружие и жопу, Вункс. И там и там воняет. А затем сожри двойную порцию чего нам там дадут. — А ты не охе… — поймав мой сонный взгляд, Вунк осекся и медленно кивнул — Шутку вобрал и оценил, бро, вобрал и оценил. Не снимая рюкзак — все свое держу при себе — я дотопал до указанного стола, где покосился на прозрачный древний чайник и предпочел налить себе еще порцию черного кофе. Отхлебнув горького напитка, повернулся к оценивающе рассматривающему меня старшему помощнику. Я ответил таким же взглядом, отметив более чем крепкую мускулатуру под потемнелой от пота старой футболкой, наличие пистолета в поясной кобуре, прямой жесткий взгляд маленьких зеленых глаз и длинный характерный шрам на шее. Ему перерезали глотку. Буквально. Но он как-то выжил, а судя по уродливому вспученному шраму, обошлись без особо квалифицированной медицинской помощи. Ему лет сорок пять, но скорей всего он старше — походная жизнь держит в тонусе. — Наемник Оди — произнес наконец он, опуская кружку на стол и приглашающе кивая на место рядом — Есть вопросы? — Ага. — Как без них — согласился тот — Я Гарри Тонг. А у тебя продолжение имени есть? — Не-а — отозвался я, усаживаясь. — Пчелиную блевоту будешь? — покопавшись в лежащем на стуле рюкзаке, с прислоненной к нему винтовкой, он достал и опустил на стол стеклянную баночку с металлической крышкой. Глянув на этикетку, я удивленно моргнул — обычный квадратик цветной бумаги, изображающий сочащийся янтарной жижей кусок оторванных пчелиных сот, тут ничего особенного. Но этикетка была такой новой, словно Гарри пару дней назад снял ее с полки супермаркета. Потянувшись к баночке, я взял ее, покрутил в пальцах. Больше никакой маркировки. Нет и указаний на производителя. Единственное слово указывает на содержимое «Мед». — Откуда это? — спросил я, с щелчком скручивая крышку и принюхиваясь. Запах одуряющий, вкусный, естественный и сладкий. Натуральный пчелиный мед как есть. — Небольшой бонус после одного дельца — ответил Гарри — Спасли мы тут в джунглях завязшего на своей машине одного машраба. Когда вытащили его из той ямы и дотащили до ближайшего поселения, он отблагодарил разной мелочевкой нас и крупняком старшего. Мне вот досталась пара банок вкусной блевоты. Одну смешал с орехами и отложил как походный паек на черный день. Другую решил употребить с чайком — и тут ты подошел. Знак свыше, Оди? Ложка есть? — Сладкие дары машрабов — хмыкнул я, закрывая банку и отодвигая ее от себя — Я это есть не буду. — А чего так? — Да как-то неохота жрать подарки тех, кто носится по джунглям с волшебными уколами и мечтает о химической кастрации всего здешнего населения… — рассмеялся я и, подавшись вперед, пододвинул баночку ближе к лежащим на столе пальцам Гарри — А ты кушай, кушай. Покрутив емкость в пальцах, Гарри задумчиво помолчал, глянул пару раз на меня и крикнул: — Вункс! — Тут! — парнишка подскочил мгновенно. — Возьми мед и иди нахер! — Есть! — Мед от того машраба. — Вещь — заулыбался Вункс, торопливо прижимая мед к груди — Мне при дележке даров петушиная тушенка досталась. Вкусно! — Куриная? — уточнил я. Они оба покачали головами, а Гарри добавил: — Видел я ту банку. Так и написано — петушиная тушенка. А внутри обычное мясо. В меру соли и перца. Вкусно. — Ел? — Машрабы много чего привозят в наши края — отозвался Гарри и, неопределенно цыкнув зубом, вдруг решил — Перехожу на все местное. Так… на всякий случай. Хотя я с молодости с караванами брожу и постоянно перепадает то и се… не выкидывать же было? — А дети у тебя есть вообще? — зевнул я. — Семьи пока не завел. От залетных детишек не наплодил. Хотя может и пора уже… А у тебя как с семьей? — Да никак — ответил я — Одиночка. — По жизни или временно так сложилось? — Да хрен его знает — рассмеялся я.