Дуб, похоже, был настоящий, только специально состаренный. Подобрав юбку, она легко взбиралась по огромным ветвям все выше. Трещали сучья, марал пальцы зеленый лишайник. – Клодия! Уже четыре часа! – визгливо крикнула Элис откуда-то из розового сада. Клодия сделала вид, что не услышала, раздвинула листву и выглянула наружу. С высоты она видела всю усадьбу: огород, теплицы и оранжереи, корявые яблони в саду, амбары, в которых зимой устраивались танцы. Видела просторные зеленые лужайки, спускавшиеся к озеру, и полосу буков, за которыми скрывалась тропинка на Хитеркросс. Дальше, к западу, дымились трубы фермы Элтана, на холме Эрмер возвышалась колокольня старой церкви, увенчанная сверкающим флюгером. Еще дальше на мили и мили простирались обширные земли поместья Смотрителя: луга, деревни, дороги, туманная дымка над реками – словно сине-зеленое лоскутное одеяло. Она облокотилась о ствол и вздохнула. Какая мирная картина, столь совершенная в своем обмане. Как тяжело будет покинуть все это. – Клодия! Поторопись! Теперь голос звучал тише. Видимо, нянька убежала обратно к дому – беспокойно захлопали крыльями голуби, словно кто-то поднимался по ступеням мимо голубятни. Куранты на конюшне начали отбивать время, жаркий день наполнился перезвоном. Сквозь знойное марево Клодия заметила на тракте карету. Девушка поджала губы. Что-то он рано. Даже с такого расстояния было видно, как из-под колес черного экипажа поднимаются клубы дорожной пыли. Четыре вороных коня в упряжке и восемь всадников свиты. Клодия тихонько фыркнула. Смотритель Инкарцерона даже путешествует с шиком. На дверцах кареты красовался его герб, длинный флажок трепыхался на ветру. На передке сражался с упряжью кучер в черно-золотой ливрее, отчетливо слышался посвист хлыста. Она сидела очень тихо. Пищала, перепрыгивая с ветки на ветку, неведомая пичуга – и наконец устроилась в листве неподалеку от Клодии. Выдала короткую мягкую трель. Наверное, какой-то зяблик. Карета подъехала к деревне. Из кузни выглянул кузнец, стайка детей выбежала из сарая. Собаки ответили громким лаем на грохот копыт кавалькады. Кони плотно сбились, въезжая в узкий проход между нависающими домами. Клодия достала из кармана визор. Он был вне Эры и вне закона, но это не имело значения. Натянув визор на глаза, она переждала краткий головокружительный миг привыкания к линзам, а потом изображение увеличилось. Теперь она видела всадников во всех подробностях: отцовский управляющий Гаррх на чалой лошадке; загадочный секретарь Лукас Медликоут; вооруженная охрана в пестрых костюмах. Визор был так хорош, что она почти прочитала по губам кучера ругательство. Сигнальщики на мосту дали отмашку, и Клодия поняла, что отряд уже достиг рва и дворцовых ворот. Мистрис Симми бежала к выходу с кухонным полотенцем в руке, разгоняя суетливых кур. Клодия нахмурилась и сняла визор, спугнув птичку. Мир вернулся на свои места, карета снова уменьшилась. – Клодия! Они уже здесь! Иди же переодеваться! – запричитала Элис. На какое-то мгновение она позволила себе подумать, что никуда не пойдет. С удовольствием представила, как у него на глазах спускается с дерева и предстает перед ним во всей красе – с растрепанными волосами и в старом зеленом платье с разодранным подолом. Отец, конечно, разозлится, но ничего не скажет. Наверное, если бы она заявилась голой, он ничего бы не сказал. Лишь: «Клодия, моя дорогая». И холодный поцелуй в щеку. Она развернулась на ветке и начала спускаться, гадая, получит ли подарок. Обычно получала. Что-нибудь дорогое, изящное, выбранное за него одной из придворных дам. В прошлый раз это была хрустальная птица в золотой клетке, издававшая пронзительные визгливые трели. Хотя в поместье и без того хватало птиц, в основном настоящих, – они летали повсюду, шумно выясняли отношения и щебетали под застрехами. Спрыгнув, Клодия побежала через лужайку к широким каменным ступеням. Дворец вырастал у нее перед глазами: нагретые солнцем камни, багряные цветы глицинии, оплетавшей башенки и кривые углы, три изящных лебедя на темной глади глубокого крепостного рва. На крыше ворковали и самодовольно семенили голуби, время от времени перелетая на угловые башни и прячась в кучках соломы, собранных в амбразурах и бойницах многими поколениями их предшественниц. Ну или предполагалось, что это так. Открылось окно. Элис выдохнула в панике: – Где ты была? Ты что, не слышишь? – Все я слышу, успокойся. Когда она взбегала по ступеням, карета уже громыхала по бревнам моста. А потом Клодию поглотил прохладный полумрак дома, пахнущий розмарином и лавандой. Из кухни выскочила служанка, присела в торопливом реверансе и исчезла. Клодия взлетела вверх по лестнице. В ее комнате Элис вытаскивала из шкафа громоздкий наряд. Шелковая нижняя юбка, синее с золотом платье, корсаж. Стоя посреди комнаты и позволяя напяливать на себя роскошные неудобные одежды и затягивать шнурки, Клодия ненавидела клетку, в которую ее запихивали. Через нянькино плечо она бросила взгляд на хрустальную птичку, разинувшую клюв в своей крошечной тюрьме, и скорчила ей рожицу. – Стой спокойно. – Я и стою. – Полагаю, ты была с Джаредом. Клодия пожала плечами. Настроение стремительно портилось, и ничего не хотелось объяснять. Корсаж был слишком тесным, но она привыкла. Элис безжалостно причесала и уложила под жемчужную сетку волосы, вспыхнувшие искрами статического электричества от соприкосновения с бархатом платья. Запыхавшаяся нянька сделала шаг назад. – Ты намного симпатичнее, когда не глядишь волком. – Как хочу, так и гляжу, – огрызнулась Клодия. Потом повернулась к двери, неся на себе платье. – Когда-нибудь я завизжу, заору и завою прямо ему в лицо. – Не думаю. Элис спрятала старое зеленое платье в шкаф. Глянула на себя в зеркало, заправила под чепец выбившиеся седые пряди, достала косметическую палочку, открутила колпачок и сноровисто удалила морщинку под глазом. – Кто меня остановит, если я стану королевой? – Он, – парировала нянька. – И ты боишься его точно так же, как любой другой. Правда. Степенно сходя по лестнице, Клодия знала, что это всегда было правдой. Ее существование делилось на две части: время, когда отец был дома, и время, когда он отсутствовал. И такой двойной жизнью жила не только она, но и все слуги, все поместье, весь мир. Идя по деревянному полу между двумя рядами истекающих потом, затаивших дыхание садовников, молочниц, лакеев, факельщиков к карете, остановившейся на мощеном дворе, она размышляла, знает ли об этом отец. Возможно. Вряд ли что-то могло ускользнуть от его внимания. Она остановилась на ступенях. Фыркали кони, в замкнутом пространстве двора перестук их копыт оглушал. Кто-то крикнул, старый Ральф поспешил вперед, два напудренных ливрейных лакея спрыгнули с запяток, открыли дверь и развернули ступеньки. Какое-то мгновение проем был пуст. Затем за дверцу ухватилась рука, показалась темная шляпа, плечи, башмак, черные бриджи. Джон Арлекс, Смотритель Инкарцерона, выпрямился и небрежно отряхнул дорожную пыль перчатками. Высокий, статный мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, в камзоле и жилете из великолепной парчи. Клодия не видела его полгода, но он ничуть не изменился. Любой другой человек в его звании постарался бы стереть следы возраста с лица, но он, казалось, вообще не пользовался косметической палочкой. Взглянув на дочь, Джон благосклонно улыбнулся. В темных волосах, стянутых черной лентой, серебрилась элегантная седина. – Клодия. Прекрасно выглядишь, дорогая. Шагнув вперед, она присела в глубоком реверансе, но рука отца подняла ее, и Клодия ощутила на щеке ледяной поцелуй. Прикосновение его пальцев – всегда холодных и чуточку влажных – было неприятным, и, словно сознавая это, он обычно носил перчатки даже в теплую погоду. Интересно, находит ли он, что дочь изменилась? – Вы тоже, отец, – пробормотала она. Секунду он смотрел на нее – взгляд серых глаз, как всегда, тверд и ясен, – затем обернулся. – Позволь представить тебе нашего гостя. Королевский канцлер, лорд Эвиан. Карета покачнулась, и на свет божий протиснулся невероятно толстый человек, распространяя крепкий, почти осязаемый аромат духов. Клодия спиной почувствовала интерес слуг. Сама же она испытывала лишь смятение. Канцлер был одет в синий шелковый камзол, на шее красовался плоеный воротник, такой высокий, что было непонятно, как его владельцу вообще удается дышать. Гость, несмотря на багровое лицо, отвесил весьма самоуверенный поклон и улыбнулся с тщательно продуманной любезностью: – Миледи Клодия. В последний раз, когда я вас видел, вы были совсем крошкой. Какое наслаждение встретиться с вами вновь. Она не ждала визитеров. Главную гостевую комнату заполнял собой недошитый шлейф свадебного платья, уютно расположившийся на разобранной кровати. Нужно потянуть время. – Большая честь для нас, – откликнулась она. – Не желаете ли пройти в гостиную, подкрепиться сидром и свежими кексами после путешествия? Остается надеяться, что они согласятся. Поворачиваясь, она отметила, что трое слуг испарились, а оставленные ими пробелы в рядах быстро заполнились. Отец одарил ее прохладным взглядом и поднялся по ступеням, снисходительно кивая кланяющимся и опускающим глаза слугам. Старательно держа на лице улыбку, Клодия быстро обдумала ситуацию. Эвиан – человек королевы. Ведьма, наверное, прислала его на смотрины. Ну что же, невеста не против – она годами к этому готовилась. Отец остановился у двери: – А где Джаред? Надеюсь, у него все хорошо? – Полагаю, он занят какой-то очень тонкой технологической процедурой. Возможно, даже не заметил, что вы приехали. Так оно и было, но прозвучало как извинение. В раздражении от его морозной улыбки, подметая юбками голые доски пола, она повела отца и канцлера в гостиную – мрачную комнату, обшитую деревянными панелями и обставленную сервантом из красного дерева, резными стульями и разборным столом. С облегчением обнаружила на усыпанном розмарином и лавандой столе кувшины с сидром и блюда с медовыми кексами. – Чудесно, – промолвил лорд Эвиан, принюхиваясь к приятным запахам. – Даже при Дворе не всегда соблюдают достоверность. «Наверное, потому, что большинство декораций при Дворе создано на компьютерах», – сладко пропела она про себя, а вслух заметила: – Мы в поместье Смотрителя гордимся тем, что у нас все соответствует Эре. Дом по-настоящему древний. Его полностью восстановили после Годов Гнева. Отец промолчал. Он уселся на резной стул во главе стола, мрачно наблюдая, как Ральф наливает сидр в серебряные кубки. Руки старика задрожали, поднимая поднос. – Добро пожаловать домой, сэр. – Рад тебя видеть, Ральф. Думаю, в бровях не помешало бы чуть больше седины. И парик бы пышнее, больше пудры. Ральф поклонился: – Я безотлагательно этим займусь, Смотритель. Хозяин внимательно изучал комнату. Забеспокоившись, что от его взгляда не ускользнет ни единственный кусок пластигласа в уголке оконного проема, ни искусственная паутина на лепном потолке, Клодия поспешила начать светскую беседу: