— Харрор идёт, — предупредил я, увидев за спиной Андрюхи движущуюся черноту. — Осталось дождаться Макса. Берсерк с виду не изменился, даже в крови сумел не запачкаться. Дойдя до прицепа, он положил меч и щит и начал снимать с себя маскировочную накидку. Тихо, почти неслышно, сказал: — Много стальных каракатиц едет в это место со всего города. И много людей. Нам нужно уезжать, пока это возможно. Оставаться на одном месте опасно даже для меня, а вам оно гарантирует неминуемую гибель. Уходим? Харрор сказал слово «опасно»? Никогда бы не подумал, что он может его сказать. Страха, не сомневаюсь, у берсерка нет, бояться просто не умеет. А вот здраво мыслить, приятно это осознавать, способен. В отличие от психа, который контролю не поддаётся. Нисколько не печально понимать, что Боря уже труп. Из улья под названием город Светлый, который он потревожил, ему не выбраться. — Я заберусь в прицеп, — сказал Харрор. — Но тщательно меня не прячьте, это не имеет смысла. Возможно, мне придётся вступить в бой, и не раз. Ваш человек, которого зовут Максим, только что перебрался через забор. Встретьте, он ранен. И торопитесь! Не сговариваясь, мы с Андрюхой помчались навстречу Максу. Обнаружили его недалеко от забора, ковыляет, опираясь на обломок черенка. Что-то с левой ногой, штанина вся в крови. Подхватив товарища под руки, потащили к броневику. Макс, вставляя мат через каждое слово, рассказал: — Никого не трогал, снимал себе тихонечко из кустов и поймал осколок в голень. Глубоко зашёл, гад такой, вытащить самостоятельно даже не пытался. Боря, тварь, виноват, его работа, супчики рядом с моей позицией проезжали, он их из гранатомёта угостил, и меня заодно. Всё, мы у броневика, Макс сел на пассажирское, пулемётом управлять нога ему не помешает. Боков теперь водила, я остался за управлением пулемёта, установленного на крышу. Выезжаем. Слегка прикрыли тентом Харрора, забравшегося в прицеп, и в путь… * * * Нас проигнорировали. Никому не было дела до броневика с прицепом, летящего по улицам города. Боков, молодчина, двигаясь к выезду, наворачивал петли, чтобы не вызывать подозрений. Хотя, возможно, и не нужна была такая предосторожность, ведь стоило нам отдалиться от элитной части города на километр, и позади, нет сомнения, что не обошлось без вмешательства Бори, начало всё взрываться. Последний взрыв был самым мощным. О том, что коттедж больше не существует, мы узнаем позже. Через несколько часов. Молча, не проронив ни единого слова, доехали до отворота на посёлок Хвойный и загнали броневик в лес. Город Светлый хоть и совсем близко, но уже не так страшен, искать нас тут вряд ли кто-то станет, у сыщиков на ближайшие сутки других проблем навалом. Не верится, что всё прошло так гладко. Почти идеально. — У Макса рана серьёзная. — Андрюха выбрался из машины следом за мной. — Весь коврик кровью залил, надо что-то с этим делать. — Скрутишь его, чтобы не дёргался? — поинтересовался я у Харрора. Берсерк-статуя кивнул. — Э, стоять, я сам перевяжу! — заверещал Макс. — Не надо меня лечить. Вдвоём с Андрюхой вытащили Ефименко из машины. Харрор тут же, не обращая внимания на вопли, прижал его к брошенному на землю тенту. Разрезав штанину, оценили повреждения, крупный кусок железа вспорол икроножную мышцу и засел где-то в глубине. Вытаскивание сопровождалось диким стоном, потому что в рот Макса мы засунули тряпку. Кровища так и хлещет, вот только он, похоже, этого не осознаёт. Жгут выше колена, на ногу повязку, и дело сделано. Шитьём и прочей ерундой пусть Ольга занимается или кто-то ещё, мы свою работу выполнили. — Мне кажется, что Боря не выберется, — Боков сидит на капоте и жуёт сухпай. Меня пока не отпустило. Хоть и голоден, но к еде притрагиваться не способен. Свежо в памяти то, что увидел в особняке. — Молитесь, чтобы выбрался, — сказал Макс, всё ещё не отошедший от экзекуции, которую мы ему устроили. — Приказ Росса был прост — вытащить Борю. Мы не справились… Я уже давно похож на бомбу, готовую взорваться. Макс и его слова стали детонатором, меня теперь не остановишь, решил — сделаю. Присев на корточки напротив него, я тихо сказал: — Росс и его действия достали! Хочешь быть шестёркой — валяй, но с меня хватит. Я понял его сущность, понял, чего он добивается. Вы — пока нет. Если Боря каким-то чудом выживет и доберётся до этого места… — Я вытащил из кобуры свой пистолет и продемонстрировал его. — Убью его из этого оружия. Просто застрелю. Пуля в голову, и мучения окончены. Он человек, который не имеет права жить. Так говорит моя гуманность. Макс, изобразив смех, спросил: — А сможешь? Смелости хватит? — Хватит, у меня её завались. — Ну давай, валяй, я буду рад посмотреть. А ещё мне весело с того, что ты говоришь. Гуманность, Ник? Какая, на хрен, гуманность? Так теперь называется убийство? — Да, по отношению к Боре так. Он не человек, давно не человек, и смерть — единственное, чего заслуживает. Я убью его, так будет правильнее… * * * Мир людей сложен, ведь мы не машины, мы носители разума, уникумы. Каждый человек — отдельная вселенная, нет копий. Даже если появляются похожие как две капли воды люди, даже если они родственники, дети одной матери, и все их родинки расположены в одинаковых местах, то назвать их копиями всё равно нельзя, потому что разум каждого отличается, и порой слишком. Мы, все ныне живущие, и те, кто уже не существует, можем смело твердить о собственной уникальности и легко доказывать это. Такой нас придумала природа, если это была она. Делить людей на категории мне не нравилось, но приходилось, потому что иначе нельзя. За свою короткую жизнь, сталкиваясь с различными людьми, я вывел несколько масштабных категорий. Начну с самой хорошей, с людей, к которым порой отношу себя, хоть и понимаю, что до их мировоззрения мне ещё расти и расти. Абсолютные гуманисты — так называю тех, кто стремится сделать для общества лишь благо, да-да, именно для него в первую очередь. О себе эти люди думают в последней инстанции, и порой слишком поздно, что плохо сказывается на их личной жизни и даже здоровье. Абсолютные гуманисты способны отдавать себя делу полностью, без остатка, подпитываясь одними лишь результатами и целями тех идей, которые воплощают в жизнь. Они — двигатели прогресса. Вожди, что выведут человечество на новый уровень существования, в котором не будет той грязи, которую лицезрим сейчас. Жаль только, что всё это утопия, ведь абсолютных гуманистов мало, один на миллион, и часто их существование ограничено, потому что люди-хищники сильнее, они не дадут управлять собой. Почему я считаю себя тем, кто пытается стать абсолютным гуманистом? Потому что знаю себя, знаю своё отношение к миру, знаю, что ужасно гуманен. Да, меня можно назвать убийцей, убивал и делал это много раз. Где-то убийства были связаны с работой, умело подкреплённой идеологией, а где-то это была полная самозащита. Либо ты, либо тебя — такое оправдание. Считаю его мощным, ведь жизнь у нас одна. Да, мне до абсолютного гуманиста ещё расти и расти, но я стремлюсь к этому. Иногда, правда, забываю о своих стремлениях, ухожу куда-то в сторону, делаю не то, но всегда приходит момент, когда сокрытая на время в разуме гуманность пробуждается и опять берёт верх. Хочу этого или нет, но у меня лишь два варианта — либо достигну целей, к которым стремлюсь, либо сгину где-то на пути. Третьего не дано, это давно решено. А теперь перехожу к хищникам, которые живут среди нас и так же, как мы, зовутся людьми. Хищники — бич нашего общества. И дело не в том, что мы едим. Абсолютный гуманист может есть мясо и при этом не быть хищником, ведь последним нас делает не пища, а тип существования в обществе. Встречал я в своей жизни и таких хищников, которые гордо называют себя вегетарианцами, забыв упомянуть, что съели на своём пути не один десяток себе подобных. Стремление к власти, желание контролировать других людей, дикая, почти бесконтрольная, жажда обогащения, всё это хищники, и они, очень печально, захватили мир людей. Остановить прогресс, затормозить повышение уровня жизни, сократить её продолжительность — всё это для них ерунда, если конечный результат приведёт к наращиванию богатств и ещё большей власти. Деньги и власть, и ничего кроме — их главный девиз. Третья категория людей, которая не имеет отношения ни к абсолютным гуманистам, ни к хищникам, зовётся биомассой. Есть и другие, более мягкие слова, например, «обыватели». А есть слова пожёстче, их даже вспоминать не хочется. Биомасса — это люди, которым на всё плевать, которых всё устраивает, им не хочется шевелиться лишний раз, чтобы улучшить блага, хотя бы собственные. Мир, в котором они живут, зовётся зоной комфорта, и выходить из неё они не любят. Выход из зоны комфорта — для них это дикий стресс. Даже на ухудшение существования согласны, лишь бы не шевелиться лишний раз. Биомасса отлично управляется, хищники это давно поняли и пользуются. Хищники многим пользуются, они легко, задействовав биомассу, истребили и продолжают истреблять абсолютных гуманистов, которые хотели бы принести людям новые возможности и построить новый мир. Тот, в котором деньги не будут главной ценностью. Их заменит человечность! Но пока мы зовём такой мир утопией, он никогда не будет существовать. Даже в мыслях. Забыл про последнюю категорию людей, из-за которой погрузился в эти рассуждения. Нелюди — так я их называю. Они похожи на людей, они такие же, как мы, внешне ничем не отличаются, но их разум — это болезнь. Нелюди есть как среди хищников, где их большинство, так и среди биомассы. Даже абсолютные гуманисты бывают нелюдями, от этого никто не застрахован. Нелюдь — насильник, педофил, маньяк, гомосексуалист, психически больной, наркозависимый. Некоторых, к счастью, можно вылечить, и этим нужно заниматься, нужно искать пути лечения, но большинство уже никогда не вернутся в общество, не смогут быть нормальными. Особенно первые три. Боря, этот конченый псих, занимает место среди нелюдей. Его вину не нужно доказывать, он сам её доказал, всеми своими действиями. Смерть, он её заслуживает. Неважно, кого убивал, плохих или хороших, важно, как он делает это. Я долго закрывал глаза, пытался не замечать, не думать, но терпению пришёл конец. Если он не сдох там, у дворца Кабальеро, то сдохнет чуть позже, услышав мой приговор. Моя новая цель — менять миры. Оба мира, пора им становиться другими. Начну с себя, изменюсь сам, а потом перейду к изменениям глобальным… * * * Росс, мой дядя, сидящий за столом напротив меня, смотрит в потолок. Он человек-хищник, гуманистом его считать нельзя. Всё, что дядя сейчас рассказал, только подтверждает мои выводы. Борю-психа намеренно подставили для похищения людьми Кабальеро, его светили перед ними, это была часть плана — закинуть во вражеское гнездо человека, который с виду не представляет опасности, но на деле может совершить многое, ведь он псих, и убийства для него что-то вроде хобби. Кровавое, вызывающее тошноту от одного взгляда, хобби. Наживка закинулась удачно, Кабальеро её съел, Борька попал в подвал особняка. Там его немного попытали, он изобразил страдающего, выдал липовую информацию, а затем тихонечко сбежал. Самое время вспомнить ситуацию на дороге, где бандиты сожгли двух людей Росса, ведь она имеет непосредственное отношение к псевдопобегу Бори. Бандиты, которых я расстрелял из пулемёта, были людьми Кабальеро. Он отправил их догнать «Тойоту» и убить всех, кто находится в ней, потому что посчитал, что два человека, приехавшие из посёлка Рог и доставившие немного товаров, на самом деле выкрали пленника и сейчас везут домой. Росс, как ни крути, всё-таки идеально умеет планировать, он рассчитал все мелочи, и даже такую, что мы пересечёмся на дороге с людьми Кабальеро, учёл. Пересечёмся и убьём их. Двое жителей посёлка Рог, которые не подозревали, что участвуют в опасном деле, были пожертвованы Россом — так он спрятал Борю от Кабальеро. Псевдосбежавшего психа не искали, все думали, что он отбыл на «Тойоте», всё было спокойно, но это была только видимость. Скрытно передвигаясь, Боря размещал сюрпризы, которые устроили ночью взрывное шоу. В одиночку, опираясь лишь на умение и жажду крови, псих отправил на тот свет много народу. И потом, когда вмешались силы города Светлый, не успокоился. Бился до последнего, тормоза включить не смог, погиб. Так, по крайней мере, доложили Россу. — Вы не выполнили то, что вам приказано. — Росс начал перечислять: — Борю нужно было вытащить, даже если он был не согласен, но Боря остался и теперь мёртв. Макс должен был снять видео работы берсерка, но попусту бегал с камерой и вернулся раненым. На две или три недели о нём можно забыть, а он ценный человек. Что я слышу, Никита? Почему мой племянник, завалившись ко мне в кабинет только через сутки после задания, говорит, что он бы убил Борю? Где отчёт о проделанной работе? Почему Боков отчитался сразу же, а ты даже не удосужился посетить меня. Что с тобой, что происходит? — Я готовился уходить и теперь готов. — Спокойствие, только спокойствие, свой выбор обдумал тщательно, он не изменится. — Завтра утром меня больше не будет с вами. Теперь всё иначе, я сам по себе. Я и мои союзники. — Твои союзники? — Росс то ли смеётся, то ли удивляется, не поймёшь. — Какие, к чёрту, союзники? Ты опять головой ударился? Или в ней очередной паразит нарисовался? — Мои союзники — медведи. Или ты забыл? — Медведи? — вот теперь Росс точно удивился. Я позвал: — Угрх, заходи. Мишка с трудом протиснулся в проём, похрустев дверными косяками. В кабинете он стал казаться намного больше и выше. Встав над Россом, прорычал: — Мы приняли решение уйти. Цель — поиск правды и возвращение мира истинным хозяевам. Мы его истинные хозяева. Человек Никита отправится с нами. — Я не понял? — Росс встал. — Это что, бунт? Вы… — «Мои» ты хотел сказать? — Угрх оскалился. — Нет, человек, мы не твои, это было лишь временное сотрудничество. Мы сами по себе. Если нам нужно уйти, мы уходим. Вся польза от вас получена, дальнейшее сотрудничество бессмысленно. Никита единственный, кто нам нужен. Он идёт с нами. Угрх пошёл к выходу, снова затрещал дверной косяк. Росс, пытаясь совладать с собой, сказал: — Что это было… как так? Чем ты их заинтересовал? Пожав плечами, я ответил: — Они меня заинтересовали, а не я. Прощай, дядь, увидимся не скоро. Береги Машу, береги для меня, я вернусь…