Пауки прекратили бешеное наступление. Всё ещё лезут, но без прежнего энтузиазма. Видимо, от мамки установку поумерить пыл получили, подмогу ждут и не сомневаются, что вскоре полакомятся свеженькой человечинкой и медвежатиной. Получив передышку, занимаюсь вооружением, собираю пустые магазины и отправляю их в рюкзак, не забывая пополнять разгрузку полными. Ещё подствольник нужно успеть боеприпасами обеспечить, вскоре в нём острая нужда возникнет. Урхарер, который тоже занимается боекомплектом, собирает камни и складывает их в кучу, чтобы затем использовать как снаряды, спросил: — Тапок, это что, какое-то оружие? — Ага, именно оно, древнейшее оружие, самое эффективное из всего, что человек придумал для борьбы с насекомыми. Особенно это популярно в борьбе с тараканами, хоть те и выработали к нему иммунитет. Валят по щелям со скоростью света, если включить свет и показать им грозное оружие — тапок! — Пауки не насекомые. — Урхарер попытался приподнять крупный валун, но не смог сдвинуть его с места и на сантиметр. Покачав головой, прорычал: — Тяжеловат, не по мне. — Согласен с тобой, пауки не насекомые, но сути это не меняет, тапок против них тоже помогает. Тапок — суперуникальнейшая вещь, которой вооружить тебя бы не помешало. Нужен только особый, для великанов, и желательно из хорошей стали, а лучше из титана, чтобы поднять можно было. — Я умею читать мысли, Никита, а ещё могу видеть образы, и теперь знаю, что такое тапок. Чем в борьбе с пауками может помочь домашняя обувь? — Будь ваши насекомые такими же, как наши, он помог бы. Не подскажешь, что за чудо повлияло на уродов, что они стали такими большими и злыми? Наши, земные пауки, в своей массе безобидны. Есть, конечно, ядовитые, но первыми они не нападают, вот если потревожишь, тогда кусают. Не по размеру мы для них добыча, себе подобных едят, всяких мух, букашек-козявок. — Земля — настоящий рай для разумных существ, почти ноль опасностей, особенно для нас, медведей. Тауран — ад, и выживать в нём нужно постоянно, потому что в ходе эволюции появилось множество разнообразных созданий, которые только и мечтают о том, чтобы полакомиться кем-то, кто сделан из мяса. Без вмешательства Основы тоже не обошлось, много экспериментов над флорой и фауной планеты они поставили и сильно видоизменили что первую, что вторую. Насекомые тоже эксперимент, который, к всеобщей радости, завис. Раньше, несколько миллионов лет назад, всё было хуже, но сейчас природа медленно, но верно делает откат и почти все насекомые мельчают. Генетические эксперименты прекращены давно, а те, что были удачными, закономерно стремятся вернуться в изначальное состояние. Пара-тройка миллионов лет, и большинство тварей неизбежно вымрет, а те, что не вымрут, видоизменятся. Когда-нибудь планета Тауран будет такой же, какой было до того, как на неё сел корабль Основы, но будет это не скоро. — Вакши тоже эксперимент? Спросив, я занялся отстрелом особо наглых паучков и за секунд пятнадцать продырявил четверых. Погрозив кулаком оставшимся, которые остановились и по которым сложно попасть из-за их выгодных позиций, опустил автомат и посмотрел на медведя. Тот, подтащив булдыган в килограммов триста весом, устало вздохнул и ответил: — Да, вид вакши был экспериментом. — Ага, верно, именно был, потому что кое-кто уничтожил всех ящеров. Вам, так понимаю, вообще пофиг, с кем воевать. Не результат интересен, а сам процесс. Последний вопрос, касающийся местных тварей: урлооки правда использовались берсерками как ездовые животные? Давно, в другой жизни, нам с Боковым повезло убить тварь, зовущуюся урлооком. Именно повезло, потому что плана по её убийству мы не имели и все наши действия были импровизацией. Вспоминаешь те события и понимаешь, что всё могло быть иначе, сделай мы один неверный шаг. — Использовались, но редко. Сахаши, или, по-вашему, урлоок, страшный зверь, и приручить его удавалось только самым выдающимся воинам, которыми могли быть только берсерки. Моя память хранит лишь несколько фрагментов, в которых фигурируют приручённые сахаши, которые подчинялись лишь своим хозяевам, а для остальных оставались смертельно опасными… Прости, человек, но я не могу рассказать тебе всего. — Достаточно и того, что услышал, остальное сам додумаю. — Моё воображение без труда нарисовало урлоока, здоровенную зверюгу, в родственниках которой были как медведи, так и кошачьи. Этакая лютая смесь всех лучших качеств двух хищников, приправленная максимальной живучестью, лютой силой и поразительной скоростью. Чёрная смерть — вот как можно назвать урлоока, потому что если окажешь рядом с ним, то последнее, что увидишь перед забвением, будет промелькнувшая чернота. Садишь на зверюгу Харрора верхом и просто не можешь ни восхищаться. Хотел бы на это вживую посмотреть, да вряд ли когда-то удастся. Эх, размечтался… Шагающий экскаватор вошёл в ущелье беззвучно, и мне тут же захотелось стать альпинистом экстра-класса. А ещё лучше будет обзавестись реактивным ранцем и взять резкий старт с приземлением где-то далеко, в безопасном месте, и чтобы там была охрана минимум из роты берсерков, всех как один похожих на Харрора. Сравнивая паучиху с экскаватором, не промахнулся, такая же вальяжная, медлительная, осторожная. И такая же большая! Перебирает ножками лениво, но неимоверно приближается, окружённая сотней с лишним детёнышей паучков. Зад паучихи красуется большой сферой-яйцом серого цвета с проступающими по всей поверхности бугристыми чёрными линиями. Уже хочется взорвать кокон, в котором ждут появления на свет много уродливых тварей, коими являются пауки. Неволей начинаю любить земных, абсолютно безобидных, паучков. Сотни полторы в метрах до паучихи навскидку, отправляю в подарок гранату из подствольника и попадаю куда надо, в самую гущу паучат. Мамаша взрыва не почувствовала от слова совсем, хотя её наверняка угостило осколками. Несколько паучат остались лежать, и на них тут же накинулись голодные сородичи. Нормальная практика, поверженных съедают на месте, чтобы «добро» не пропадало попусту. И дались мы им? Пусть лучше себя жрут, а нас в покое оставят. Оценив удобство позиции на небольшом уступе вертикальной сказы завала на высоте метров двенадцати-пятнадцати, я сказал: — Урхарер, нам надо валить отсюда, и валить быстрее, иначе будем обедом членистоногих. Как насчёт того, чтобы забраться повыше? Оттуда я смогу стрелять более точно и быстрее. Высота зарешает, на основе многолетнего опыта говорю! — Я не смогу забраться туда с тобой на спине. Сам осилишь подъём? — Попытаться можно… — с сомнением сказал я, рассматривая стену, по которой придётся взбираться. — Высокий шанс, что сорвусь, обувь ни к чёрту, износилась вся, да и веса на мне многовато, налегке, быть может, и смог бы, но груженным не вариант. Только с тобой смогу, Урхарер, без тебя даже пытаться не вижу смысла, расшибусь. Тонкий свист рассекаемого воздуха, и в гущу пауков ворвался камень размером с флягу. Артиллерия в лице Угрха начала обстрел, и первый же снаряд собрал неплохой урожай — пяток, а может, и больше пауков угрохал. Жаль, что в паучиху не попал. — Ты понимаешь, что с этим комбайном нам нет смысла тягаться? — спросил я. — Челюсти видишь? Она тебя пополам перекусит, а меня целиком сожрёт! — Это хелицеры, Никита. — Да хоть хренохеры! — я начал впадать в неконтролируемый психоз. — Нам нужно валить, валить срочно! Толстый, ты понимаешь? Второй камень, брошенный Угрхом, попал по паучихе, в одну из восьми конечностей, переднюю ногу, и перебил её. Жаль, что не оторвал. Членистоногая тварь на агрессию ответила агрессией и показала, что имеет в арсенале кое-какое дальнобойное орудие — не сбрасывая скорости, развернулась и выпустила из задницы огромное количество непонятной субстанции, которая подобно туману заволокла всё ползучее воинство в считанные секунды и продолжила распространяться. — Вот тварь, дымовую завесу поставила! — обозвав паучиху всеми известными мне матами, решился на то, что сказал Урхарер, примерился к скале и полез наверх. Осторожность — самое главное, торопиться в этом деле не нужно. Первые пять метров дались легко, будто по стремянке взбираюсь, даже страха совсем нет. Дальше хуже, особенно после того, как вниз посмотрел. Начинаю понимать, что ситуация из рядовой опасности постепенно перетекла в опасность крайнюю, смертельную, трудно решаемую. Всё, что происходило до, теперь отступило, будто не странствие с постоянным нахождением вблизи смерти это было, а безобидная прогулка. Вот сейчас да, сдохнуть так же легко, как в туалет по малой нужде в кусты сбегать, при условии, что кусты кругом. Десять метров, и можно отдыхать, руки свинцом налиты, ноги гудят от напряжения, спину ломит, плечо стонет. Старые и новые раны, которые были будто вчера, покоя не дают. Стою на узком, сантиметров пятнадцать шириной, уступе, прижавшись спиной к холодному камню, и пытаюсь уговорить себя на последний рывок. Нужно-то всего на три метра подняться, чтобы встать ногами на широкий, больше метра, уступ, и тогда можно будет выдохнуть и заняться пауками, которые в завесе, выставленной паучихой, мелькают тут и там. Мало, очень мало расстояния осталось, скоро орда членистоногих сметёт Урхарера, а затем и до меня доберётся. Что-то серебристое и стремительное было замечено боковым зрением. Кто-то стреляет, и стреляет по нам. Но кто и чем? Почему не слышно никаких звуков? — Никита, бойся выстрелов паутиной, она приклеит тебя к камням и парализует… Урхареру можно сказать спасибо за предупреждение, хотя толку от него мало, потому что я уже всё, двигаться не способен, приклеило паутиной намертво, круче эпоксидки и космофена, шевелиться невозможно, всё тело приятным теплом наливается, парализующий токсин, находящийся в паутине, работает быстро. Сколько секунд или минут прошло, не понял, но зато почувствовал пауков, подобравшихся слишком быстро. Не вижу их, не слышу, но отчётливо понимаю, что сейчас меня будут жрать заживо. Урхарера, уверен, уже доедают… * * * Шипастые хелицеры погружаются в парализованное тело. Ничего не вижу, потому что приклеен паутиной к скале и к тому же обездвижен токсином, которым она пропитана. Хотел бы посмотреть, как меня едят заживо, но не могу и даже боли не чувствую, спасибо параличу. Одно знаю наверняка, меня уже жрут, и жрут не в одиночку, а толпой. Уродливые пауки, да будьте вы прокляты! И скала, к которой прикован мой взгляд, ты тоже проклятий удостоена! Рассыпься в прах и раздави своей массой. Будь добра… Удар, мелькание чего-то серебристого, а затем чёрного перед глазами, и стремительная круговерть. На мгновение сумел разглядеть небо и почти растворившуюся в воздухе завесу, выброшенную паучихой, а потом понял — я падаю. Паутина, тварь такая, не выдержала и лопнула. Спасибо ей, лучше умереть от падения, чем быть съеденным заживо. Не получилось разбиться, потому что упал на что-то мягкое, и мягкому это сильно не понравилось, оно недовольно зарычало и отбросило меня в сторону. Приложивши о камни, ничего не почувствовал, ведь токсин отключил боль. Эх, а ведь наверняка отбил всё, что мог. Кажется или слышу дикий писк пуков, хорошо знакомый мне, а ещё писк кого-то другого, более низкий, смешанный с басовитостью, иногда срывающийся на рычание. Медведи, много раз слышал их в разных ситуациях, такие звуки не издают. Вопрос — кто пищит? Урхарер, слава Богам, жив, потому что я увидел его, когда был поднят за рюкзак кем-то в воздух и мягко отброшен к скале. Сменить место дислокации мне помог некто большой и сильный. Угрх? Или берсерк? Скорее всего, первое, он спустился с вершины завала, чтобы помочь нам. Но тогда назревает вопрос, почему он не помогает Урхареру, который облеплен пауками с ног до головы. И где мамка-паучиха? Наконец-то увидел нашего спасителя и понял, что это берсерк. Незнакомый мне, от вида которого испытал неслабый шок. Впервые вижу бронированного, размер которого больше Харрора. Ненамного, но ощутимо больше. Визуальный обман говорит, что спаситель просто гигант, потому что восседает он верхом на крупной чёрной твари, зовущейся урлооком. Вооружён мечом и щитом, но за спиной есть ещё что-то. Неужели лук? Ленивый прыжок ездовой зверюги, и берсерк возвышается над сражающимся с пауками Урхарером. Взмах меча, с виду медлительный, и лезвие описывает сложную дугу, идеально срезая с толстяка за один проход всех пауков. Бросив меч в ножны, прикреплённые к боку урлоока, берсерк показал на меня и зарычал: — Урхахра, крахаран, гхана! — Хар! Хар! Хар! — Урхарер начал энергично кивать. Показав вперёд, на пауков, которые вот-вот навалятся всей массой в компании гигантской паучихи, он добавил: — Рахра! Рахра! — Шрак! — Берсерк небрежно махнул лапой и в его руках возник странный предмет со спины, оказавшийся гигантским луком. Колчан со стрелами прицеплен к урлооку, и одна тут же покинула его, чтобы сразу же быть наложенной на тетиву. Хотя какая это, к чёрту, стрела? Это самое настоящее копьё! Троих людей насквозь одним разом для него простая задача, а если люди будут худыми, то и четверых осилит. Выпустив три стрелы-копья по паукам за одну секунду, берсерк легонько сжал бока урлоока ногами, и тот сорвался с места, чтобы тут же исчезнуть в лёгком мареве, которое оставила завеса паучихи. Вот и сбылась мечта идиота, увидел заветную езду верхом на смертельно опасном животном. Не врал Боков, рассказывая байку. Не байка, а правда! — Ты парализован, Никита, но то ненадолго. — Урхарер рядом со мной, сидит на корточках и просто смотрит. — Уже чувствуешь покалывание или нет? На нас, медведей, токсин паутины почти не работает, мы к нему приспособились давно, но для вас он может быть даже смертельным, если получите большую дозу. Попробуй что-нибудь сказать, мне нужно понять степень поражения. — Беку… балик… бесьть… И что, спрашивается, я сказал? Хотел ведь о покалывании сообщить, а вышла непонятная хрень. Язык, распухший ужасно, не слушается. Медведь-толстяк прикоснулся когтями к моему лицу, затем осмотрел руки и поставил диагноз: — Минимальное поражение. Хорошо, что открытых частей тела было немного, токсин скоро разложится, и ты придёшь в норму. Последствием будет головокружение, но и оно быстро пройдёт. Мы, как ты понял, уже в безопасности. Если хочешь что-то спросить, то можешь задать вопросы мыслями, я услышу их и отвечу. «Толстый, это что, берсерк верхом на урлооке? — мысленно спросил я. — Ты же говорил, что это редкое явление, а оказалось… Ты врал?» — Да, Никита, это берсерк верхом на урлооке. По-нашему сахаши. Я не врал, потому что, как и ты, впервые такое вижу. Мы идём в место, где всё иначе. То, что в остальной части материка редчайшая редкость, здесь почти обыденность. Радуйся, мы почти пришли. «Пуков много, а берсерк один, так что рано радуемся…» — пробурчал я в собственной голове. — Ты не прав, ведь это не просто берсерк, это пограничный егерь, который пришёл нас спасти. — Осторожно посадив меня, мишка взялся за рюкзак и словно куклу вздёрнул на приличную высоту. Обеспечил видимость, так сказать. Не скрыв радости, он сказал: — Смотри и наслаждайся! Хаотичное перемещение и блеск лезвия, берсерк уничтожает пауков, которые даже не пытаются на него напасть. Урлоок, который выполняет все команды с точностью, тоже не брезгует членистоногими — все, кто оказывается у него на пути, узнают, что такое мощные зубастые челюсти и лапы с острейшими, как бритва, когтями. Нет шанса у пауков, совсем нет. Паучиха, я думал, что она свалила, на самом деле никуда не делась. Просто стоит в центре побоища и пытается поймать проворного берсерка в прицел пушки, установленной в её заднице, чтобы затем накрыть выстрелом паутины. Не хватает ей ни скорости, ни точности. Мечет паутину с трёхсекундным интервалом и делает только хуже, под шальным огнём часто оказываются сородичи, детишки-паучата. — Фувствую нохи… — сказал я. — И луки соже… — Остальное тоже скоро почувствуешь, потерпи ещё немного. Язык вон, самый первый в норму пришёл. Почти… Бешеная гонка, цель которой — истребление пауков, закончилась быстро. Последнего паучка берсерк убил стрелой, послав её вдогонку удирающей твари. Выстрелил и замер, дав паучихе возможность наконец-то прицелиться. Выстрел не заставил себя ждать, но цели не нашёл, потому что урлоок прыжком ушёл в сторону, не позволив поразить ездока. Два опасных создания, паучиха и берсерк, замерли на расстоянии двадцати метров друг от друга. Членистоногая тварь поняла, что стрелять паутиной смысла нет, и повернулась, продемонстрировав жуткую морду с хелицерами, которыми можно перекусывать деревья. Множество глаз, маленьких и больших, чёрных как дно глубокой пещеры, изучают берсерка. Хищник, опасный хищник, повстречал другого хищника, обладающего разумом, и готов начать бой. — Раха сархарха! — рыкнул берсерк и вытащил из колчана стрелу с большим, размером с пивную банку, наконечником. — Он сказал «один выстрел», — перевёл Урхарер. Тетива, которую человек способен натянуть разве лишь при помощи гидравлики, с легкостью поддалась берсерку. Рога лука опасно выгнулись, а затем расправились, дав смертоносной стреле бешеное ускорение. Урлоок сорвался места сразу после выстрела и понёс седока прямо на нас. Про стрелу, которая ушла в пасть паучихи полностью, он и берсерк словно забыли.