Пальцы Кейли обхватили мой… и она проснулась. Большие зелёные глаза уставились на меня. Несколько секунд они смотрели непонимающе, а затем стали ещё больше. Оттолкнувшись от меня, Кейли в считанные мгновения завернулась в одеяло и умчалась в соседнее помещение. Хорошо, что выход из номера с входом в санузел не перепутала спросонья. Через пару секунд из душа послышался звук льющейся воды. Я облегчённо выдохнул. Если у нас с Кейли будет секс, то он точно не начнётся таким образом. Одевшись, я спустился на первый этаж. Административная стойка, или по-другому ресепшен, вчера была пуста по причине позднего времени суток. Теперь за ней сидит полноватая блондинка лет сорока с накрашенными ярко-красной помадой губищами. Улыбнувшись, она ласково сказала: – Доброе утро! – Здравствуйте, – кивнул я. – Не подскажете, который час? Губастая блондинка взглянула куда-то под стойку и ответила: – Семь часов двенадцать минут. Утро. – Это хорошо, – улыбнулся я. Осталось разобраться в количестве часов, минут и секунд. Сутки здесь длиннее земных. Примерно часа на два-три длиннее. – Не подскажете насчёт завтрака? Его вообще подают, как в нормальных отелях? – Подают, но за отдельную плату, – взмахнула ресницами дама. – Завтрак в восемь. Бывает чуть позже. Всё зависит от того, когда проснётся глава посёлка. А он… – Достаточно, – остановил я. – Завтрак беру, но на одного человека. Смогут его доставить в мой номер? Дополнительную плату внесу позже. Дама кивнула. Всё просто: завтрак готовят для главы посёлка Джервиса Уилкинса и одновременно с этим подают его тем, кто арендовал номера. Судя по тому, что мы единственные постояльцы, спрос на временное жильё почти отсутствует. – Ну вот и славно, – улыбнулся я. – И ещё кое-что: если к вам спустится рыженькая девочка, то передайте ей, что Ник отлучился на пару-тройку часов. Договорились? – Договорились, – улыбнулась дама, и я направился к выходу. Посёлок просыпается. Солнце уже в зените и неслабо припекает. Температура близка к тридцати. Жарковато будет. Покинув территорию местной администрации и микро-гостиницы в одном лице, я решил прогуляться и поизучать посёлок. Дороги в посёлке грунтовые и узкие. За посёлком они значительно шире и более укатанные. Транспорт ездит. Где берут топливо? Основной материал строительства в этом мире дерево. Большая часть домов срубовые. Щитовых или из бруса по минимуму, и они поновее. У новых домов заливной фундамент, а это значит, что производство цемента уже освоено. Тащить его через порталы точно не станут. Выгоды ноль. Старые срубовые дома имеют деревянное основание. На хвойных быках стоят. Щитовых домов меньше всего. Производство прессованных древесных плит ещё не освоено, и щиты делаются из досок. Древесина везде хвойная, что заметно по выделяющейся смоле. Крашеных домов мало, и они тоже в основном новенькие. Значит, краску тоже делают. Железных заборов не встретил, но железа в городе хватает. Забор из сетки-рабицы, сделанный с задней стороны администрации, тому подтверждение. А также гвозди, саморезы, щеколды и прочая мелочь, столь необходимая в строительстве и быту. Добыча железной руды и её дальнейшая переработка освоены. Цветные металлы тоже, скорее всего, производятся. Не так плох этот мир. Развивается. Интересно, нефть добывают и перерабатывают или пока не осилили? Бензин и солярку можно и в кустарных условиях производить, но имеется риск устроить бабах и распрощаться с жизнью. Впрочем, самогонные аппараты тоже неплохо бабахают, но это никого не останавливает. Технику безопасности просто соблюдать надо. Все окна имеют остекление. Производство стекла освоено. Пластиковых окон не встретил. Пластмассу делать пока не научились. Или просто не доехала до этих мест. Я ведь не знаю, где в этом мире основные промышленные города. Возможно, очень далеко. Надо изучить карту. И желательно местную. У одного из домов в палисаднике копается сварливого вида худощавый седой мужик. Увидев меня, неспешно идущего по улице и глядящего по сторонам, он скривился, проворчал что-то невнятное и продолжил рыться в земле. Любитель цветов, сразу понятно. От их количества пестрит в глазах. Где бы мне найти русского человека? Минут через десять я остановился у небольшого срубового домика. Привлёк он меня своим видом. Красивый такой, под старину украшенный. На окнах резные наличники и ставни. У самого конька на фасаде вырезано солнце и его лучи. Карниз с изображениями различных зверей. Куда ни глянь, везде резьба по дереву. Даже на заборе. В общем, не дом это, а изба. – И долго ты любоваться будешь? – проскрипел дедок, сидящий на резной лавочке у ворот. И почему я не заметил его сразу? Дед стар, как сама жизнь. Лет девяносто ему, не меньше. В морщинистой руке дымится коричневая трубка. Роскошная седая борода достаёт до живота. Одет в светло-серую рубашку и тёмно-серые брюки. На ногах галоши. На голове соломенная шляпа. Лакированная трость приставлена к воротам. Обратился дедок ко мне по-русски, а это значит, что задачу по поиску соотечественника я выполнил. – Здорово, старый! – улыбнулся я и сел рядом с дедом на лавку. – И тебе здравия, молодой, – ответил дед и протянул мне трубку. – Дымишь? – Спасибо, не курю, – сказал я, не переставая улыбаться. – И как там? – поинтересовался дед. – Да как раньше, – ответил я, зная, о чём вопрос. – Пьют и воруют. Пьют, правда, теперь поменьше, а вот воруют больше. – При Сталине такого не было… – с тоской сказал дед и затянул трубку. Набита она чем-то ароматно пахнущим. Какой-нибудь местный аналог табака. Или земной табак выращивается. Курильщики те ещё проныры. На какие ухищрения только не идут, лишь бы подымить. – Чаем не напоишь меня, старик? – добродушно поинтересовался я. – А почему нет? – удивился дед. – Пошли, воды не жалко. Мы вошли в избу. В её центре, как и полагается, стоит большая русская печь. Побеленная. Стол в углу со стоящим на нём самоваром. Самовар, правда, электрический, но это не страшно. Думаю, что имеется и другой. У стен стоят два массивных сундука, обитые железом, и деревянная резная кровать ручной работы. Шкафчики на стенах тоже ручной работы. Имеющаяся за печью дверь ведёт в неизвестность. Пол устлан цветными коврами. Только холодильник и микроволновая печь выбиваются из интерьера. И висящая под потолком светодиодная лампочка. Дед включил самовар в розетку, устало сел на деревянный стул и, указав на такой же, сказал: – Давай садись, молодой. Гутарить будем. – И давно ты тут, дед? – спросил я, продолжая рассматривать интерьер избы. – Сталин жив ещё был, – ответил старик. – Почитай, с пятьдесят второго. Шестьдесят девять лет уже, если на дворе двадцать первый год сейчас. – Долго… – пробормотал я. – И что, тогда сюда уже отправляли, или ты того, случайно в портал забрёл? – Так я тебе и рассказал секретные сведения, – сердито сказал дед. – Тайн не раскрываю. – Не хочешь, не раскрывай, – согласился я. – Да и не тайна это уже. Может, там, дома, и тайна. Но я здесь. Кому это тут будет интересно? – В этом ты прав, – кивнул дед и снял шляпу. Положив её на стоящий рядом сундук, добавил: – Пожалуй, расскажу тебе. Всё-таки свой ты, хоть и чужой немного. Разные мы с тобой, молодой. Из разных эпох, веков и государств. – Есть такое, старый. Из эпох мы разных, согласен. Но вот из государства и века одного. Я в СССР родился, пусть и в конце его существования. И век тогда двадцатый был. – Зовут меня Юрий Николаевич Егоров. Родился я седьмого февраля тысяча девятьсот двадцатого года. Знаешь, чем известна эта дата? Я, медленно офигевая, покачал головой. Сто один год! И почему считал себя стареющим в свои тридцать четыре? Молодой я ещё! Сопляк для деда этого. – В день, когда я родился, был расстрелян Александр Васильевич Колчак, – рассказал дед Юра. – Знаешь, кем он был? – Адмирал, – ответил я, вспомнив историю. – А также Верховный правитель России. Гражданская война тогда была. Плохое время было. – Ты начал нравиться мне, молодой, – кивая, сказал старик. – История родины важна, и её нужно знать. Порадуй деда, назови дату окончания Первой мировой войны. – Одиннадцатое ноября восемнадцатого года, – не задумываясь ответил я. Старик Юрий протянул мне морщинистую ладонь. – У меня просто память хорошая, – сказал я и пожал её. – Ты и сам не плох, – усмехнулся дед и спросил: – Как зовут-то тебя? – Никита. – Давай, Никита, вставай и иди к холодильнику. Ты гость, но придётся немного поработать. Чай будем пить. На стол были выставлены варенье, молоко, мёд, сметана, сыр, творог, хлеб, копчёная колбаса, консервированное мясо птицы и маринованные грибы, напоминающие опята. Всё домашнее. Старик Юрий заварил свежего чаю, и началось чаепитие. – Давай, Никита, рассказывай свою историю. Как жил жизнь, как сюда попал, и каковы впечатления. Потом я свою историю расскажу. Она долгая. Я рассказывал быстро, но в подробностях. Юрий слушал и не перебивал. Начался мой рассказ с того, как я осознал себя ребёнком в детском доме. Потом рассказывал про взросление и учёбу. Про службу в армии и войну, на которой довелось побывать. Про недолгую жизнь на гражданке после увольнения из армии. Про обман и большой долг. Про Светлое Будущее и Тёмное Будущее, про путешествие в другой мир и недолгое пребывание в нём. – Хорошая история, – сказал дед, когда я закончил. – Правильно жил ты или нет, не скажу. Ты здесь, и другого не дано. Всё вышло так, как ты хотел. Единственное, что скажу: не таким я будущее своей страны представлял. Жаль, что ценности подменили… Теперь слушай мою историю, Никита. Но для начала я кое-что тебе покажу. Старик встал из-за стола и подошёл к одному из сундуков. Открыв его, вытащил плоский предмет, завёрнутый в ткань. Под тканью оказалась небольшая коробка красного цвета. В таких коробках раньше продавали монпансье, но эта будет покрупнее. Положив коробку передо мной, старик сказал: – Открывай и смотри. Я открыл крышку. Внутри обнаружились пистолет ТТ, два удостоверения, перевёрнутые надписями ко дну коробки, и значок. Именно по значку я всё понял. По всей длине значка имеется меч, серп и молот в центре, а также надпись: СМЕРШ. – Вы из… – растерялся я. – Смотри дальше, – потребовал старик. Я осторожно достал удостоверения. На первом сверху посередине имеется звезда с серпом и молотом внутри. Далее идёт надпись: НКВД СССР, отдел контрразведки СМЕРШ. Внутри удостоверение почему-то плохо сохранилось. Фото сильно выцвело, а надписи стали размазанными и почти нечитаемыми. – Не уберёг… – с тоской сказал дед Юра. Я взял в руки второе удостоверение. Звезда с серпом и молотом теперь слева у корешка, а в центре написано: Министерство государственной безопасности СССР. Фотография и записи вполне различимы. В молодости капитан Юрий Егоров имел угловатые черты лица и цепкий взгляд. Суровым был чекист. Удостоверение действительно до конца пятьдесят третьего года, если верить печати. – Вы, скорее всего, последний из тех, кто служил в этих структурах, – тихо сказал я. – Не думал, что доведётся встретить такого, как вы. – А чем я отличаюсь от других людей? – удивился дед. – Тем, что чекист? Работа такая была, Никита. Работа и заставила сюда попасть. – Рассказывайте! – потребовал я. – Тогда тяжёлые времена были, – заговорил дед Юра. – Война пришла, когда мне двадцать один год был. До сорок третьего года был оперативником в НКВД и войны не видел, а затем на обучение в Москву был отправлен. Спустя полгода обучения на фронт попал. Война закончилась, и через год СМЕРШ прекратил существовать. И НКВД вмести с ним. МГБ был создан. Может, ещё чаю, Никита? Я кивнул. Дед принялся наполнять из самовара кружки и продолжил: – Война кончилась, а её эхо продолжало греметь. Возмездие нужно было вершить. Много фашистов разбежалось по миру и сумело спрятаться. Я был одним из тех, кто занимался их поиском и последующей ликвидацией. В сорок девятом стало известно о технологии, которую сумели разработать немецкие учёные и которую заполучили американцы. Тогда этот мир заселяли не так активно, как в последние тридцать лет. У евреев эта технология тоже появилась. И у нас. Я был в составе группы из девяти человек, отправленных вершить правосудие в новый мир. Только спустя сорок лет был найден последний фашист. Найден и убит. Из этого пистолета. Дед взял в руку ТТ, посмотрел на него и положил обратно в коробку. Помолчав, добавил: