Книга третья. Глава 2 Фрагмент 2 - У меня была сильная амнезия и она всё ещё не прошла. – Владимир Росс, более известный мне как Старый, выглядит неважно. Медведи лечат его, а также лечит медик-федерал Андрей Клещин, но хорошего пока мало. Обрубок, в который превратилась правая рука, не хочет заживать. Воспалительный процесс идёт достаточно быстро и на чистки, а также введение антибиотиков, он плевать хотел. Похоже, что руку придётся укоротить ещё минимум на десяток сантиметров. Так сказал Угрх. Клещин с ним согласился. В остальном, если не принимать во внимание руку, Старый здоров. Скорее всего ампутацию проведут сегодня. Во время привала. Кто-то будет спать, а кто-то страдать. У меня, после того, как побывал в памяти отца, есть много предположений насчёт происходящего. Увы, но высказывать их я не намерен. Потому что некоторые могут быть правдой, а также потому, что их слушают нежелательные люди. Четверо федералов, несущих носилки, на которых лежит Старый, относятся именно к нежелательным людям. Нет, они не показывают интереса к разговору. На лицах, сделанных из железобетона, эмоции отсутствуют. Парни слишком легко перенесли известие о невозможности перемещения обратно. Есть мнение, что их к этому готовили. Нужно подумать. Но даже присутствие подозрительных федералов и других ушей не мешает задать некоторые вопросы Владимиру Россу. И я их задам. - Ты помнишь детство? Место, где родился, и родителей? Хоть что-нибудь помнишь? Михаил Росс – знал ли ты этого человека? Старый задумался. Думая, он морщит лоб. Излишне. На показ работает. Тот Росс, что шёл с моим отцом, тот слишком рано повзрослевший мальчишка, он от нынешнего отличается так же, как матёрый волкодав от дворового пса. Вовка, что тебя так изменило? Где тот паренёк, что спас меня? Нет, память не может врать. - Комитет госбезопасности – вот, что помню, - наконец ответил Старый. – Не знаю, почему, но отлично я помню только то, что случилось с того момента. Осознал себя лежащим в палате одной из больниц комитета. После выздоровления начал трудиться на благо родины. Михаил Росс мне не знаком. Я ведь Михалыч, а это значит, что он мог быть моим отцом. Не знаю… Ещё будешь больного вопросами донимать, Никита? Или дашь отдохнуть? Я покачал головой и решил прекратить мучить Старого. Либо он правда ничего не знает. Либо не говорит по той же причине – боится лишних ушей. Почему-то склоняюсь к первому варианту. Боков, наверное, единственный человек, которому могу доверять на девяносто пять процентов. Слишком много дерьма, за слишком мало времени, мы поели одной ложкой. После Бокова идут Саня и Булат. Им могу доверять процентов на семьдесят. Почему? Нет, не знаю. Пусть ответ будет таким – потому что. Все остальные, даже Адриан Лейн, и Маша, что носит моего ребёнка, могут рассчитывать на доверие ниже пятидесяти процентов. Даже медведям не доверяю. То, что мишки умеют врать, я выяснил. Вдруг им тоже нужна информация? Под словом «информация» я подразумеваю одно очень важное умение, которое пока не приобрёл. Память может раскрыть секрет, но пока не раскрыла. Умение открывать порталы в обратную сторону – вот что всем нужно. Многие бы хотели вернутся домой. Хлопнув Андрюху по плечу, я предложил: - Пофантазируем? - Да не вопрос, - улыбнулся он. – Кто первый начинает? Ты? Я кивнул: - Начну, а ты подумаешь. Без лишних ушей только, хорошо? - Тоже не вопрос. Пошли. Мы пошли обратно. На нас взглянули с удивлением и не более. Саня и Булат даже отшутились. Дождавшись, когда замыкающие нашу солидную пешую колонну федералы пройдут, остановились. Пятьдесят метров дистанции и снова пошли. Достаточно, чтобы быть неуслышанными. Я заговорил: - Представь, что у тебя появляется знание. Ты, сам того не желая, узнал, что можно вернуться домой. На Землю. Что ты сделаешь? - Не важно, чтобы сделал я. Важно то, что есть люди, которые очень сильно захотят получить это знание. И они ни перед чем не остановятся в желании обладать этим знанием. Найдут и вытряхнут его из меня. А теперь мой ответ на заданный вопрос – постараюсь сделать всё, чтобы никто не узнал о том, что я обладаю этим знанием. Тебе же, Никита, в данной ситуации хреновенько. Медведь уже всем поведал о том, что в памяти ты можешь нарыть инфу об открытии обратного портала. И я уверен, что большинство смело считает, что ты знаешь, как попасть домой. Они ждут, когда ты расскажешь об этом. Не станешь ведь, я прав? Я покачал головой: - Ты прав. Я не стану. Потому что не знаю, как открыть обратный портал. Пока не знаю, но это дело времени. Нужно всего лишь заглянуть в память. В мою или моего родственника. - Рассказывать о том, что узнал, ты не намерен, верно? Я не про обратный портал. Про то, что ты увидел в памяти. - Могу дать наводящие вопросы. Ответишь? Андрюха кивнул. Я спросил: - Человек, рождённый в этом мире, перешёл в мир прежний, но при этом забыл всё, что знал. Поверишь? - Без проблем поверю, Никита. Человек мог быть закодированным. Если его попытаться раскодировать насильно, то включится программа защиты и сотрёт память. Ещё немцы работали над этим и вполне успешно. Потом наши, американцы и англичане. Все, кому не лень, пытались изменять сознание человека. И они это научились. Такая технология отлично применима к шпионам. Раскрыли и начали пытать – шпион волшебным способом всё забыл. Думаю, что в этом мире могли иметь эту технологию. И уверен, что она здесь всё ещё имеется. Единственный минус – такого человека нужно готовить с малых лет. Сознание взрослого почти не поддаётся глубокой кодировке. Я решил уточнить: - Ты это знаешь наверняка или предполагаешь? - Знаю. Рылся в закрытых архивах. Много интересного там читал. Кодировать будущих шпионов в Союзе любили. Без угрызений совести ломали детям жизни и отправляли трудится на благо родины. - Спасибо, друг. Мне кое-что становится понятно. Жаль, что пока не всё… Больше мы не говорили. Вернулись к своим как ни в чём не бывало. Косые взгляды были, но как без них? Многие уверены, что я знаю об открытии портала домой. Нет, не знаю. И пока даже не догадываюсь. А вот о Владимире Россе знаю теперь большее. Пусть и благодаря информации, которую подкинул Боков, и собственным рассуждениям. Чтобы понять причину потери памяти младшего и последнего из Россов, нужно заглянуть в память его отца. Мне это пока не дано, но надеюсь, что в скором будущем выдастся возможность погулять по закоулкам памяти Михаила Росса. Уверен, что именно он, матёрый чекист, воспитывал из сына беспощадного бойца. И именно он кодировал его на возвращение домой. С какой целью — пока не знаю, но, вернувшись на Землю, Владимир Росс при малейшей попытке надавить на него и узнать то, что узнано быть не должно, забудет кто он и зачем вернулся домой. И Владимир Росс забыл. Знал много всего интересного, но был подвергнут допросу и ушёл в себя. Программа, заложенная предусмотрительным папочкой, сожгла память. Однако лютый был у меня дед. Сын, дочь, зять, внук – плевать на всех. Главное – дело. Ради него можно пожертвовать самым дорогим. Даже собственной жизнью. Хотел бы я знать, что за цель преследовал Михаил Росс. Надеюсь, что была она благой. Следующие три дня прошли в безмятежном спокойствии. Я с Машей и рад жизни. Вопросами меня не донимают. Берсерки дают нам безопасность. Угрх лечит раненых. Старый идёт на поправку. И получившие ранения при переходе федералы тоже. Ампутация воспалившейся руки последнего из Россов была тяжёлой, но она в прошлом. Главное – мы живы. И скоро увидим солнечный свет, по которому я жуть как соскучился… Книга третья. Глава 2 Фрагмент 3 Неделя и несколько дней – столько мы идём по горам. Медведи вывели нас из пещер далеко от Иерихона и его ищеек. Стоило увидеть природу и напала ностальгия – она похожа на родную Сибирь. Такие же горы, затянутые сплошным одеялом леса. И такой же климат. Для путешествий лучше не придумаешь. И плевать на редкие ливни, показывающие силу каждые сутки. Они коротки и нужны. После них приятно пахнет озоном и так свежо. Угрх, сколько бы я ни пытался, так и не ответил на главный вопрос – как медведи узнали, что я именно тот, кто родился в этом мире. Медведи просто молчат. О настойке, погружающей в память предков, ни слова. Эх, не против я пройтись по киноплёнке воспоминаний. Видимо, пока рано. Старый на мои частые наводящие и редкие прямые вопросы отвечает. С каждым днём всё больше убеждаюсь, что он потерял память. Поправляется активно и уже несколько дней передвигается самостоятельно. Даже Лейн, наш приунывший стратег, своим ходом идёт. Правда, всего пару часов за сутки. На большее Адриана пока не хватает. Деревянная нога давит на обрубок. Больно. Не знаю насколько, но представляю. Порой, слишком редко, нас пытаются сожрать. И одного из федералов вполне могли сделать ужином, если бы не вмешался берсерк Харрор. Зеркальной тенью он пресёк атаку гориллоида и нанёс огромной обезьяне-хищнику неимоверной силы удар. Пятиметровая тварь, охочая до человеченки, удар плоской стороной меча в голову на ногах перенести не смогла. Зазвенело так, словно ударили молотом по пустой цистерне. Из хорошего металла сделан меч, даже спорить не нужно. Был бы удар острой стороной – лишился бы гориллоид куска головы. Но Харрор не захотел убивать. Обезьянку-лузера просто оставили отдыхать и горевать насчёт неудавшейся охоты. Путь продолжился. Идти, правда, кучнее стали. И поближе к берсеркам. Час назад медведи объявили о привале. Полоса на вершине горы, свободная от леса, выбрана местом для стоянки. За десять минут почти вся трава была вытоптана, костры разведены, котелки наполнены, а палатки поставлены. Поинтересовавшись у Угрха насчёт безопасности и получив ответ, что на многие километры вокруг тихо и спокойно, я позвал Машу гулять. Ветки небольших ёлок, или их близких родственников, послужили временным матрасом. Понравилась мне вершина скалы. Плоская и ровная. Лёжа на ней можно любоваться предстоящим закатом. Мы лежим, обнимаемся и ждём. Точнее, заката ждёт Маша. А вот у меня цель немного иная. Хочу поговорить о Старом и выяснить, потерял ли он память или умело притворяется. - Сегодня ровно четыре месяца, как мы с тобой познакомились. – Маша мечтательно смотрит в небо. – Даже представить не могла в тот момент, что всё обернётся именно так. Четыре месяца, значит. Девушки любят отсчитывать дни. Нам, мужчинам, подобное не интересно. Иначе устроены. Сейчас и не вспомню, сколько дней назад прибыл в этот мир. Запутался. Причём давно. Первый месяц считал, а потом бросил эту бессмысленную затею. А вот Маша помнит. Четыре месяца – ровно столько времени прошло, как жернова судьбы затянули меня и всё мелют, мелют, не желая выпускать. Не верю, что всё случайно. - Рад, что всё обернулось именно так, - сказал я. Спокойно сказал, но не соврал. Я правда рад. Вот только показать этого не могу. Не умею, наверное. Маша легла мне на грудь и начала гладить по щеке ладошкой. Я ответил поглаживаниями спины. Нежными и осторожными. Затем пошли поцелую. А после них вспыхнула дикая страсть. Честно, я в плане беременности дилетант. В плане секса во время беременности, если точнее. Ходил всё это время, терзаемый сомнениями. Спросить не хватало смелости. Всё разрулил Угрх. Отвёл в сторону и дал понять, что секс нужен как мне, так и Маше. Чутьё мишек настолько сильно, что такие мелочи не утаишь. Насчёт меня Угрх не сказал ничего. Понятно, что это особенность мужского организма виновата. А вот насчёт Маши поведал, что секс ей нужен для более лёгких родов. Но до определённого срока, конечно же. Прав мохнатый или нет – не знаю. Не доверять ему в этом деле не вижу причины. Можно только порадоваться, что у матери моего ещё не родившегося ребёнка даже в этом мире появился гинеколог. Но это временно. Угрх следить за здоровьем Маши согласился, но поставил чёткое условие: когда придёт срок, он принимать роды не будет. И никто из других мишек тоже. - Я люблю тебя, Никита… - Маша прижалась ко мне. От неё идёт сильный жар. Вот же урод я, однако. Думаю о холодной воде. И о том, что хочу спать. А ещё не могу сказать, что тоже люблю её. - Ты у меня самая лучшая, солнце моё. – Вроде выкрутился. Интересно, почему я не могу сказать эти заветные три слова? Потому что не люблю? Нет! Я люблю её. Но не так, как она меня. Видимо, просто не понимаю. Как же всё сложно. Нужно время, чтобы понять всё. Осознать. Принять. Мы лежали минут тридцать, а затем оделись. Закат был красивым, но стоило солнцу уйти, и температура начала стремительно падать. Я-то точно не простыну, а вот Маша может. Ей нужно беречься. Как только оделись, успокоился. - Ты заботливый… - снова лежим на матрасе из лапника и снова обнимаемся. Нам хорошо. Жаль, что придётся говорить о прошлом. - Расскажешь мне о своём прошлом? – спросил я. Одной рукой обнимаю, а второй пытаюсь отмахнуться от местных комаров. Их немного, но они достаточно крупные. Хорошо, что одежду не прокусывают. Минут двадцать и надо возвращаться к своим, иначе потеряют. - Спрашивай. От тебя у меня нет секретов. – Маша чмокнула меня в губы и приподнялась, уперевшись локтями мне в грудь. Отмахиваться от кровососов в таком положении стало невозможно. Решил опробовать чудо траву, которую дал мне Угрх. Вытащив из кармана сухой стебель, начал мять его. Сильно запахло мятой. Как по волшебству нудный писк исчез. Работает, однако! - Расскажи как ты познакомилась с Владимиром Россом, - попросил я. – Уверен, что именно он вербовал тебя. - Меня не вербовали. – Маша снова легла мне на грудь и принялась рассматривать проступающие на небе созвездия. – Мы с подругой, ещё студентками, оказались в плохой ситуации. Трое парней цепляли девчонок в клубах и возили их на дачу. Что они там с ними делали, ты сам догадываешься. Такая же участь ждала меня и мою подругу. - Просто не нужно по клубам шататься. И, тем более, садится к незнакомым парням в машины. Изнасилование – не самое страшное, что могут сделать с молодыми девушками. Уж поверь мне, насмотрелся. - Я была молода и глупа, - извинилась Маша. – Нынешняя я так бы не поступила. - Верю, - согласился я. – Давай продолжение. Интересно ведь. - Подругу звали Настя и ей не повезло первой. Меня просто связали и посадили в кресло ждать участи. Кричала, но понимала, что никто не услышит. После пощёчины успокоилась. Ступор у меня случился. Говорить ещё дня три потом не могла. Насильники слишком жестоко с Настей обошлись. Точнее, обходились. Не успели они закончить, потому что появился дядя Вова Росс, а с ним ещё двое молодых парней. Один, кстати, врач. Умелый хирург. Именно он трудился оставшуюся ночь и ещё пол дня. Все трое больше никогда не смогут никого насиловать. Удалены были их органы. Уверена, что они рады, потому что анестезию им хирург делал. Такая история. Мне уже после предложили работу. В этой же сфере. Приманкой. Я усмехнулся: - Рады анестезии! Ну ты загнула, зая. Паренькам чундыры с бубенцами отчекрыжили. Уверен, что они всё ещё горюют. Молодые были или уже в годах? - Двое молодых – двадцать и двадцать пять. Третий тридцатидвухлетний был и ему Росс лично язык отрезал. Слишком дерзок вначале оказался. Тогда я впервые увидела дьявола в человеческом обличии. И именно этот дьявол впоследствии стал мне почти как отец. - Почти как отец, говоришь? – улыбнулся я. – Сможешь рассказать мне о нём всё, что знаешь? Особенно интересует поведение Росса в нестандартных ситуациях. Замечала ли ты за ним что-нибудь странное? - Замечала! – Маша заметно оживилась. – Почти всегда, даже когда приходилось убивать, дядя Вова был само спокойствие. Нерушимая твердь, как о нём говорил наш начальник Василий. Ты его должен помнить, Никита. Я кивнул: - Костюмированного помню, но речь не о нём. Мне нужен Росс. Нужно его поведение. - Странности Росса – умение взрываться и действовать очень быстро. В момент критических ситуаций дядя Вова становился другим. Будто его подменяли. Да, так будет правильнее. Все навыки чудесным способом улучшались. Он, кстати, несколько раз говорил об этом. В бреду говорил. Твердил о кодировке, которую на него наложили. Вспоминал неизвестных мне людей. Кричал и плакал. Я не вспомню имён, которые он называл. - Давай сделаем иначе, - предложил я. – Представь, что в момент критических ситуаций сознание взрослого Росса заменялось сознанием мальчишки. Очень способного мальчишки. Мы этому пареньку в подмётки не годимся, если что. Сможешь представить? Маша медленно покачала головой: - Нет, дядя Вова точно не превращался в мальчишку. Точнее буде сказать, что он превращался в молодого парня. Примерно твоего возраста, может быть чуть младше. Но с твоим предположением я согласна – на раздвоение личности это сильно походило. Ты правда уверен, что у него раздвоение? Вот же дурак, блин! Какой нафиг мальчишка? Вовку из памяти отца сложно назвать мальчишкой. Он даже повзрослее меня будет. Сознанием, конечно же. Я засмеялся от неожиданной догадки, но поспешил успокоить Машу: