Стрелы полетели одна за другой и каждая в цель. Лесовики начали отстреливаться. Вольг, перемещающийся словно бесплотная тень, только усмехнулся – это его бой и когда он закончится, решать только ему. - Как же красиво он движется! – воскликнул я, наблюдая за боем со стороны. – Каждый раз словно угадывает, куда стреляют лесовики. Да, варяг минимум сотни таких дурачков стоит. Это не в беспомощных зайчат стрелять. Сотник княжий бой даёт! Берегитесь! - Соглашусь, - отозвался Второй. – Предок хорош! Трофейные стрелы кончились и опустевший тул с луком упали на землю. Сабля в правой руке и меч в левой. Железный веер закрутился, отбивая стрелы лесовиков. Вольг закричал «Перун!» и бросился на врагов. Просто побежал прямо, потому что лесовики повсюду. Несколько стрел ударили в спину. Первые попадания, но Вольг их будто и не заметил. Кольчуга уберегла. Не пробить её охотничьим срезом. Бронебойная стрела нужна, а их у лесовиков, видимо, нет. Предок стал смертью-вихрем. Лесовики налетали на него живой волной, вооружённые кто чем, и откатывались, оставляя мёртвых и умирающих сородичей. - Зажмут… - огорчённо сказал я, видя сжимающееся кольцо лесовиков вокруг предка. – Слишком много. - Не зажмут, - отмахнулся Второй. – Куда им с варягом тягаться. Эти совсем никчёмные. Всех мало-мальски достойных ещё в первом бою положили. Тут молодёжь да старики в основном. Сложно понять, какого возраста лесовики, но я поверил. Ещё память предка подсказала: будь он не один, а хотя бы с четвёркой лучших бойцов – выстояли бы против смердов. В одиночку не выстоять. Совсем немного потерпеть осталось, а потом в Ирий. Лесовики, оказалось, не столь глупые, как я думал. Потеряв почти пол сотни сородичей, они решили отступить. Волна откатилась от варяга-предка и растворилась в темноте. Остались только крики и стоны раненых. Вольг, победоносно вскинув руки с оружием, закричал «Перун, я иду!» и в него полетели стрелы. Много стрел. Основная масса ударила в тело и ноги, но одна всё-таки нашла незащищённый шлемом глаз. - Ну вот и всё, - успел сказать я и воспоминание предка оборвалось. На его смену пришла комната моей Земной квартиры. Снова в креслах со Вторым сидим. - Обратно выбросило, - сказал он, озадаченно почёсывая подбородок. – Странно… Я, вскочив с кресла, воскликнул: - Пофиг! Главное, не взяли предка лесовики живьём! Ух, как он дрался! Хочу к предку нурману в память! Поехали, Второй! Как же там интересно… Стоило захотеть и новое воспоминание приняло меня… *** Оставлю маленькое примечание, так как фрагмент сильно уходит во времена Княжьей Руси. Первое правило - я автор и я так помню. Нурманы, они же Норманны, но именно первым словом их звали на Руси. Так же такие моменты, как “в деснице сабля, а в шуйце меч” намеренно написаны нашими словами, потому что многие даже не знают, что десница - правая рука, а шуйца - левая. Просто полагаемся на восприятие Ермакова - выходца из 21 века. Ну и Константинополь, конечно же. Можно было Царьградом обозвать. А можно и вообще Стамбулом))) Так что, прежде чем кидать тапками, думаем - а правильно ли то, что утверждаешь именно ты. Я не кричу с двумя поднятыми руками, что всё написанное мной - правда. Это ведь боевое фэнтези, если на жанр полагаться). Книга третья. Глава 3 Фрагмент 14 Воспоминание Владимира Росса, единственного родственника, которого удалось увидеть живым – вот куда меня забросило на этот раз. Лет на тридцать пять назад закинуло, как минимум. Может, чуть меньше. - Вовка, - улыбнулся Второй. – Шестнадцать лет ему здесь. Кстати, мама и отец в это время уже вместе. Ждут ребёнка. Я про Людмилу Росс и Андрея Ермакова говорю. - Их можно увидеть? – тут же спросил я. Мама для меня – тайна. Хочу до безумия узнать, какой была она. Увидеть её живой и здоровой. Весёлой, влюблённой в отца. Счастливой! - Нет, - ответил Второй. – Они сейчас далеко. Не то воспоминание. И не нужно тебе их видеть. Не вороши прошлое… Вовка одет в потрёпанную афганку и сам выглядит не лучше. Видимо, совсем недавно побывал в передряге. Синяки под глазами от недосыпа. Царапины на щеках и шее глубокие, но уже покрывшиеся коркой. Волосы на затылке слеплены кровавым сгустком. Руки изодраны в кровь, словно по стеклу полз. На аппетит повреждения, впрочем, не влияют. Уплетает Вовка жареное мясо с овощами так, словно был в голоде дня три. Бегающие по полу землянки тараканы, размером со спичечный коробок, его не смущают. Особо прытких, пытающихся забраться под одежду, он просто отщёлкивает сильными и резкими щелбанами. - Досталось Вовке, - пробормотал я, закончив его разглядывать. – Прояснишь картину, где его так потрепало? - Не вижу смысла, - отозвался Второй, изучающий минимализм землянки. – Скоро он сам всё расскажет. Землянка не большая, но сделана добротно, если не учитывать тараканов, которых кишмя кишит. На две нары, имеющихся у стен, они не лезут. Скорее всего, боятся травы, которой обсыпано пространство под ними. В потолке имеются три дыры, через которые проникает свет. Его достаточно, чтобы не напрягать глаза. В углу, под грудой тряпья, прячется увесистый ящик. Что в нём лежит - не узнать. Память младшего Росса не сохранила об этом информации. Наверное, там оружие. Вот если бы Вовка открыл сундук, то информация бы записалась в память. Но, видимо, не открывал. Закрывающий вход в землянку полог откинулся. Человек, одетый в новенькую афганку, вошёл и остановился напротив младшего Росса. У меня отвисла челюсть. Столь удивительно сходство, что даже не верится. - Блин… - я впал в ступор. – Михаил Росс… верно? Второй кивнул. - Он же моя копия… Точнее, я - его копия. - Так и есть, - согласился Второй. – Отцовского в тебе всё же немного имеется. К примеру, глаза. Взгляд, если правильнее. Но внешность чисто дедовская. За исключением, что дед Миша был малость повыше, значительно шире и во много раз злее. Не забывай про взгляд. Ты то добряк у нас, по сравнению с ним. И я вместе с тобой, потому что мы одно целое. Старшему Россу, Михаилу, в этом фрагменте памяти его сына, Владимира, сорок с чем-то лет. «Сорок три» - вежливо подсказала память. Похожи мы с ним так сильно, что и не верится. Да, дед и вправду выше сантиметров на пять, шире в плечах и тяжелее, но последнее скорее возрастное. Может и я таким в сорок три буду, за исключением роста. Седины в волосах деда немного, но зато злобы и тоски во взгляде – немерено. Так смотрит матёрый волк одиночка. Одними глазами говорит – не дамся, чтобы не произошло. И никогда не сдамся. Такие люди, как дед, знают, что такое принципы и никогда им не изменяют. Цель и её достижение – самое главное. И не важно, какие средства на это потребуются. Ерунда, если потребуется отдать жизнь ради цели. - Мыслишь правильно, - сказал Второй. – Дед, он тот ещё эгоист. Боюсь, что ты можешь возненавидеть его, если будешь слишком много просматривать память Владимира Росса. Залезешь в память матери – возненавидишь наверняка. Нависнув над сыном, Михаил Росс спросил: - Ты поел? - Да, пап, я поел. – Вовка положил ложку в тарелку и осторожно посмотрел на возвышающегося над ним словно гора отца. По глазам побежали слёзы. Он прошептал: - Пап, мама… я попытался найти её… она… она могла погибнуть… Мейзер сказал… - Я ставил перед тобой такую задачу? – спокойным, но таким ледяным, пробирающим до мурашек, голосом спросил старший Росс. - Пап… ну как же так… - начал оправдываться Вовка, опустив взгляд на маленький столик. – Это же моя мама… я не мог не попытаться… Михаил тихо попросил: - Встань, сын, и посмотри мне в глаза. Вовка устало поднялся с ящика, на котором сидел. Посмотреть на отца стоило ему неимоверных усилий. Слёзы потекли ещё сильнее. - Повторяю вопрос: сын, я ставил тебе задачу найти мать? - Нет, пап… - сумел прошептать Вовка. И совсем неслышно добавил: - Это моя мама. Я не мог не попытаться. Вздохнув, словно диалог его утомил, Михаил Росс сказал: - Если тебе от этого будет легче, то я скажу тебе правду, сын. Мать мертва. Её не стало шесть дней назад. Мейзер дал неверную информацию. Ты потратил силы и время, пытаясь спасти мёртвого человека. А ещё ты убил других людей, которые зависили от тебя. И не только людей. Даю тебе десять минут, чтобы всё обдумать. Переживи это, а затем приди ко мне и расскажи всё, что происходило последние четыре дня. Уже после мы поговорим о твоём поведении. Ты меня понял? Вовка, не сумев сдержать всхлипов, кивнул. - Жду тебя через десять минут, - сказал Росс и покинул землянку. Вовка упал на колени, ткнулся лицом в земляной пол и завыл. На голову тут же полезли тараканы. Он смахнул их, резко вскочил, взял в руки ящик, на котором сидел, и начал давить насекомых. Три удара и ящик рассыпался. В ход пошёл стол, который тоже недолго прожил. Затем были уничтожены нары. Только после этого младший Росс успокоился, снова пал на колени и громко заревел. Цапнув рукой земли, он стёр ей слёзы и впал в состояния транса. Руки повисли безвольными плетями. Лицо, измазанное чёрной землёй, расслабилось. - Вот урод… - прошептал я, осмысливая увиденное. Несколько минут знаю деда, а уже ненавижу его. Как можно было поступать так с собственным сыном? Зачем так делать? Он что, робот? Он же человек! Моральная скотина – вот кто мой дед! - Вот такой вот он, наш дед… - пробормотал Второй. – Увы, но ничего не изменишь. И, думаю, что таким же он и остался. Такие люди не меняются. Но есть огромный плюс – такие люди отлично добиваются желаемого. - Как погибла мать Владимира Росса? – спросил я и тут же поправил самого себя: - Бабушка как погибла? Она ведь моя бабушка. Не нужно это забывать. - Не погибла, а убила себя сама. – Второй стал мрачным, как грозовое небо. – Пока не буду говорить, что её к этому принудило, потому что ещё больше запутаю. Жди. Я кивнул. Согласен со Вторым – путаницы многовато. Хотя, её так много, что больше уже не навредит. Младший Росс резко встал и ловко выскользнул на улицу. Я рванул следом и оказался на хорошо обжитой лесной поляне, утыканной землянками и небольшими навесами. Людей, кроме Вовки, нет. Сам он стоит возле крупной деревянной кадушки с водой и раздевается. Мыться собрался. На всё про всё Владимир Росс потратил минут пять. Отмылся, смазал мазью, замотал бинтом и заклеил пластырем начавшие кровоточить порезы, ссадины и царапины, а затем переоделся в чистую одежду, сушившуюся на верёвке. От недавнего состояния не осталось и следа. Смотрю на неестественно сосредоточенного для столь юного возраста паренька и вижу только одно – холодную ярость. Старший Росс сидит за наспех сколоченным деревянным столом под одним из навесов и рассматривает разложенные бумаги. Видно, что на больших листах есть какие-то нарисованные карандашом изображения, но какие – непонятно. Источник памяти — младший Росс. Он не смотрел на бумаги. Я тоже на них не могу посмотреть. - Это минус воспоминания, - сказал вездесущий двойник-Второй. – Будь мы в воспоминании Михаила Росса, то могли бы увидеть, что там изображено. Но не сможем. Возможно, мы теряем что-то очень важное. Сев напротив отца, Вовка закрыл глаза и перестал дышать. Старший Росс собрал бумаги, свернул их в трубку и сунул в полку под столешницей. Безразлично посмотрев на сына, спросил: - Успокоился? Младший Росс кивнул и открыл глаза. - Не злись, сын, - сказал Михаил. – Если бы спасти мать было возможно – я бы сделал это. Мне больно понимать, что её больше нет с нами. Я любил её, если тебе это важно. И делал всё возможное, чтобы уберечь. Увы, но я не всесилен. Это война. На войне умирают. Прими это, сын. - Я принял это, отец. – Вовка, тот, что был в землянке, исчез. Его сменил другой человек. Шестнадцатилетний солдат, что знает только одно правило – цель должна быть выполнена любой ценой. Словно в оправдание, он сказал: - Прости меня отец, я подвёл тебя. Эмоции взяли верх. Такого больше не повторится. Михаил Росс кивнул. Пристально посмотрев на сына, спросил: - Ты хочешь знать, как и почему умерла твоя мать? - Мне достаточно факта, что матери нет, - ответил младший Росс. – Но если у нас достаточно времени, то готов выслушать тебя, отец. Уверен, что мама пыталась спасти себя. Если она погибла, то шансов на спасение точно небыло. - Нина Росс умерла, потому что нас предали, - тихо и спокойно начал рассказывать Михаил. – Я отправил её на простое задание – встретить группу заброшенных в этот мир людей и привести их сюда. Люди были важными… Кто-то слил информацию о группе и их встретили раньше нас. Убили всех. И быстро собрали фальшивую группу. Мать встретилась с фальшивыми и была взята в плен. Убить себя сразу ей не позволили, потому что поняли, что поймана слишком крупная рыба и её нужно беречь посерьёзнее, чем самих себя. Нина Росс всё же нашла выход как избавить себя от мучений – она откусила язык и захлебнулась собственной кровью. Ни один мускул ни дрогнул на лице младшего Росса. Только губы сказали: - Мать всё сделала правильно. Она бы в любом случае умерла, но при этом погибли бы другие. Достойный поступок достойного человека. Я готов всё рассказать, отец.