– Идиот ваш Долинин и все, кто его поддержал, товарищ полковник. Трудностей нам тут и так хватает, а вот кушать вкусно хочется. Если бы кормили лучше, то народ бы не был таким злым, это я вам как знающий говорю. Люди сильно устают и постоянно голодают, но продолжают терпеть. Злятся, но пока что их злость направлена лишь на одного меня, потому что я – главная причина их усталости. В общем, Иван Петрович, говорить можно сколько угодно долго, а проблему с кормёжкой нужно решать. Что выберем? – Я займусь этим вопросом как можно скорее, – нехотя ответил Кравцов и, сделав вид, что слово “идиот” он просто не услышал, перешёл к следующей проблеме: – Что скажешь по поводу инструкторов, Миша? Они просили меня снять тебя с должности и заменить кем-то другим. Представляешь масштаб недовольства? Все девять единогласно твердят, что ты не справляешься с возложенными на тебя обязанностями. – Надо позвать Егорова и спросить у него, справляюсь я или нет, товарищ полковник. – Михаил кивнул на дверь. – Мне самому за ним сходить или пошлёте кого-нибудь? Юрку мы оба знаем достаточно хорошо, врать он не умеет, пусть скажет всё, что думает по поводу меня, мне даже самому интересно услышать его мнение. Кравцов, подумав не более трех секунд, встал и, направившись к выходу, пробормотал: – Я сам схожу. – А я составлю вам компанию, – улыбнулся Михаил. Спустя не более десяти минут оба вернулись обратно в кабинет, но уже в компании хмурого Егорова, которого для разговора выдернули прямо с полосы препятствий. Упав без сил на стул, Юрка опустошил до дна наполненную водой по пути в штаб фляжку и, бросив её на стол, прошептал: – Думал сдохну, но вы меня спасли… – Рано ты помирать собрался, Юрий Николаевич. – Кравцов взял со стола фляжку и, принявшись её рассматривать, поинтересовался: – Что думаешь по поводу происходящего, капитан Егоров? – А что тут думать, Иван Петрович? Товарищ старший инструктор желает, чтобы все сдохли, вот всеобщее мнение по заданному вопросу. Мнение товарищей инструкторов мне неизвестно, потому что они уже как три дня не вмешиваются в процесс, а только наблюдают за всем со стороны, не забывая всем своим видом показывать то, как они недовольны поведением старшего по должности. Веселуха у нас здесь, товарищ полковник! Кравцов, ненадолго растерявшись, показал жестами что-то непонятное, а затем забухтел: – Я вообще ничего не понимаю! Росс здесь, остальные инструктора работать отказались, а тренировка идёт как ни в чём не бывало. Но при этом Россом недовольны все! Кто, мать вашу, руководит тренировочным процессом, вы мне объясните? Михаил, состроив недовольную мину, буркнул: – Идеально настроенный механизм способен работать без постоянного вмешательства извне… – Оставь при себе свою философию, капитан! – Кравцов, погрозив Россу пальцем, переключился на Егорова: – Ты что молчишь, Юра? Нечего сказать? – Почему нечего? Есть, что сказать мне, товарищ полковник. Жрать охота, в столовой не еду дают, а помои, я такими даже свиней бы кормить постеснялся. Но нам деваться некуда, хаваем… Кравцов, сжав кулаки до бела и, начав краснеть, прорычал: – До нервного срыва меня довести хотите, засранцы? – А я тут причём? – удивился Егоров. – Да и Миша тоже? – Юрка, ты у меня сейчас напросишься! – продолжил наливаться краской Кравцов. – Быстро оторвал задницу от стула и привёл мне всех инструкторов! – А смысл? – вмешался Михаил. – Если я уроню их самооценку ещё и при вас, то они, скорее всего, насовсем откажутся работать со мной и будет большой переполох. Я этого не хочу. Напротив, мне очень хочется найти с ними общий язык, ведь в будущем мы все станем единым отрядом, который пойдет выполнять задание в другой мир. Всё это возможно, конечно же, при условии, что инструктора начнут тренироваться вместе со всеми, а не строить из себя непревзойденных специалистов, которыми не являются. – Ух как загнул! – Егоров начал хлопать в ладоши, но, увидев взгляд Кравцова, тут же превратился в статую. Полковник, потеряв к капитану интерес, посмотрел на Росса и грозным тоном сказал: – Миша, ты заговариваешься, я этого не люблю! Мы собрали лучших и жертвуем ими, потому что такие люди очень сильно нужны нам здесь, а не где-то там, в другом мире. Будь моя воля, я и тебя бы оставил тут, и Егорова, и многих ещё. Но тогда кого бы мы отправили туда? Салаг, ничего не умеющих? Ух, Росс, разозлил ты меня! – Даже не пытался, – сказал Михаил и показал на дверь. – Мы можем долго говорить о людях, которых вы назвали лучшими, а можем просто сходить и лично попросить их продемонстрировать навыки, которыми они владеют. Пусть они покажут всё, на что способны, товарищ полковник. Я уже сейчас уверен, что всё, что вы увидете, вам не понравится… Глава 41 Кравцов, выйдя из штаба первым, нос к носу столкнулся с полковником Мальцевым, которого изначально отправляли в лагерь как инструктора, но затем сняли с должности, но на новую так и не поставили. Степан Викторович, прославившийся брюзга, увидев Ивана Петровича, крепко схватили того за руку и, не разрывая рукопожатия, начал озвучивать заранее подготовленный текст: – Вот ты и попался мне, пакостник неуловимый. Что, думал не поймаю я тебя, да? Кто там сказал, что я уже старый, а? Что за крыса тыловая рискнула в мой адрес рот открыть? Меня, героя, с должности снять, это надо же было устроить! Ты сам то, Ваня, видел кого вы набрали? Да у вас из всех лентяев, которых вы называете инструкторами, только один Росс на что-то и годится! – Я тут, Степан Викторович, – Михаил, выглянув из-за широкой спины Кравцова, помахал рукой. – Ты пока исчезни! – Мальцев показал кулак и снова переключился на Кравцова. – Что, Ваня, молчишь? Нечего сказать, да? – Я, Степан Викторович, в данный момент иду именно к тем лентяям, о которых ты говоришь и хочу лично выяснить, являются они ими, или нет. Ты либо идешь со мной, либо просто исчезаешь с глаз моих. Третьего не дано. Выбирай! – Ох-ох, какой ты грозный, Ваня! – полковник Мальцев похлопал Кравцова ладошкой по щеке. – А как надулся то, пингвин ты северный, смотри не лопни! – На севере нет пингвинов! – недовольно буркнул Иван Петрович и, махнув рукой, обошёл Мальцева по дуге. Тот, не долго думая, засеменил следом. Егоров, пихнув Михаила плечом, сказал: – Похоже, что наклевывается что-то интересное. Повеселиться и отдохнуть, об этом я мечтал последние несколько дней. Ох и устроил ты, Мишка, тут. До тебя, честно признаюсь, было скучно… * * * Инструктора в полном составе сидели в небольшой беседке, наспех сколоченной за общежитием. Не было разговоров, только редкие задумчивые вздохи и короткие взгляды между сидящими командирами. Все отлично понимали, что в какой-то мере перегнули палку, когда выразили свое мнение относительно этого выскочки Росса. Как к этому отнесутся на самом верху непонятно. С одной стороны, каждый из присутствующих был своего рода легендой и гордостью Советского Союза. Выдающиеся командиры, непререкаемые авторитеты в своей специальности. Но вот так саботировать процесс подготовки… Во время Великой Отечественной и не такие головы с плеч летели. За инакомыслие и саботаж можно было и на севера, и к стенке встать. Поэтому появление из-за угла казармы силуэта Кравцова в сопровождении троих человек вызвало определенное оживление в группе ожидающих вердикта инструкторов, хотя фигуры Росса и Мальцева в группе сопровождения вызывали двойственные чувства. Может быть Иван Петрович решил заменить молодого выскочку Мальцевым? – День добрый еще раз, – сняв фуражку и промокнув лоб платком, сказал Кравцов и оглядел торопливо поднявшихся со скамеек инструкторов. – Сегодня мне пришлось выслушать обе стороны и как судье принять своё решение. Ну-ка… Подтолкнув плечом засуетившегося Чепурнова, Иван Петрович присел на край скамьи и стрельнул глазами по стоящим вокруг инструкторам. – Вы считаете, что Росс незаслуженно занимает свою должность, не прислушивается к вашему мнению в тренировочном процессе и, что самое ужасное по вашим словам, заставляет вас тренироваться на равных с остальными кадетами… – Иван Петрович, – не выдержал один из инструкторов. Сквозь толпу протиснулся коренастый крепко сбитый майор, в котором Кравцов угадал инструктора второго отряда Лепченко. – Извини, что перебиваю. Но так продолжаться не может, я уже не первую группу бойцов выпустил, когда этот! – Лепченко бросил презрительный взгляд на стоящего поодаль Михаила. – Ещё сиську мамкину сосал. И теперь этот зародыш офицера будет меня жизни учить? – Лёша, остынь, – с укоризной посмотрел на разошедшегося инструктора Кравцов. – Я тебя давно знаю, сколько мы уже знакомы? Восемнадцать? – Так точно, – ответил нахмурившийся инструктор. – Восемнадцать. – И давно ты меня за дурака считать начал? – возмутился Иван Петрович. – Или ты решил, что я Росса над вами поставил, чтобы поиздеваться? Нет ребята, так дело не пойдёт. Миша предложил своё решение ваших разногласий, и оно мне кажется правильным. Громко хлопнув ладонью по скамье, полковник заставил утихнуть начавшую шуметь толпу. Поднявшись на ноги, он подошёл к играющему желваками Лепченко: – Ты, Лёша, сюда попал, потому что мастерски владеешь рукопашным боем. Тебя даже в газетах не светили, чтобы никакая гадина из Антанты на тебя не позарилась. Но Росс считает, что ты боец посредственный и требует, чтобы ты тренировался со всеми наравне. Предлагаю вам устроить бой. Думаю, что тогда всё станет ясно. – А вот это подарочек! – глаза Лепченко довольно засверкали. Обернувшись к капитану, он смерил его оценивающим взглядом и добавил: – За минуту управлюсь с салагой, Иван Петрович! – Когда готов будешь? – А вот это обидно было, – ухмыльнулся инструктор и указал на площадку перед беседкою. – Народ, разойдитесь, сейчас будет небольшое представление! Скинув китель и оставшись в штанах и майке, Лепченко подошёл к неподвижно стоящему Михаилу, намеренно поигрывая мышцами. – Ну что, парень, готов на земле поваляться? Росс был почти на голову выше Алексея, но это его не смущало. Говорят, именно Лепченко принадлежала, ставшая в дальнейшем легендарной, фраза “чем больше шкаф, тем он громче падает”. С хрустом размяв шею, майор отошёл на свой край площадки и молча наблюдал, как Михаил не спеша раздевается, обнажая солнцу молодое мускулистое тело. – Товарищи офицеры, – перед началом боя Кравцов вышел на середину импровизированного ринга. – Не забываем, что это товарищеская схватка. Травмы друг другу не наносим, если ни один из вас не признает поражение, то оценку боя вынесу я лично, исходя из ваших действий. Стоило полковнику отступить, как бойцы рванули друг к другу. Обменявшись серией молниеносных ударов, противники отступили, внимательно изучая друг друга. – А ты хорош, – потирая скулу, сказал Лепченко. – Могу ответить взаимно, – улыбнулся Росс. Михаил пропустил короткий удар по рёбрам, но к удивлению Алексею продолжал сохранять дыхание. Майор не мог знать, что удар был пропущен намерено. Следующее столкновение длилось значительно дольше. Бойцы действовали более осторожно. Короткие атаки сопровождались жестокими блоками, а контратаки захлёбывались, разбиваясь об умелую защиту. Действуя на пределе скорости, фигуры противников постепенно размывались в невероятном танце боя. – В минуту не уложился, – сделал вывод Кравцов, когда бойцы снова разошлись для того, чтобы перевести дыхание. – Алексей, ты всё так же уверен в своей непогрешимости? Взревев, словно раненый буйвол, Лепченко ринулся в атаку и провёл настолько быструю серию ударов, что Михаил не смог отклониться и пропустил мощный удар в корпус. Но, вопреки всеобщему ожиданию, он быстро пришёл в себя и нанёс сокрушительный удар в переносицу инструктора. Натужно охнув, майор сделал пару неуверенных шагов назад и сел на задницу. – Ты как? Нормально? – присев на корточки, спросил Кравцов. Оценив состояние инструктора, поднялся на ноги и оглядел группу затихших офицеров. – Победа присуждается старшему инструктору Россу. Остаток дня Михаил снимал короны с голов зазнавшихся инструкторов. В некоторых категориях не было быстрого способа проверки и их пришлось отложить на более поздний период. Но, после часового противостояния на стрельбище и совместного забега по полосе препятствий, сомнений в компетентности Росса не оставалось. – Егоров, какой твой рекорд на полосе препятствий? – спросил Иван Петрович, не сводя взгляд прищуренных глаз с группы тяжело дышащих инструкторов.