– Куда мне, старику!.. – машет рукой Бурлаков. Он закуривает новую сигарету и блаженно откидывается на спинку кресла. Но тут вдруг до него, видимо, доходит, что он, пожалуй, уж слишком расписал свои связи с Зурихом, и неожиданно резко заявляет: – Да и с какой, собственно, стати мне ей чего-то дарить? Люди, в общем-то, посторонние, незнакомые даже. Глазки его наливаются холодом и теперь смотрят на меня отчужденно и даже подозрительно. Я понимаю, что лирическая часть разговора окончена, и пожимаю плечами. – Вообще-то верно, – соглашаюсь я и уже деловым тоном спрашиваю. – Не помните, где Зурих тогда работал? – А черт его знает, где этот прохвост работал. Разве все упомнишь? – Недавно с ним в Москве большая неприятность случилась, – говорю я. – Это какая же? – настороженно интересуется Бурлаков. – В гостинице его обокрали. – Вот те раз! – не очень искусно демонстрирует удивление Бурлаков. – Скажи на милость. Ему, конечно, все это давно известно, возможно, даже не только от Веры Михайловны. Я чувствую, что больше ничего от Бурлакова не узнаю. Он уже отгородился от меня и, возможно, даже казнит себя сейчас за болтливость. Глава 7 Сестренок не выбирают Поздний вечер. Я все еще сижу у Кузьмича. Он по привычке утюжит ладонью свою седую макушку и, хмурясь, говорит: – Что значит «исчез»? Что это еще за чепуха такая? Он сердит и встревожен. Я это прекрасно вижу. И я встревожен не меньше его, даже больше. И сердит тоже. – Все-таки что-то случилось, – говорю я. – Панику порют. Ну, не ночевал в гостинице, не дал о себе знать. Что из того? В нашей работе всякое может быть. – Вот именно, – многозначительно подтверждаю я. – А, брось, – машет рукой Кузьмич. – Что это за настроение у тебя, скажи на милость? – Я вам говорил, Федор Кузьмич, не надо было посылать его одного. Не у меня настроение, а у него. – Да что за черт! – взрывается Кузьмич. – С барышнями какими-то кисейными работаю! Настроение, видите ли, у них! Нервные стали, – он берет себя в руки и сухо говорит. – Ладно, хватит. Чтоб я больше об этом не слышал. – Разрешите мне поехать в Пунеж, Федор Кузьмич, – как можно спокойнее говорю я. – Не разрешаю. Ты поедешь в Одессу. Найдется Откаленко, не бойся. А если он глупости наделал… Да нет! Что мы его, первый день знаем? Кузьмич вытаскивает из ящика стола сигарету, закуривает и машет рукой, разгоняя дым. Я вижу, с каким трудом он успокаивается. У него тоже шалят нервы. Но и я взвинчен. Я целый день почему-то в таком состоянии, словно предчувствовал, что что-то случится. – Давай займемся делом, – говорит Кузьмич. – Значит, Одесса. Какие факты привели нас к ней? – Пожалуйста, – нехотя отвечаю я. – Значит, так. Если начать в хронологическом порядке. Зурих звонил туда Галине Кочерге и говорил с ней дольше, чем с другими. Потом она уехала якобы к больной матери. Денисов установил: мать больна не была, просто жила месяц у старшей дочери и сейчас вместе с Галиной вернулась в Одессу, – незаметно для самого себя я увлекаюсь и говорю уже с некоторой даже горячностью. – Дальше. Зурих пытался подарить Варе Глотовой браслет, купленный в комиссионном магазине в Одессе, возможно, в том самом, где работает Галина Кочерга. Он же дал Николову для связи ее адрес, а не чей-нибудь другой. Отсюда можно сделать вывод, что во всяком случае деловые отношения у них сохраняются. – Так, так… – одобрительно кивает Кузьмич. – Потом. В Одессу срочно летал Клячко. Цель пока неясна. Там же, в Одессе, вероятно, жил и работал Зурих. По крайней мере, там он получил командировку в Москву и, конечно же, туда угнал вагон дефицитного керамзита. Ну что еще? Кочерга замечена в спекуляции кофточками, которые обнаружены у Зуриха. Наконец, Зурих был в близких отношениях с этой девицей и в Москве подарил ей дорогое кольцо с надписью. Вот, пожалуй, и все… Да! Возможно, что в Одессу Зурих направил какого-то головореза, который звонил Пирожкову. Вот и все факты по Одессе. – Немало… немало… – задумчиво произносит Кузьмич и мнет в пепельнице недокуренную сигарету. – Очень даже немало… Сам, надеюсь, видишь. Итак, надо ехать, – он решительно прихлопывает ладонями по столу. – Непременно надо ехать. Очень все там серьезно. – Конечно, Федор Кузьмич. – Вот и поедешь. С Денисовым. – Нет, Федор Кузьмич, – твердо говорю я. – С Денисовым я бы не хотел ехать. – Это еще почему? Кузьмич сердито и удивленно смотрит на меня. – Именно потому, что там все очень серьезно. – Что-то я тебя не понимаю, милый мой. Что ж, по-твоему, Денисов плохой работник? – Не в этом дело. Просто психологическая несовместимость. И потом… я не люблю равнодушных. С Кузьмичом я привык быть всегда откровенен. Я ему очень верю, нашему Кузьмичу. И он это знает. – Та-ак… – задумчиво произносит Кузьмич. – Интересно. Однако и одному тебе будет трудно. – Там есть отличные ребята. – Это конечно. И все же требуется рядом человек… Узел-то запутанный. Эта самая Галина и ее окружение… Гм… И человек должен быть умный, опытный и… какой-то другой, чтобы посмотреть на все по-другому, заметить, чего ты можешь не заметить… Кузьмич размышляет вслух, навалившись грудью на стол, и, прищурившись, смотрит куда-то в пространство: – А что, если… гм… если послать с тобой женщину?.. – Женщину?! – изумленно переспрашиваю я. – Это еще зачем? Кузьмич усмехается. – Красивую молодую женщину. Нашего работника, конечно. – Мужчина надежней! – Гм… видно, что ты с женщинами не работал, – очень серьезно говорит Кузьмич. – А они, милый мой, могут быть неоценимыми работниками. У них свои качества, которых у нас нет. Не замечал? Например, особая интуиция и особая наблюдательность. С ними иной раз скорее будут откровенны и легче вступят в контакт. Я невольно улыбаюсь. – Уговорили, Федор Кузьмич. Надо только найти стоящего человека, – замечаю я. – Конечно, – соглашается Кузьмич. – Найдем. Есть у нас такой человек. – Кто же это? – Да вот хотя бы Златова Лена. Очень хороший работник. – Лена?! У меня, очевидно, в этот момент очень глупый вид. И Кузьмич еле заметно усмехается. Я решаю ничего не объяснять. Кузьмич опять скажет, что все это мои причуды и нервы. – Вставай, пошли, – говорит Кузьмич, потягиваясь. – Поздно уже. Завтра утром все обговорим окончательно. Я машинально поднимаюсь и устало тру лоб. Черт возьми, слишком уж много впечатлений для одного дня. Утром в кабинете Кузьмича я застаю высокую молодую женщину, светлые, с рыжеватым отливом волосы аккуратно собраны в тугой пучок на затылке, на впалых щеках чуть заметный румянец, строгая вертикальная складка залегла между тонкими бровями, серые глаза смотрят сухо и внимательно. Ей бы еще очки в роговой оправе. Типичная «училка», да и только. Впервые я вижу Лену так близко. Тогда, в троллейбусе, она показалась мне куда симпатичнее. Кузьмич нас друг другу представляет, деловито и вполне официально. – Старший лейтенант Лосев Виталий Павлович. Лейтенант Златова Елена Павловна… Тут он на секунду останавливается, удивленный неожиданным совпадением, оглядывает нас и усмехается.