Мы тоже невольно, хотя и весьма сдержанно, улыбаемся. – И в самом деле похожи, – говорит Кузьмич. – Оба длинные, худые, светловолосые. И даже лицом, пожалуй, похожи. – Обрел себе сестрицу на старости лет, – шучу я без особого, впрочем, энтузиазма. Лену эта мысль тоже, кажется, в восторг не приводит. – А что? Такая легенда тоже может пригодиться, – серьезно подтверждает Кузьмич. – Пока что извольте друг друга по имени величать. С первого раза привыкайте. – Доброе утро, Леночка, – говорю я чуть насмешливо. – Доброе утро, Виталий, – сдержанно отвечает она мне. Нет, я решительно недоволен такой сестрицей. «Синий чулок» какой-то. Что только нашел в ней Игорь? Впрочем, я ей, кажется, тоже не слишком пришелся по душе. Такие ощущения почти всегда взаимны, кстати. Кузьмич, по-моему, все замечает, но вида не подает. – Так вот, милые мои, – говорит он. – Летите вы завтра. День даю на подготовку. Ты, Виталий, сейчас полностью введи Лену в курс дела. Все обсудите. Наметьте легенду, кто вы, откуда и так далее. Это на случай контактов. И помните, задача ваша не только обнаружить и задержать Зуриха. Его там вообще может не оказаться. Надо еще выявить все его связи, найти ниточки, ведущие к убийству, а они там есть, не зря Клячко летал в Одессу. Вечером встретимся и все окончательно уточним. Вот так. Вопросы есть? – Есть один, – говорю я. – Вы не звонили больше в Пунеж, Федор Кузьмич? – Нет, – сдержанно отвечает Кузьмич. – Ну, ступайте. Мы выходим из кабинета. Я галантно пропускаю Лену вперед. По дороге я заглядываю в комнату, где сидит Валя Денисов. Он, к счастью, на месте. – Пойдем, – говорю я ему. – И захвати свою папку. Надо ввести товарища в курс дела. Мы уже втроем идем по коридору и заходим в мою комнату. Пустой стол Игоря вызывает у меня какое-то сосущее, тоскливое чувство. Я бросаю быстрый взгляд на Лену. Серые глаза ее смотрят по-прежнему отчужденно и сосредоточенно. Она вся ушла в себя и не делает никаких попыток наладить хоть какой-то контакт со мной. Ну и особа. Мы усаживаемся возле моего стола, и Валя раскрывает папку. – Давай, – говорю я. – Мне тоже не грех вспомнить все детали. Валя, кстати говоря, идеальный накопитель всяких сведений. У него не только феноменальная память, он еще умеет сгруппировать, сцепить факты и педантичнейшим образом разложить их по нужным полочкам. В этом смысле одна его таблица чего стоит. Ровным голосом Валя начинает докладывать все дело с самого начала, от последней кражи в гостинице и исчезновения Зуриха. Некоторое время мы втроем обсуждаем всякие подробности, и, судя по коротким репликам Лены и ее вопросам, я убеждаюсь, что она прекрасно во всем разобралась и вообще не новичок в нашей работе. Это меня несколько примиряет с ней. Потом Валя выходит, и мы остаемся вдвоем. – Ну так как, – говорю я, – вариант «брат – сестра» для внешних контактов принимается? Все другое, я думаю, будет сложнее. – Пожалуй, – соглашается Лена. – Тогда сразу переходим на «ты», – бодро говорю я и, не удержавшись, прибавляю. – На будущее тоже может пригодиться. Лена бросает на меня внимательный взгляд и неожиданно спрашивает: – Откаленко в Пунеже? – Да. – Есть что-нибудь от него? – Пока ничего. Она смотрит на меня все так же внимательно. – Почему вас… – Тебя, – поправляю я. – Да. Почему тебя это беспокоит? – Что именно? – Что он молчит. – С чего ты взяла, что это меня беспокоит? – Так мне показалось. Это правда? – Не совсем. Лена пристально смотрит мне в глаза и сухо произносит: – Если не хочешь говорить, не говори. Только обманывать меня не надо. На будущее это тоже имей в виду… Виталий. Мне становится неловко, и в то же время возникает глухое раздражение. Что это, в самом деле, за менторский тон. Учить меня будет эта «училка», как вести себя. – Хорошо, – сдержанно отвечаю я. – Буду иметь в виду, – и добавляю. – Давай закончим легенду. Кто наши родители? Твои, например, кто? – У меня нет родителей, – тихо говорит Лена. – И я их не знаю. Можем оставить твоих. – Как так не знаешь? – вырывается у меня. Лена отводит глаза и отрывисто говорит: – Они погибли. Оба. Мама была радисткой. А папа… он был разведчик. Они погибли вместе. Уже после окончания войны. Я не знаю как. Мне было два года… Она умолкает. Мне вдруг становится неловко. Сам не знаю почему. За свою неприязнь к ней, что ли? Или за то, что у меня есть родители, есть Светка, и вообще я какой-то уж очень благополучный, и все у меня хорошо. А у нее… – Кто твои родители, я знаю, – говорит Лена. – И как их зовут, тоже. Пусть будут они. Так легче. Давай дальше. Я собираюсь с мыслями и предлагаю: – Мы приехали в Одессу на праздники посмотреть город и остановились в гостинице. – Да. Так лучше. Словом, мы составляем неплохую легенду. Вечером еще уточним ее с Кузьмичом. Лена смотрит на часы и прощается. Я провожаю ее и напоследок говорю: – Знаешь, когда поедем, оденься как-нибудь… полегкомысленней. Она впервые улыбается. Улыбка у нее хорошая. – Обязательно… Не успеваю я вернуться к себе в комнату, как звонит телефон. Взволнованный и какой-то очень знакомый девичий голос просит: – Товарища Лосева можно? – Слушаю вас. – Ой, здравствуйте! Это Надя Пирожкова. Вы знаете, я его сейчас встретила, этого парня. – Какого парня? – Ну, который звонил нам. – И говорили с ним? – Да, да! Просто кошмар какой-то! – Можете заехать ко мне? – А я… Вы знаете, я напротив стою, в будке… – Так что же вы? Идите сейчас же! – Иду… В трубке слышатся короткие гудки.