Через две минуты Надя появляется у меня в комнате. Короткое кожаное пальто расстегнуто, глаза возбужденно блестят, волосы спутаны, в руках у нее красивая сумка с длинным ремешком, чтобы носить на плече. Надя тяжело дышит. Видно, бежала. Усевшись к столу, Надя немного успокаивается и начинает торопливо рассказывать: – Представляете? Я к вам прямо с вокзала. Подругу провожала. Она в Киев уехала, к родным, на праздники. Так вот, стоим мы около вагона. Кругом люди. И вдруг подходит парень. В дугу пьяный. И говорит: «Вот ты где, сучка. Давай, давай, гуляй пока». Я говорю: «Что вам надо?». А у самой руки-ноги трясутся. А он смеется: «Скажи, – говорит, – спасибо, что не завалил. Папаше своему скажи». – «Отстаньте, – говорю. – Я вас не знаю». А он говорит: «Зато я тебя знаю. Вот вернусь, тогда со мной погуляешь». И еще что-то в таком роде. Ну надо же? Я чуть не умерла со страху. – Какой он из себя, этот парень? Одет как? – Какой? Громадный, вот какой. Бык просто. И глаза красные. А одет… Ну я не помню, как одет. Как все. Больше мне ничего у нее не удается узнать. На глазах у Нади слезы, губы трясутся, и она никак не может открыть сумку, чтобы достать платок. Я помогаю ей. Потом даю стакан с водой. И наконец мы оба закуриваем. – Ну а теперь, – говорю я, когда вижу, что она немного успокоилась, – скажите, зачем вы приходили в гостиницу к тому человеку? – Какое это… – Прямое, – перебиваю я ее. – Прямое отношение имеет к тому, что случилось. Ну, говорите… – Я… сама не знаю… – мнется Надя. – Он пришел к нам домой… Папы еще не было… Мы разговорились… Потом он сказал, что у него есть одна вещь… и… и он мне ее подарит… – Какая же вы, извините, дура! – в сердцах говорю я. – Конечно, дура, – покорно соглашается Надя. А я невольно вспоминаю Варвару, ее гневный взгляд, презрение, какое было в ее голосе, когда она говорила о Зурихе. – Уж не браслет ли он вам обещал подарить? – с усмешкой спрашиваю я. – Да. Откуда вы знаете? Надя сидит пунцовая и не поднимает на меня глаз. – Он… он и не думал ко мне приставать, честное слово… Просто хотел, чтобы я повлияла на папу… – Ну и вы повлияли? Я не могу скрыть злости и презрения. Надя еще ниже опускает голову. – Я пробовала… – еле слышно шепчет она. – Папа на меня страшно накричал… и тоже сказал… что я… дура… – Идите и немедленно привезите этот браслет, – говорю я. – Немедленно. Мы оформим это как положено. Надя поднимается и выходит. Вид у нее побитой собачонки, мерзкой собачонки причем. Часа через два она возвращается. Я веду ее к Кузьмичу. Там она и передает нам браслет. Конечно же, в присутствии понятых и ювелира, который его осматривает и оценивает. Потом я еду за Варварой. И она опознает браслет. Это мы тоже тщательно документируем. В конце дня приезжает Лена. Мы долго сидим у Кузьмича. Испытываем «на прочность» нашу «легенду». Ведь нам наверняка придется контактировать с весьма подозрительным окружением Галины Кочерги, а может быть, и самого Зуриха. И тут надо не ошибиться, надо точно сыграть свою роль. Мы имеем дело с умным и опасным врагом. Потом Кузьмич звонит в Одессу. Когда разговор кончается, я осторожно спрашиваю: – Больше никуда не позвоните, Федор Кузьмич? В Пунеж, например? – Звонил, – хмурясь, говорит Кузьмич. – Ничего там нового нет. Я чуть скашиваю глаза. Лена внешне сейчас абсолютно спокойна и невозмутимо курит. Но я замечаю, как при последних словах Кузьмича тонкие ноздри ее вздрагивают, Лена на миг прикусывает нижнюю губу. Кажется, она о чем-то все-таки догадывается. Но выдержке ее можно позавидовать. Поздно вечером я приезжаю к Светке. – Опять надо лететь, – виновато говорю я, снимая пальто в передней. – Опять, Светка. – Ой, какая у тебя работа, – досадует она. – Бедная твоя жена. – Нет, моя жена очень счастливая, – горячо возражаю я и крепко прижимаю Светку к себе. Светка вырывается. – У тебя пока еще нет жены, – смеется она. – И кажется, ей надо еще очень подумать. Мы проходим в комнату. Я ловлю себя на том, что любуюсь Светкой. И она это чувствует и от этого, по-моему, становится еще красивее. Я убежден: женщину украшает только ответная любовь, от безответной она дурнеет. Ведь как, например, подурнела Алла, когда я ее видел последний раз. Светка, как обычно, забирается с ногами на тахту, уютно устраивается там среди подушек и, кутаясь в свой голубой шарф, спрашивает: – Куда ты летишь, Витик? Я улыбаюсь и неторопливо закуриваю, устроившись на краешке тахты. – А! – Светка досадливо машет рукой. – Ну конечно, в один большой город Эн. Пустяковая прогулка, да? Я все никак не могу привыкнуть. А с кем ты летишь? – С той самой Леной, – отвечаю я. – С какой Леной?.. Ах, с той… Светка долго смотрит на меня и неожиданно говорит: – Как тебе трудно будет, Витик… Рано утром за мной приезжает Володя. На улице еще совсем темно. Я наскоро проглатываю завтрак. Целую маму. Она еще в халате и совсем сонная. Но все же успевает дать целый ряд указаний, как беречь себя в поездке. Отца я будить не решаюсь. В институте у них какой-то международный коллоквиум, и отец эти дни страшно устает. В передней я хватаю большой чемодан, который сложил еще вчера и отнюдь не за пять минут, как обычно свой неизменный портфель. На этот раз мой «джентльменский набор» претерпел существенные изменения и сильно разросся. Поверх свитера я надеваю легкую и теплую поролоновую куртку на «молнии», на голову светлую пушистую кепку, обвязываю шею весьма красивым и броским шелковым платком, который вчера дала мне Светка. Мельком смотрю на себя в зеркало и остаюсь доволен своим пижонским видом. Когда я выхожу, Володя встречает меня вполне спокойно. Он привык и не к таким перевоплощениям. Еще из дому я успел позвонить Лене, и теперь мы едем за ней. На Песчаной мы сбавляем скорость, чтобы не проскочить нужный дом. Затем, рассмотрев номер, и вовсе останавливаемся. И тут же из подъезда выскакивает высокая гибкая фигура и бежит к нам. Это Лена. Нет, это она и в то же время не она. Я не могу скрыть своего удивления, и улыбка у меня, наверное, довольно глупая. Потому что Лена весело смеется, пока я открываю ей заднюю дверцу машины. А может быть, ее развеселил мой собственный вид? На Лене блестящие расклешенные брюки, по-моему, чуть ли не кожаные, яркая красная куртка с откинутым назад капюшоном расстегнута, под ней виден красивый узорчатый свитер, рыжеватые волосы рассыпаны по плечам, на шее повязан легкий нейлоновый шарфик, а в руке у Лены большая красивая, в каких-то пестрых наклейках кожаная сумка на «молнии». И главное, все это ей необычайно идет. Вид у Лены лихой, кокетливый и совершенно юный. – Эй, мальчики, подкиньте быстрее в аэропорт! – задорно кричит Лена, пока я вожусь с дверцей. – Вот какие у нас офицеры, – бормочу я, все еще не в силах прийти в себя от удивления. Лена проворно опускается на сиденье позади нас и хлопает дверцей. Володя рвет с места как бешеный и развивает сумасшедшую скорость. Лена звонко хохочет. Нет, я ее решительно не узнаю и, кажется, начинаю понимать Игоря. Между прочим, сестренка сестренкой, но такой помощник мне, пожалуй, может здорово пригодиться. Во Внуково мы прибываем в рекордно короткий срок. Тут мы прощаемся с Володей, и он, окинув нас оценивающим взглядом, изрекает: – А вы, между прочим, здорово смотритесь, – и, подмигнув мне, добавляет. – Учти, все Светлане скажу, если что. И вот снова знакомая суета аэропорта. Посадка. Взлет. Полет начался. – А кто это Светлана? – спрашивает Лена. – Твоя жена? – Будущая. – А фотографии ее у тебя нет? – Как так нет! Я достаю из бумажника фотографию Светки. Светка улыбается, и Лена невольно улыбается тоже. – Очень милая, – говорит Лена. – Не то слово, – убежденно возражаю я и отбираю фотографию. Некоторое время мы молчим. Потом Лена спокойно, почти безразлично спрашивает: