Некоторое время я топчусь возле прилавка среди покупателей, даже прицениваюсь к чему-то. Я чуть не на голову выше всех тут, и мне все отлично видно вокруг. Но вот появляется и Галя. Она выходит из подсобного помещения. Я сразу ее узнаю. Да, вот это бабочка! Секс прямо-таки прет из нее. Вызывающе дерзкие черные глаза, яркие пухлые губы, под облегающим шелковым халатиком высокая, пышная грудь и стройные, совершенно пленительные бедра, а походка такая, словно она несет себя вам. Я вспоминаю старика Бурлакова и сладостное восхищение, с которым он описывал Галину. Что же, тем лучше. Попытка познакомиться с такой девицей не вызовет ни у кого подозрений, в том числе и у самой Галины. Хотя задача моя, конечно, не из легких. Я себе представляю, сколько таких попыток делается каждый день. Тут действительно нужен какой-то неожиданный ход. И то, что мне пришло в голову еще на улице, будет, кажется, самым подходящим. Я незаметно приближаюсь к прилавку, где стоит Галя. Впрочем, незаметно, это не то слово. Меня, конечно, замечают. Такую каланчу как я, да еще столь небрежно и «загранично» одетую, нельзя не заметить. А глаз у Гали наметанный. Когда я оказываюсь возле нее, и нас разделяет лишь прилавок, я наклоняюсь и негромко говорю, безбожно коверкая русскую речь: – Мадемуазель показывайт мне кой-что интересно и абсолютно азиатско? – Что же вам показать? – обольстительно улыбается она. – О-о! Где угодно, мадемуазель. Галя прыскает от смеха. – Где или что? – спрашивает она. – Я не совсем понимайт вопроса. Вы восхитительна, мадемуазель. Такая девушка… я забываю слов. Можно я сделай подарок лично вы? Или это… как сказать?.. вас мог обидеть? – Нельзя, – строго говорит Галя, но глаза ее продолжают смеяться. – Закон такой, да? – Да, да, – не выдержав, улыбается она. – Какая жаль. Я бы так хотел. Я привез одна прелесть… – А что взамен? – игриво спрашивает Галя. – О-о! Одна прогулка по красавице Одесса. И один обед. Все! – Ой ли?.. Галя смотрит на меня так лукаво, что я на секунду ощущаю неподдельное волнение. Просто черт, а не девка! – Слово! – говорю я и приподымаю руку, как будто клянусь. – Я подумаю. – И долго? Вечность? – Но я же на работе. – О-ля- ля! Понимаю. Вечность, значит, до вечера, да? Галя на миг с улыбкой зажмуривается, давая понять, что я угадал. – В который час? Я вижу, что она колеблется. И еще я вижу, что сумел ее заинтересовать. Но колебания, видимо, серьезные. Глаза ее становятся неожиданно задумчивыми, между красивыми бровями возникает строгая складочка. Она даже прикусывает нижнюю губку. Какая-то борьба явно происходит в ней. Наконец Галя вздыхает, улыбается, бросает на меня лучезарный взгляд и говорит: – Ладно. Была не была, – она понижает голос и быстро оглядывается. – Приходите в семь к оперному. Знаете? – О да. Знаю, знаю. Гран мерси, мадемуазель. Она с улыбкой кивает мне. Лавируя среди покупателей, я направляюсь к выходу. Краем глаза замечаю, что Галя следит за мной, и движения мои невольно становятся ловкими и гибкими. Мне тоже хочется произвести впечатление. Я возвращаюсь в гостиницу. Лены еще нет. Я не спеша прогуливаюсь по огромным комнатам нашего «люкса» и курю одну сигарету за другой. Есть о чем подумать, как вы понимаете. Наконец появляется Лена, раскрасневшаяся и возбужденная. Стягивает с себя куртку и жалуется: – Невозможная жара в этой Одессе. Говорят, просто небывалая в такое время. – Погоди, – многозначительно предупреждаю я. – Скоро будет еще жарче. Увидишь. Лена настораживается: – Да? Что же ты узнал? Я рассказываю о своем знакомстве с Галей. И даже произношу несколько фраз на изобретенном мной языке. – Ой! – хохочет Лена. – Какой же ты, оказывается, артист! И она поверила? – А ты бы не поверила? – Ну нет, – Лена трясет головой. – А впрочем, когда все это говорит такой красивый и громадный парень… Я галантно раскланиваюсь и спрашиваю: – Не согласен ли мадемуазель последоват обед в ресторан? Завтракать мы еще самолет. Лена хлопает в ладоши. – Браво! Только учти, что я очень голодная. И еще учти, что меня уже приглашали, но я отказалась. – Тебя нельзя выпускать одну на улицу, – ворчу я. – Особенно в таких потрясных брюках. – А что? – Лена откидывается назад и упирается руками в бока. Вечером мы оба отправляемся на свидания. У Лены все предельно ясно: парень ее мелочь, но есть интересные связи. Он часто бывает в интерклубе и всех там знает. Возможно, знает и Галю, и ее окружение. Передо мной куда более сложная задача. Как вести себя с Галей, до конца не ясно, и как завоевать ее доверие – тоже. И никто тут посоветовать ничего не может. Придется ориентироваться на месте, исходя из обстановки. Все тут тревожно и даже загадочно. Уславливаемся только об одном: Лена никуда из интерклуба не уходит, как бы этот парень ее ни тянул. А я, если удастся, приду туда же с Галей. И тогда знакомлю ее с Леной. Я помню слова Кузьмича. То, что могу не понять или не суметь узнать я, может, удастся Лене. Я прихожу к театру минут за десять до условленного срока. Надо успеть сориентироваться. На небольшой уютной площади перед театром, окруженной платанами, толпятся нарядно одетые люди. Все оживленно и громко переговариваются, смеются, окликают друг друга. Я оглядываю все вокруг очень внимательно, но ничего подозрительного не замечаю. Правда, в толпе шныряют компании каких-то чересчур развязных парней, у некоторых за спиной гитары, другие, кажется, по-мелкому спекулируют. Но все это особого внимания не заслуживает. Вот только те двое. Они неподвижно стоят в тени деревьев. Внешне ничем не отличаются от парней, шныряющих в толпе. Одеты тоже весьма пестро. Узкие, в обтяжку брюки с широкими инкрустированными ремнями и необъятным клешем, расстегнутые рубахи, пестрые платки вокруг шеи, на голове маленькие кепочки с обрезанными козырьками. Курят, изредка тихо переговариваются между собой. И кажется, поглядывают в мою сторону. Почему они тоже не снуют в толпе, не кричат, не задираются, не хохочут вместе с другими? И почему к ним никто не подходит? Впрочем, мало ли почему. Может быть, они ждут своих девушек? Но вот и Галя. Она появляется возле меня как-то неожиданно. На ней легкая накидка, красивое темное платье с блестками, нитка гранатов вокруг шеи, в ушах крупные, тоже гранатовые серьги. Глаза подведены и загадочно блестят. Галя очень красива, но как-то слишком уж броско, вызывающе, для всех. – Здравствуйте, дорогой гость Одессы, – чуть насмешливо говорит она и протягивает мне руку. На ее пальце сверкает кольцо. Три бриллиантика, как три ягодки, висят на золотом стебельке. То самое кольцо! – О мадемуазель! Вы восхитительны, – говорю я и вполне искренне любуюсь ею. – Можно выйти на эту площадь? Я стану на колени и буду просить у вас прощение. – Вот как? Вы, значит, провинились? – она улыбается так лукаво, что мне на секунду становится не по себе. – О да. Провинился. Перед вами. – Ну, говорите уж, – машет рукой Галя и окидывает меня каким-то странным, оценивающим взглядом. – А вы меня после этого не прогоните? – спрашиваю я уже без всякого акцента, так сказать, на чистейшем русском языке. Галя так звонко хохочет, что на нас оглядываются. – А я все ждала… когда вам… надоест… – захлебываясь от смеха, говорит она. – Нашли где притворяться… в Одессе… Я доволен. Галя не думает сердиться и, кажется, тоже довольна. – Пойдемте отсюда, – говорит она и берет меня под руку. Мы выходим на Дерибасовскую. По широким тротуарам льется поток гуляющих. Шум, возгласы, смех. Кажется, вся Одесса пришла сюда отдохнуть и повеселиться. Галя увлекает меня в какую-то боковую улицу. Вокруг уже тихо, пусто и темно. Гулко звучат наши шаги по каменным плитам.