– Вы долго здесь пробудете, у нас? – спрашивает Галя. – Мне вообще не хочется отсюда уезжать, – отвечаю я. – Неужели влюбились? В голосе Гали слышится усмешка. – А вы к этому не привыкли? – Даже надоело, – притворно вздыхает Галя. В это время я слышу позади нас чьи-то быстрые шаги. Идут несколько человек. Торопятся. Раздается свист. – Эй, мальчик! – кричит кто-то. Я оглядываюсь. Нас догоняет компания парней, человек пять. Ко мне подходит высокий кряжистый парень, поверх пестрой рубашки на плечи накинут пиджак. Да ведь это он стоял около театра, под деревом, только без пиджака почему-то. – Куда хиляешь с нашей Халей? – развязно спрашивает он. – Ты, шлендра… Или я что-то не понимаю? Остальные пытаются меня окружить. Я отступаю к стене дома. – Ребята, не надо, – как-то неуверенно говорит Галя. – Исчезни, – приказывает ей высокий парень. – Тут мужской разговор. – Кое-что ты не понимаешь, – говорю я ему как можно спокойнее, – придется объяснить. – Он еще тявкает, – говорит кто-то. – Будем драться? – спрашиваю я. – Ха! Он будет драться! – издевательски произносит высокий. – Вы слышали? Жаба, – обращается он ко мне. – Мы тебя будем сейчас делать, понятно? И тут я вдруг улавливаю чей-то взмах руки. В ней зажат нож. Ого! Я перехватываю руку, заученно выворачиваю ее и сильно бью ребром ладони. Парень с воплем катится на мостовую. Удар гарантирует его невмешательство в дальнейший ход событий. Остальные кидаются на меня. Я падаю и тут же сдвоенным ударом ног бью высокого парня в живот. Это страшный удар. Тот складывается пополам и медленно оседает на землю, хватая ртом воздух. И сразу же я получаю в скулу резкий, но не очень умелый удар слева. Я вскакиваю. Теперь передо мной трое. Длинный катается по земле, изрыгая проклятия. Встать он не может. Второй парень лежит около стены и тихо стонет. А я бросаюсь вперед. Ярость захлестывает меня. Двое отскакивают. Но третий попадает в мертвый клинч. Сзади кто-то бьет меня в спину. Я разворачиваюсь, и второй удар приходится по зажатому мною парню. Тело его обвисает. Глубокий обморок. Я отпускаю руку. И тут же парирую новый удар. В этот момент в конце улицы появляется машина. Ослепительный свет фар, рев мотора и резкий, пугающий перезвон сирены… Я оглядываюсь. Галя в испуге прижалась к стене. Я хватаю ее за руку и увлекаю в темную подворотню дома. Недостает только нам с ней попасть в милицию. Мы оказываемся в каком-то дворе, перебегаем его, и я с треском распахиваю дверь, над которой укреплен тусклый фонарь. Сзади, на улице, слышны свистки. Ну конечно, это патрульная милицейская машина. Мы с Галей осматриваемся. Высоко под потолком горит лампочка. Это подъезд дома. Напротив выход на улицу. – Ну вы мужчина, – одобрительно говорит Галя. – С вами не страшно. Голос у нее спокойный и даже чуть веселый. Кажется, я преувеличил ее испуг там, на улице. – А с вами не страшно? – спрашиваю я. Галя усмехается. – Вам нет. И три бюллетеня вы сегодня обеспечили, это уж точно. – А еще что-нибудь я обеспечил? – Или я не женщина? – улыбается Галя. – Или я могу остаться равнодушной, по-вашему? Она привстает на цыпочки и нежно обнимает меня за шею. И тут я вспоминаю странный ее взгляд при встрече, две молчаливые фигуры в тени, возле театра. Да, тут есть о чем поразмыслить. Я молча отряхиваю брюки, поправляю куртку, волосы и поворачиваюсь к Гале. – Вид у меня как? Вам не стыдно со мной идти? – С вами мне теперь никуда не стыдно идти. Она достает из сумочки платок и, снова встав на цыпочки, осторожно вытирает мне щеку. Скула болезненно ноет. – Знаете, мне хочется пойти в одно место, – говорю я. – Но не знаю, как туда попасть. Интерклуб моряков. Знаете? – Или! – откликается Галя. – Пойдемте. Все будет сделано. Мы выходим на улицу. У меня побаливает спина, но я не подаю вида. Вот и набережная. В обе стороны тянется Приморский бульвар. А прямо перед нами, на площади, одинокий памятник Ришелье, основателю Одессы. Он угрюмо смотрит на море и на знаменитую лестницу, волнами спускающуюся к порту, широченную красавицу лестницу в сто девяносто две ступени, которую знает, по-моему, весь мир. Справа от нас светятся огни интерклуба, окна его выходят на Приморский бульвар. Из окон интерклуба доносится музыка. – Сейчас тебе все будет, – говорит Галя, прижимаясь ко мне. – Или я не «мадемуазель Галя». Мы подходим. Галя шепчет что-то людям у входа, и нас мгновенно пропускают. Красиво в клубе, весело, шумно. В зале гремит оркестр. У стойки бара и в буфете толпятся моряки, с ними нарядные раскрасневшиеся девушки, тут же какие-то парни с длинными по моде волосами, в пестрых рубашках и умопомрачительных брюках клеш. Среди моряков много иностранцев, их можно узнать по лицам, по фасонам курточек, по замысловатым нашивкам на рукавах. Мы проходим в зал. По пути я оглядываю себя в зеркало. Вид, прямо скажем, неважный. На скуле растекся рыже-фиолетовый синяк, перечеркнутый запекшейся царапиной, куртка испачкана и помята, брюки тоже. Ну да ладно. – Потопчемся? – предлагает Галя. – Или что? – Обязательно потопчемся, – весело отвечаю я. Она вскидывает мне руку на плечо. Оркестр прямо-таки надрывается, словно в экстазе. По маленькой эстраде мечется с микрофоном в руке потный парень в черном приталенном фраке, оглушительные вопли его понять невозможно, да и не обязательно. Зал веселится и хохочет. Боже мой, чего тут только не пляшут под эту бешеную музыку! Я ищу глазами Лену. Вон она! Танцует с каким-то иностранным моряком. Где же ее кавалер? Ага, вот подходит и он, отрывает от моряка и угощает мороженым. С высоты моего роста мне все отлично видно. Ну, теперь, кажется, самое время. – Ого! Кого я вижу! – говорю я. – Моя сестренка! – Ты здесь с сестрой? – удивляется Галя. Она как-то очень легко и естественно перешла со мной на «ты». Все-таки столько вместе пережили. – Ну да, – отвечаю я. – Отличная сестренка. Сейчас я тебя с ней познакомлю. Но это, оказывается, не так-то просто. Когда мы, танцуя, пробираемся наконец к Лене и ее кавалеру, они уже покончили с мороженым и сейчас с упоением что-то отплясывают. Парень не сводит с Лены восхищенных глаз. Она разрумянилась, рыжие волосы рассыпались по плечам, а гибкая ее фигурка в узких кожаных брюках выделывает немыслимые телодвижения, что-то уж сверхсовременное. Откуда только она всему этому научилась, интересно знать? Мне становится смешно. – Алло! Ленка! – кричу я. Лена замечает меня, прекращает танцевать и тащит своего кавалера к нам. Мы знакомимся. – Гога, – представляется парень. С Галей он, оказывается, знаком. – Чао, Гога, – улыбается она, но я замечаю, что ее не очень радует эта встреча. Гога отвечает ей тоже довольно сдержанно. – Виталий, что с тобой? – всплескивает руками Лена, разглядывая мой великолепный синяк. Я безмятежно машу рукой. – Упал, – говорю я. – Поскользнулся на ровном месте. Со мной это бывает, как ты знаешь. – Влез в какую-нибудь драку? – не унимается Лена. – Ведь так? – обращается она к Гале. – Я страшно спешил на свидание, – быстро говорю я. – Галя меня таким уже получила. – Именно, – весело соглашается Галя. – И такой он мне очень понравился. Или я ничего не понимаю в мужчинах. Некоторое время мы еще танцуем. С Галей то и дело кто-то здоровается, порой довольно развязно. Какой-то парень пытается даже ее увести от меня, но Галя неуверенно отказывается. Парень бросает на меня недобрый взгляд. Хлопотно же быть кавалером у этой «мадемуазель Гали». Не хватает только еще одной драки из-за нее. Впрочем, та, первая, произошла, мне кажется, совсем не стихийно. «Халочка», наверное, решила проверить меня на свой манер. Зачем только ей это потребовалось, интересно знать? Через некоторое время мы все идем в буфет. Мы пьем вино, заедаем яблоками и конфетами. Потом Лена поднимается из-за столика.