— Он все еще в подпространстве. — Предупреждение от милбарцев было? — Нет. В эфире тишина. — Вызывайте их. Леяне обсуждают проблему, а я никак не могу избавиться от тревоги, по-прежнему ощущая вибрацию, передающуюся моему телу, и видя, как мужчины сжимают пальцами поручни ограждения, чтобы не упасть. — Прекратите обстрел! — неожиданно раздается сильный, уверенный голос Атиса. Я невольно вздрагиваю, увидев, что перед ним сформировалась голопроекция темноволосого милбарца, внешне ничем не привлекательнее того, у которого мы выкупили информацию. — Вы нам мешаете, — нагло заявляет пират. — Уходите, пока целы. Мы церемониться не будем. — Уйдем, — соглашается Атис, — как только вы выдадите нам тех, кто совершил преступление против империи. — Мы не подданные империи, нам до нее нет никакого дела, — парирует милбарец. — Но даже вы должны понимать, что есть преступления, которые нельзя оставлять безнаказанными. — Я бы сказал — неоплаченными, — хмыкает пират. — А если с этим порядок… Он многозначительно замолкает, и я понимаю, что исполнители получили то, что хотели. Заказчик привез им требуемый откуп. Значит, милбарцы его предадут, только если получат от нас еще больше. Только вот почему-то вместо торга Атис выбирает иную стратегию: — На правах лица, заинтересованного в восстановлении справедливости, я требую, чтобы вы выдали нам заказчика. В противном случае нам придется захватить его самим. — Захватить?! — Неожиданно милбарец заходится смехом и, утерев тыльной стороной руки слезы с глаз, выдыхает: — Ну и наглость… Да у вас всего один корабль! Ох… — Он снова давится хохотом и саркастически напутствует: — Дерзайте. Изображение пирата исчезает, а Атис приказывает капитану: — Маскировочный режим. Скорость максимальная на сближение. Цель — цессянский крейсер. После этих слов я, изумленно приоткрыв рот, пытаюсь понять самоубийственный план, а потом меня осеняет. Ну правильно! Корабль леян имеет невероятную способность становиться невидимым. Я же сама удивлялась словно зеркальному покрытию его поверхности, которое искажает не только свет, но и другие виды волн. А как только мы окажемся в непосредственной близости от состыковавшихся кораблей, милбарцы стрелять уже не будут, потому что побоятся повредить свой же собственный третий корабль! Капитан передает распоряжения экипажу, и на экране переднего вида появляется далекая, сложная по своей конфигурации конструкция, в которой я узнаю соединенные вместе корабли. Приближаются они крайне медленно, видимо, расстояние все же велико. Однако и атаки на леянский крейсер тоже прекратились, наверняка потому, что милбарцы его потеряли. Представляю, какая у них сейчас творится неразбериха! Они же могут заподозрить, что заказчик сам их сдал, а все слова о справедливости и требование выдачи — всего лишь прикрытие. А на самом деле леяне в сговоре с заказчиком и прилетели, чтобы устранить исполнителя. Вполне вероятно, что я оказываюсь права. Иначе как расценивать краткое замечание «они начали расстыковку!» нашего капитана, неуклонно растущее расстояние между крейсерами, а затем обмен выстрелами, когда мы оказываемся уже совсем близко. Цессяне разворачивают корабль, отстреливаясь от атакующих их милбарцев. — Вальдус на связи, — докладывает капитан, когда я уже могу в деталях рассмотреть корпус белоснежного крейсера. — Жду приказа, мой король, — тут же слышится незнакомый мне голос. — Блокируйте милбарские крейсеры, командор! Не дайте им к нам подойти! Если не получится удержать, пусть уходят, — торопливо распоряжается Атис. — Капитан, приготовить абордажные боты! Нужно захватить цессянский корабль, мы его почти догнали! Я к штурмовикам. Он разворачивается, стремительно шагая к дверям. И все же, прежде чем уйти, оказывается около меня, чтобы едва ощутимо коснуться руки и мягко попросить: — Я не могу тобой рисковать. Побудь здесь. Пожалуйста. И столько в его глазах искренней заботы, что я лишь молча киваю. Хоть и хочется мне идти вместе с ним, однако прекрасно понимаю, что буду только мешать и отвлекать. Без меня ему точно будет легче действовать. Да и не допустят леяне, чтобы с их королем, пусть и не единственным, что-то случилось. Смогут защитить. Смогут. Уверена. А на душе все равно неспокойно. И даже Черныш, словно это чувствуя, вылез из своего укрытия, взобрался на плечо и тихо попискивает в унисон происходящим на экране событиям. Писк. На белоснежную громаду крейсера ложится тень нашего корабля. Писк. От нас стремительно удаляются веретеновидные штурмовые капсулы. Писк. Им навстречу летят, оставляя яркие следы, трассирующие заряды. Писк. Слепящими фейерверками разлетаются взрывающиеся транспортники, не успевшие включить защиту и попавшие под удар. Писк. Радужными переливами раскрашиваются контуры силовых полей, отражающих атаку. Тишина. Гулкая, страшная, в напряженном ожидании. Полное отсутствие движения на экране. И тихие щелчки аппаратуры, отслеживающей состояние корабля… — Все в порядке, — наконец выпрямляется и поворачивается ко мне капитан, который все это время не отрывал взгляда от символов, появляющихся на пульте оператора связи. — Они сдались. Выдыхаю с облегчением и с трудом разжимаю руки, мышцы которых свело судорогой — так сильно я стискивала подлокотники. Непослушными пальцами пытаюсь расстегнуть фиксаторы, а когда наконец у меня это получается, встаю с кресла. Оправляю корсаж, в который снова нырнул шигузути, и разминаю ноги, стараясь не обращать внимания на тревожные взгляды капитана. Он, по всей видимости, не может решить, что именно делать, если я захочу выйти из рубки. У него же нет на этот счет инструкций. Впрочем, подставлять его я не собираюсь. Да и куда я пойду? Я в планировке так и не разобралась — за сутки разве можно это сделать? Рубку я покидала всего два раза, и оба под присмотром Атиса. Первый раз — чтобы поесть, принять душ и переодеться, благо мои компаньонки пронесли в апартаменты короля несколько моих платьев, и эта одежда вместе со мной путешествовала контрабандным грузом в багаже. Второй — чтобы поговорить. И, надо признать, ни до него, ни после о маршруте я не думала. Лишь о том, кто идет со мной рядом. Готовый помочь, поддержать, спасти. А как он меня обнял, когда потеряла опору… О-о-о! От воспоминаний о сильных руках, охватывающих мою талию, сердце замирает, дыхание перехватывает, в животе скручивается пружина сладкого предвкушения. Вот то, чего я желала… Нет! Конечно, большего! Закрыв глаза, прислушиваюсь к себе, с радостью сознавая, что мое уважение к Атису как к королю и империанину, уже неразрывно слившееся с симпатией и доверием к нему как другу, теперь тесно сплетается с чувствами к нему как мужчине. Я хочу быть с ним разумом. Я готова быть с ним душой. И телом. Да! Быстро… Как быстро! А ведь я всегда скептически относилась к той скорости, с которой получали привязки другие девушки. Не зря говорят, что правильный эмоциональный настрой дает больше, чем сотня прикосновений! «Нужно лишь позволить себе полюбить, и обязательно влюбишься», — как наяву слышу ласковый голос мамы. «И это станет либо огромным счастьем, либо самым большим разочарованием в твоей жизни» — отвечает ей другой, невероятно знакомый голос. Вот только приходит он вовсе не из памяти. Звучит словно наяву и одновременно где-то в глубинах моего сознания. В недоумении распахиваю глаза и замираю, узрев в раскрытом проеме высокую фигуру в плотном темно-зеленом комбинезоне. — Дейлина? — В тишине рубки повисает сдавленный возглас, полный недоумения. — Дядя… — эхом разносится мой столь же ошарашенный шепот. Вместо ответа иперианин делает шаг вперед, а я невольно отступаю и лишь затем понимаю, что вовсе не добровольно он сюда пришел, а под конвоем троих вооруженных леян, один из которых весьма недвусмысленно подталкивает его бластером. Руки у Джаграса скованы за спиной, на щеке ожог, коса растрепана — сопротивлялся, видимо. Атис, шагнувший в рубку последним, без промедления подходит ко мне. Его облик куда более опрятный, а вот выражение лица напряженное. — Ты как? В порядке? — беспокоится леянин. Как будто это не он в бою участвовал и себя риску подвергал, а я. Не в силах отвести глаз от дяди, который прищуривается, силясь понять, как же я здесь оказалась, киваю и не выдерживаю: — Ты это сделал?! Так до конца и не верю, что это он — заказчик. Может, все же цессяне его шантажировали и отправили на встречу с милбарцами как посредника? — Я? — переспрашивает Джаграс. Невесело усмехается, задумывается, качает головой и бормочет: — Да что уж теперь… Доказательства нашли, да? — уже громче спрашивает, впиваясь взглядом в лицо замершего рядом со мной Атиса. — Доказательства? — Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как леянин кивает, и услышать: — Он переписку с милбарцами имеет в виду. А еще откуп. Ултриз, технику, оборудование, расходные материалы, мебель, предметы быта… Это тот самый груз, который был забран с Рооотона — маркировки на контейнерах остались прежними. Перегрузить добычу на свой крейсер пираты не успели. Запаниковали, когда мы появились. Я вновь потерянно смотрю на родственника… то есть не родственника, который сейчас болезненно морщится, наверняка вспоминая, как долго и с каким трудом он все это собирал. Больше года копил, чтобы откупиться от тех, кто грозил ему разоблачением. А я все понять не могла, почему первые месяцы после трагедии дядюшка ходил как в воду опущенный, меня едва замечал, а потом его неожиданно словно подменили. Сначала агрессия появилась, и он срываться начал, а потом до морального прессинга опустился. — Зачем? — шепчу, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать. У меня в голове не укладывается, как же он мог хладнокровно отправить на смерть моих родителей! Ну ладно отца, это еще можно хоть как-то объяснить — ревность, амбиции, месть удачливому сопернику. Но маму? — Ты же ее любил! Джаграс вздрагивает, его лицо искажает жуткая гримаса. Военные едва успевают схватить пленного, чтобы удержать, когда он резко дергается, рискуя вывихнуть руки. — Огина не должна была умереть! Она должна была вернуться на Рооотон. Ко мне вернуться! Император обязан был отправить ее в безопасное место, прежде чем лететь в зону военных действий. Не рисковать женой! Мы же договаривались, что она лишь слетает на Ипер. Но Огина, видимо, решила по-своему и настояла, а твой отец… — Иперианин до хруста сжимает зубы, выплевывая страшные слова: — Мягкотелый идиот! Он не смог ей отказать! Я все рассчитал, а этого не учел. Она погибла вместе с ним… Моя Огина… Джаграс падает на колени, настолько страшным оказывается для него возвращение в прошлое. — Ты хотел жениться на маме после смерти императора и занять его место? — Я нахожу в себе силы продолжить допрос. — Стать императором? — Дядя поднимает голову, и на щеках, покрытых копотью, я вижу светлые дорожки, которые оставили скатившиеся слезы. — Нет, Дейлина. Мне нужна была только Огина. Я ведь не просто так ждал, когда у нее родится дочь, вырастет и станет совершеннолетней. Понимал, что до этого мне никто не позволит быть с моей любимой. А так… Ты вышла бы замуж, твой муж стал императором, а Огина моей женой. Она была бы только моей, я бы забрал ее домой, на Ипер… Да, я хотел жениться! Мечтал об этом с пятнадцати лет. С тех самых пор, как увидел ее. Только что родившуюся, маленькую, крохотную, беззащитную… Огина росла, я был с ней рядом. Надеялся, что она тоже меня полюбит. Ждал. Оберегал. Защищал. Я столько лет добивался ее симпатии, а она вышла замуж за рооотонца! За чужака, к которому почувствовала влечение за несколько дней! Как я ни старался, Огина видела во мне только брата. Наверное, потому, что не знала… — Он хмуро на меня смотрит. — А тебе кто рассказал? — Атиус. — Альбиноса я выдаю без зазрения совести. Наверняка ведь тоже причастен. Ну если и не он лично, то его семейка. — Цессяне… — болезненно кривится Джаграс. — Бесцветные выскочки, которые только и умеют, что использовать чужие ошибки и слабости. — Они вас шантажировали? — помогая мне, подключается к разговору Атис. — И из-за этого вы отказывали во вступлении в империю другим планетам? — Не-э-эт, — тянет иперианин. — Вовсе нет. После гибели Огины я потерял смысл жизни, а потом… Потом нашел другую цель. Власть. Если я не могу вернуть себе любимую, то хотя бы отомщу тем, кто вложил в голову моей девочки весь этот бред о важности для империи междинастических браков. Получить статус короля Ипера — вот что стало для меня первостепенной задачей. К тому же способ достижения до банальности прост — жениться на Лаарии. И я бы сразу вернулся домой и этим занялся, но ты… — Джаграс гневно зыркнул на меня потемневшими глазами. — Огина назначила меня твоим опекуном и этим лишила свободы действий. Как же я тебя ненавидел, девочка! В тебе нет ничего от твоей матери. Ты копия своего отца. Видеть тебя — напоминание о его существовании в жизни моей любимой… Это было невыносимо. — Почему же вы терпели мое присутствие столько времени? Выдали бы замуж сразу! — Я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в кожу, чтобы заглушить физической болью то, что творится в душе. — Да потому что Ют… — Иперианин задыхается, закатывает глаза и, имитируя голос рооотонца, принимается причитать: — «Ох, Джаграс, такая трагедия, не торопись, пусть девочка придет в себя, дай ей время!» Ха! — Он снова переходит на нормальную речь, возмущенно восклицая: — Ей время?! Ему! Кретин, дорвавшийся к власти и заграбаставший ее трясущимися от вожделения руками! Можно подумать, я не видел, с какой радостью он принял статус регента! А как он меня уговаривал не афишировать депеши, поступающие с других планет! Ют прекрасно понимал — прими он хоть одну из них, и немедленно последует предложение свадьбы. Власть уплывет. В общем, я, пока была возможность, позволял ему играть в императора, тем более что он мне за это хорошо заплатил, а мне нужны были средства, чтобы откупиться от милбарцев. Когда же время иссякло, я заставил Юта принять и одобрить запрос Цесса. — Но почему именно цессян? — настораживается Атис. — Потому что только у них было то, что я хотел лично для себя, — возможность иметь и жену и фаворитку. Думаете, просто так новый закон о фаворитках и тройственных союзах, предложенный как альтернатива привычному институту семьи и брака, с такой легкостью прошел обсуждение и получил одобрение совета? И Луриту я именно для этого приберегал, хотя давным-давно мог бы соблазнить и использовать еще на Рооотоне.