— Про вино ни слова. — Майор вдруг ухмыльнулся так широко, что это было хорошо заметно даже в темноте. — А что, твои быки в гостиницу вперлись, чтобы партию вина ему втереть? Хороший рекламный ход, одобряю! Да оно и верно: за такую цену я бы это ваше вино только под стволом пистолета и купил бы. Муха лишь отмахнулся от него, занятый своими мыслями. Давая показания в милиции (вот ведь еще горе, вот злосчастье-то!), потерпевший Худяков ни словом не обмолвился о том, что приехал в Москву за большой партией вина. Возможно, он не счел это существенным. Но что же это получается: сделка на шесть миллионов евро для него, выходит, пустячок? Приехал за холодильниками, а между делом прикупил тридцать тонн дорогущего вина… «Нет, тут что-то не так, — подумал Муха. — Кому-то этот тип наврал — либо нам, либо ментам, либо и тем и другим. Темнит, ох темнит уважаемый Вячеслав Гаврилович! А Буфет с Костылем — идиоты. Их затем и отправили в гостиницу, чтобы хорошенько припугнуть сибирского фраера и вытрясти из него достоверную информацию. А вместо этого болваны ухитрились еще больше все запутать и вдобавок загремели в кутузку, откуда их будет не так-то просто выцарапать. Незаконное ношение оружия — раз, попытка вооруженного ограбления — два, а там прокурорские еще что-нибудь навесят для полноты картины…» — Козлы, — сказал он устало. — И чего их понесло в эту гостиницу? Как дело-то было, расскажи толком! Майор Ваня, казалось, с нетерпением ждал этого вопроса и, дождавшись, принялся красочно описывать картину происшествия, составленную со слов потерпевшего. Собственно, слово «потерпевший» не совсем подходило к ситуации, а точнее, совсем не подходило: если там, в гостинице, кто и потерпел, так это Буфет с Костылем. Сам же объект нападения, насколько понял со слов Орешина Муха, не понес ни малейшего урона — даже морального, не говоря уже о каком-то другом. Просто пару раз приласкал незваных гостей кулаком, а потом спокойно отправился вызывать милицию и «скорую». Даже связывать этих баранов не стал, они и без веревок начали подавать признаки жизни только через пять минут после приезда ментов… — А ты ничего не путаешь? — усомнился в словах майора Мухин. — Как он ухитрился, этот мозгляк? — А с чего ты взял, что он мозгляк? — удивился майор. — Это у него фамилия такая несолидная — Худяков, а на самом деле в этом мозгляке пудов восемь живого веса. Это такой бычище, что по сравнению с ним твой Буфет — тьфу и растереть. — Кто бычище — Худяков?! — Худяков Вячеслав Гаврилович, одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, зарегистрирован и постоянно проживает в городе Тюмени. Рост под два метра, вес — килограммов сто тридцать, морда такая, что за неделю втроем не обгадишь… А что тебя удивляет? — А ты паспорт его видел? — Я-то видел, — Орешин укоризненно покачал головой. — А ты говоришь, не при делах… — Просто он заходил к нам в офис, — сказал Муха. Откровенничать с майором Ваней ему не хотелось, но ситуация настоятельно требовала, чтобы ее прояснили. — Паспорт, правда, не предъявлял, но показывал копии учредительных документов фирмы… Мы проверили, документы в порядке… — Ну, так что тебя смущает? Аккуратнее надо быть, Витя! К такому циклопу надо человек десять посылать, не меньше. Это ж медведь! Гризли, чтоб ему пусто было! — Да какой циклоп!.. — Мухин полез во внутренний карман и, вынув оттуда, развернул перед майором распечатанный на принтере портрет странного визитера. — Вот, гляди — он? Щелкнув кнопкой, Орешин включил потолочный плафон и со сводящей с ума неторопливостью расправил распечатку поверх ступицы руля. — Не он, — сказал майор, внимательно рассмотрев портрет и зачем-то заглянув на оборотную сторону, будто в поисках пояснительного текста. — И даже не похож. Правда, тот тоже с бородой, но — нет, точно не он. — Занятно, — задумчиво произнес Мухин, складывая распечатку вчетверо и убирая ее в карман. — Надо же, как занятно! — А что такое? — с любопытством спросил Орешин и, спохватившись, выключил в салоне свет, чтобы кто-нибудь ненароком не увидел, кто сидит в его машине. — Много будешь знать, Ваня, — скоро состаришься, — предупредил его Мухин. — Ты лучше пацанам помоги. — Как я им помогу — побег устрою? — Побег не надо. Я пришлю хорошего адвоката, а ты просто присмотри, чтобы их там твои менты зря не обижали. Ну, будь здоров. — Будь… Вернувшись в свою машину, Муха выключил аварийную сигнализацию, зажег фары и запустил двигатель. Стоявшая впереди «десятка» Орешина замигала указателем левого поворота, и ее ярко освещенная грязная корма с почти неразличимым номерным знаком, придя в движение, в два счета растворилась в потоке машин, что катился в сторону Белорусского вокзала. Сеявшаяся с неба морось усилилась, по стеклу поползли извилистые струйки воды. Мухин врубил стеклоочистители и передвинул рычаг автоматической коробки передач. Он был встревожен и раздражен. Чем больше он узнавал о сибиряке, тем запутаннее делалась ситуация. Ничего себе, бог из машины! Скорее уж черт из табакерки… Если верить майору Орешину (а не верить ему у Мухина не было никаких оснований), получалось, что в офис к ним приходил вовсе не Худяков. Но реквизиты фирмы были подлинными, как и телефонный номер гостиницы, в которой тот остановился. Там, в гостинице, Буфет и Костыль, не видевшие человека, который приходил в офис, попытались взять на ствол настоящего Худякова, а тот, будучи тертым калачом и не страдая от недостатка физической силы, угомонил обоих голыми руками. С этим все было более или менее ясно. Но откуда взялся тот, второй? Он явно знал о Худякове все, вплоть до его планов на ближайшее будущее, и умело воспользовался этими знаниями — правда, с решительно непонятной целью. Мухина вдруг осенило. Черт подери, да все ясно как божий день! Независимо от того, участвовал ли в этом деле настоящий Худяков, визит его двойника в офис был не чем иным, как разведкой перед банальным рейдерским захватом! В самом деле, когда в мире свирепствует финансовый кризис, глупо тратить деньги на приобретение собственности. Зато собственность, отнятая у прежнего владельца силой, не стоит ничего и может пригодиться новому хозяину, когда этот чертов кризис минует. Так что, с учетом всех обстоятельств, лже-Худяков, скорее всего, был компаньоном или наемным агентом Худякова настоящего, который решил обзавестись собственным бизнесом в центральных областях России… — Вот суки, — сквозь зубы процедил Мухин, возвращая рычаг в нейтральное положение. Выудив из кармана пальто мобильный телефон, он нажатием клавиши вызвал из памяти номер Реваза. Ржавый сам вызвался помочь, если у Мухи возникнут проблемы. Что ж, за язык его никто не тянул, а его навыки в таком деле могли очень пригодиться. — Гамарджоба, батоно Реваз, — сказал Муха, дождавшись ответа. — Ты мне нужен, генацвале. Кажется, у нас проблемы. И, кажется, серьезные. Глава 10 Краюхин загнал машину в дорожный карман и заглушил двигатель. Они выбрались наружу, дружно закурили, не спеша, разминая ноги, пересекли пустую стоянку, на изрытом асфальте которой поблескивали лужи и серели оставшиеся с ночи островки тающего снега, и остановились на опушке редкого смешанного леса. Земля под деревьями была густо усеяна мокрой почерневшей листвой вперемешку с клочками использованной туалетной бумаги, кусками оберточного полиэтилена, грязными пластиковыми бутылками и битым стеклом — опять же, бутылочным. — Дальше не пойдем, — на правах старшего скомандовал Лисицын. — Весь лес загадили, черти, шаг ступишь — потом час будешь башмаки от дерьма отмывать… — Дерьмо от башмаков, — расстегивая «молнию» на джинсах, поправил Краюхин. — Что в лоб, что по лбу, — следуя его примеру, буркнул Лисицын. — Что пнем по сове, что совой об пень — сове все равно, — снова поправил его неугомонный Краюхин, пуская длинную, курящуюся горячим паром струю. За их спинами по шоссе с ревом и шелестом промчался тяжелый трейлер, в плечи ударил порыв тугого мокрого ветра. Не прерывая начатого дела, Краюхин покосился через плечо, это была не цистерна, а именно трейлер — мощный тягач «вольво» с тентованным полуприцепом. На синем тенте сквозь слой дорожной грязи едва проступало написанное метровыми белыми буквами название какой-то фирмы — какой именно, было не разобрать. Опасно кренясь, нагруженная под завязку фура одолела поворот и скрылась из вида за деревьями. Закончив свои дела, они застегнулись и, дымя сигаретами, неторопливо побрели обратно к машине. Лисицыну под ноги подвернулась пустая консервная банка. Поддев ее носком ботинка, он дал Краюхину точный пас, и некоторое время они забавлялись, на ходу пиная дребезжащую жестянку. Потом Краюхин сплоховал, банка отскочила от его ноги, закатилась под машину и застряла там, ударившись о колесо. — Салага, — пренебрежительно сказал Лисицын и, выплюнув окурок, растер его по мокрому асфальту подошвой. — Виноват, товарищ капитан, — притворно опечалился Краюхин. — Разрешите достать? Я мигом, по-пластунски… — Не наползался еще? — невесело усмехнулся капитан спецназа ГРУ Лисицын. — Извозишься с головы до ног, как чучело, противно будет рядом с тобой сидеть… — С каких это пор мы такие нежные стали? — фыркнул Краюхин, который служил вместе с Лисицыным в чине старшего лейтенанта и как-то раз на пару с ним почти целые сутки просидел по самые ноздри в гнилом болоте. — Да с тех самых, как сдал на склад казенное обмундирование и нацепил цивильные тряпки, — сообщил Лисицын, оттопыривая полы модной кожаной куртки с пушистым меховым воротником. При этом стала видна рукоятка тяжелого «стечкина», что висел в наплечной кобуре у него на боку. — Свои тряпки, не казенные. — Действительно, — согласился Краюхин. — Черт, никак не привыкну, все время забываю, что на мне не камуфляж. — С такой работой собственное имя не сразу вспомнишь, — посочувствовал коллеге капитан. — А что — работа? — пожал плечами тот. — Работа — не бей лежачего. По крайней мере, сейчас. В данный, так сказать, момент. По шоссе, вздымая колесами вихри грязной водяной пыли, проскочила легковушка; за ней, расталкивая плоскими мордами сырой воздух и чавкая покрышками по мокрому асфальту, пронеслись колонной сразу три одинаковые фуры. Когда колонна скрылась за поворотом, стало слышно, как передний грузовик сигналит, сгоняя маломощную дряхлую «копейку» на обочину, чтобы не путалась под колесами. — Нет прекрасней и мудрее средства от тревог, чем ночная песня шин, — продекламировал Краюхин строчку из старой песни и с наслаждением потянулся всем телом. — Век бы ее не слышать, этой песни… — Да уж, — согласился капитан, — песня еще та. Тем более что ночь теперь наступает рано. Оглянуться не успеешь, а уже стемнеет. — А они не торопятся, — поглядев на часы, заметил старший лейтенант. — Не упустить бы. Вдруг свернули? — Куда им сворачивать? — возразил Лисицын. — Трасса прямая, а сунутся на проселок — тут им и капут. Увязнут в грязи по самое не балуй, вот тебе и весь стратегический маневр. — Промозгло тут, — пожаловался Краюхин и, пару раз присев напоследок, полез в еще не остывший салон, с удобством расположившись на пассажирском сиденье, поскольку настала очередь Лисицына вести машину. Потрепанный кузов немолодого «форда» выглядел еще более непрезентабельно из-за облепившей его по самую крышу серо-коричневой дорожной грязи. Вид у машины был усталый и загнанный, но подвеска пребывала в идеальном состоянии, а под тронутым ржавчиной капотом скрывался форсированный пятилитровый движок, способный разогнать машину до ста километров в час за считаные секунды. Вспомнив про объем двигателя, Лисицын полез в багажник, натянул хлопчатобумажные рабочие перчатки и выволок наружу тяжелую двадцатилитровую канистру. Услышав характерный металлический стук наполненной высокооктановым бензином емкости о задний борт, Краюхин перегнулся через водительское кресло, ощупью нашарил слева от него неприметный рычаг и открыл заправочный лючок. Лисицын отвернул пробку, вставил в горловину бака цинковую воронку и наклонил над ней канистру. Бензин, булькая, полился в бак. Услышав это бульканье, сидевший в салоне Краюхин одобрительно кивнул: аппетит у этой тележки был завидный, и капитан правильно сделал, что, воспользовавшись задержкой, решил не терять времени даром и задать обжоре корма впрок. Они уже без малого сутки следовали за двумя виновозами, которые с подозрительной легкостью пересекли российско-грузинскую границу и, почти не останавливаясь, гнали в сторону Москвы. Полученное от командования задание воспринималось обоими офицерами как разновидность краткосрочного отпуска: по сравнению со скрытными рейдами в горах и ночными перестрелками, когда почти невозможно определить, где свои, где чужие и кто в кого палит, это действительно был отдых. Машина работала, как швейцарский хронометр, маршрут был досконально изучен, и две тяжелые автоцистерны из сверкающей нержавейки не имели ни малейшего шанса ускользнуть от слежки. Единственным оправданием того, что такое пустяковое дело поручили двум опытным боевым офицерам спецназа, как считали они, могла служить разве что необходимость вести наблюдение скрытно, не привлекая внимания. Для этого им приходилось периодически обгонять цистерны, чтобы затем, остановившись на обочине или в таком вот дорожном кармане, снова пропустить их вперед и повиснуть на хвосте, оставаясь за пределами видимости. Слив из канистры последние капли бензина, Лисицын завинтил крышку, захлопнул лючок и бросил опустевшую посудину в багажник. Закрывая багажник, капитан уже не впервые порадовался тому, что за бензин не пришлось платить из своего кармана: поездка на этом автомобиле, хорошем во всех отношениях, была делом хоть и приятным, но весьма дорогостоящим. Усевшись за руль, он достал с заднего сиденья трехлитровый термос, на дне которого плескались остатки чуть теплого кофе. — Будешь? — спросил он у Краюхина, наклонив в его сторону горлышко термоса. — Спасибо, — отказался тот, — я лучше подремлю. О! — оживился он, заметив вдалеке ярко-красную, как у пожарной машины, кабину приближающегося на приличной скорости тягача, — а вот, кажись, и наши джигиты пожаловали! За первым тягачом из-за поворота вынырнул второй, в тусклом свете ненастного дня блеснули нержавеющей сталью длинные приплюснутые цилиндры цистерн. — А ты говоришь, свернули, — запуская двигатель, сказал Лисицын. — Я говорю: а вдруг? — поправил Краюхин. — Хорошо, что не свернули. Не хватало еще потерять этих мастодонтов в двухстах километрах от Рязани. — А у нас в Рязани грибы с глазами, — рассеянно пробормотал Лисицын и сунул напарнику термос, который так и не успел открыть. — Держи-ка. Краюхин, не глядя, сунул термос обратно на заднее сиденье и, вращая рубчатое колесо, опустил спинку своего кресла под углом в сорок пять градусов. — Он сказал: «Поехали» — и махнул рукой, — продекламировал он, поерзал, устраиваясь поудобнее, скрестил на груди руки, зевнул и закрыл глаза, намереваясь, как и обещал, немного подремать. Лисицын дал виновозам проскочить мимо и, только когда они скрылись за поворотом, вывел машину со стоянки.