В этот момент судья дал свисток, и Колосов вскинул руку вверх, как бы давая всем понять, чтобы прекратили дискуссию: — Внимание! Присутствующие мужчины не стали спорить с Владимиром Полозковым, а только шумно вздохнули и, замерев, как и все болельщики на стадионе, обратили свои беспокойные взоры на футбольное поле. Форвард «Алана» под номером девять разбежался и сильно пробил мяч в правый от вратаря угол. Удар бутсы о мяч эхом прозвучал в безмолвной, повисшей над стадионом тишине, и казалось, уверенность большинства знатоков «игры миллионов», что победа «Зенитра» у них в кармане, сейчас рухнет в одно мгновение. Кожаный мяч по всем признакам должен был обязательно влететь в ворота хозяев поля. Однако произошло то, что повергло одних в радостное возбуждение, а других — в шок. — А-а!!! — У-ух!!! — Ура!!! Случилось чудо! Вратарь питерского «Зенитра» Вячеслав Жевнович в каком-то непостижимом тигрином прыжке парировал пенальти, коснувшись кончиками пальцев скользкого мяча, который, ударившись о боковую штангу, отскочил на «угловой». Многотысячный стадион стоял на ушах! Фаны питерского клуба прыгали от радости на трибунах, вопили и обнимались. Болельщикам приезжей команды оставалось бросать гневные и злобные взоры и нервно скрежетать крепкими зубами. — Зе-нитр! Зе-нитр! — скандировали поклонники питерского футбольного клуба. В воздух полетели петарды, загремели хлопушки и затрещали трещотки. В отличие от трибун питерского стадиона в ВИП-ложе повисло гробовое безмолвие. — Ха-на! — тихо прошептал невысокий толстячок и побелел как полотно. На поле резко прозвучал свисток, которым главный арбитр Бахрамов-младший известил участников игры и многочисленных зрителей об окончании матча. Присутствующие в ложе для почетных гостей молча переглянулись. Кто-то смотрел злобно, кто-то недоуменно, а кто-то старался отвести свой взгляд в сторону. Однако в конце концов все взгляды устремились на Полозкова, который, казалось, окаменел и не дышал. — Ну что, козел, вождь пролетариата, — первым нарушив тягостную паузу, громко произнес побагровевший от гнева смуглолицый кавказец Хачатурян, — это ты называешь чин-чинарем!? Ты же говорил, чтобы мы не беспокоились! Владимир Ильич испуганно взглянул на Ашота Суреновича и раскрыл рот для ответа, но вместо слов с его толстых и пересохших губ слетали только междометия и странный болезненный хрип. — М-м… у-у… — выдавил из себя побледневший Полозков. Рыжеволосый Колосов, задыхаясь от ярости, слегка заикаясь, воскликнул: — Что ты мы-мычишь, как баран!? Что это за подстава, му-мудак!? Однако, как ни старались боссы выудить у Полозкова хоть одно членораздельное и толковое объяснение, тот только испуганно и недоуменно моргал маленькими бесцветными глазками. Стало понятно, что Владимир Ильич сейчас не в состоянии дать своим покровителям вразумительного ответа. Впрочем, даже если бы он и прозвучал из уст провинившегося комбинатора, все равно это не спасло бы положения дел. — А ты куда смотрел, Колосов?! — подскочив с места, зло выкрикнул Хачатурян. — Почему доверил такое дело этому барану! Рыжеволосый мужчина тоже поднялся с места. — А ты куда смотрел, Хачик? — в свою очередь взвился Колосов. — Хотел за пять копеек получить пять миллионов? Большая ссора, а то и потасовка были неминуемы, если бы не англичанин, который наконец-то пришел в себя и встал из кресла. — Господа, так дела не дэ-лают, — коверкая отдельные русские слова, недовольно произнес Стив Джонсон. — Свое слово нельзя нарушать, иначе бизнес не будет хорош! Я должен буду сообщать своим партнерам о вашем несостоятельность. Слова иностранца тотчас привели всех в чувства, и россияне, забыв о своих претензиях, обратили все свои взоры на Стива Джонсона, который, кивнув головой, направился к выходу. — Стив! — недовольно воскликнул Ашот Хачатурян. — Подожди минутку! — Господин Джонсон, — в свою очередь заканючил Колосов, — мы же не боги, и у нас случаются осечки. Хачатурян закивал головой: — Вот именно, у кого их не бывает. Долговязый англичанин остановился и, повернувшись к своим деловым партнерам, строго заметил: — У меня! Ашот Суренович Хачатурян снисходительно усмехнулся и пренебрежительно возразил: — Да ладно тебе, дорогой, а этим летом кто был по уши в дерьме и кто тебя вытащил из вонючей ямы? Лощеный англичанин изобразил на своем холеном лице недоумение, а потом гордо вскинул голову и произнес: — Это бил форс-мажорный обстоятельств! — Да брось ты, — недовольно сказал Хачатурян, — просто пожадничал и не дал кому надо столько, сколько нужно было для дела. Ты думал не об общем деле, а о своем кошельке и своей выгоде, дорогой Стивушка Джонсик. Стив обиженно надул губы: — Нет! — Да, мудак, — сказал Хачатурян, — и хватит из себя строить целочку! После таких слов разрыв между деловыми партнерами казался неизбежным, хотя подобные горячие споры и обвинения вспыхивали между старыми компаньонами неоднократно. Колосов вдруг громко воскликнул: — Хватит, мужики! Мы в одной связке, и если кто-то из нас потонет, то он потянет за собой и всех остальных! Давайте лучше махнем ко мне на дачу и обсудим, как нам выпутаться из щекотливого и неприятного положения. Как ни странно, споры и обвинения моментально стихли. — Я не против, — вдруг переменив тон, заметил горячий сын кавказских гор. Стив Джонсон тоже, как видно, был не против найти приемлемое решение возникшей проблемы. Он чинно кивнул своей темно-русой, аккуратно подстриженной головой и сказал: — Ка-рашо, давайте решать! Только это нужно делать очень бистро! Вячеслав Николаевич Колосов облегченно вздохнул и, раскинув руки в стороны, улыбнулся. — Это в наших интересах, господин Джонсон, — сказал он и указал своим партнерам по нелегальному бизнесу на выход из уютной ложи. — Проходите! Джонсон тряхнул головой: — Sanq… Англичанин и кавказец как ни в чем не бывало, мирно переговариваясь, вышли из ложи, а рыжеволосый хозяин повернулся к своему помощнику, который наконец-то немного пришел в себя. — Так, Полозков, пока не разберешься со своими проколами, — сурово произнес Колосов, — на глаза мне лучше не показывайся! Понял? Все еще бледный толстяк утвердительно тряхнул своей огромной лысой головой: — Понял, Николаевич. — Разберешься и доложишь мне, — сказал Колосов, — я сейчас за город на дачу. Полозков снова затряс головой: — Хорошо. Колосов протяжно и недовольно вздохнул и предупредил: — Одним словом, мне тебя учить не надо, подчистишь все за собой и сделаешь замес на предпоследний тур. Владимир Ильич часто и быстро заморгал короткими белесыми ресницами и пообещал: — Сделаю, Николаевич, все будет… Лысоголовый мужичок хотел было сказать, что все будет чин-чинарем, но тут же осекся, понимая, что эта фраза может стать для его здоровья роковой. Поэтому просто повторил: — Сделаю. Колосов, одернув полу своего светло-кофейного пиджака, нервно оскалился: — Непременно сделай, гегемон. Второй прокол, Владимир Ильич, будет твоим последним светлым пятном в этой жизни. Надеюсь, ты меня понял и больше не станешь меня огорчать. Иначе займешь свое почетное место в мавзолее, но не на Красной площади, а на мусорной свалке или в сточной канализационной канаве. Владимир Ильич Полозков еще больше побелел и энергично закивал лысой, обильно покрывшейся потом квадратной головой: — Понял! Вячеслав Колосов посмотрел на Полозкова, который теперь казался ему маленьким и ничтожным, и, махнув рукой, неожиданно добавил: — Да, Владимир Ильич, надеюсь, ты понимаешь, что теперь тебе долго придется работать бесплатно, пока ты не погасишь свой и наш долг. Полозков обреченно склонил голову и выдохнул: — Да… Рыжеволосый чинуша пренебрежительно усмехнулся и панибратски потрепал своего раздавленного помощника по пухлой, гладко выбритой щеке: — Вот и прекрасно!