— Я помогу. Я помогу всем, чем смогу. Уголки его губ приподнялись. — Ты теперь будешь моей Зеллвегер? — Моя очередь. — Она придвинулась ближе, пока не оказалась между его раздвинутых бедер, ее ногти медленно царапали дорожки в его волосах. — Ты хороший человек, Уэс. Каждый раз, когда я думаю, что наконец-то воздаю тебе должное, ты выходишь за рамки этого. Это был рай. Прямо здесь. Эта женщина играет с его волосами, его рот на уровне ее пышных сисек. Слушая, как она произносит слова, он совершенно не подозревал о страстном желании. Даже когда так много всего висело на волоске, он никогда в жизни не был более целостным. Он наклонился и поцеловал изгиб ее декольте, прошептав: — Как мне заставить тебя остаться со мной на ночь, Бетани? Дрожь пробежала по ее телу. — О, я не думаю, что меня нужно сильно убеждать. Уэс массировал ее бедра, пока его руки не исчезли под платьем, и сжал ее ягодицы, подталкивая ее ближе, пока она не забралась на кровать, оседлав его. Их рты прижимались друг к другу во время всего маневра, не целуясь, просто принимая и даря друг другу вдохи, пока ее киска мучительно не прижалась к его эрекции, и они прерывисто застонали. — Уэс? Он притянул ее к себе в бездыханном поцелуе, укачивая на своих коленях дрожащими руками. — Все, что угодно, детка. — Я хочу, чтобы ты занялся со мной жестким, беспорядочным сексом. Я не хочу думать. Она едва закончила озвучивать просьбу, когда Уэс повернулся и швырнул ее на кровать с такой силой, что она ахнула. Был ли он настойчив, потому что она попросила его об этом? Или потому что, слова, слетевшие с ее губ, были как удары током по всему его существу? Он не знал. Но ее возбужденный взгляд помешал ему спросить, все ли с ней в порядке. Она была более чем в порядке и хотела большего. — Наш первый раз будет жестким и грязным, дорогая. — Он запустил руку ей под платье и сорвал стринги с ее ног, оставив юбку задранной вокруг талии — и да поможет ему Бог, он чуть не кончил, увидев ее киску в первый раз. Она была светлой и ухоженной, как и все остальное в ней, как он и предполагал. Но ее очевидная влажность была тем, что делало его горячим. — Я предполагал, что когда мы наконец доберемся сюда, это будет отвратительный трах во всей красе, но это совсем не то, да, детка? — Он схватил ее за киску и сжал, заставляя ее спину выгнуться. — То, что я чувствую к тебе, очень далеко от ненависти. Но тебе, возможно, будет трудно поверить в это, когда я держу тебя так, будто я виню тебя за этот причиняющий боль член. Уэс выхватил ремень из джинсов и бросил его на пол, в результате чего лязг вызвал целую армию мурашек по внутренней стороне ее бедер и шее. Какая-то часть его хотела заняться медленной, сладкой любовью с этим совершенным созданием, но ей нужно было отпустить себя, чтобы очистить свой разум. Он должен был дать ей это. Нужно было, чтобы она знала, что это возможно. Тогда он докажет ей, что может делать это каждый раз, какими бы быстрыми, медленными или грубыми они ни были. Он расстегнул застежку на джинсах, расстегнул молнию, чтобы дать себе немного передышки, и лег на живот, утоляя свою жадность, широко раздвигая ее бедра. — Все эти закатывания глаз и оскорбления. Все эти ссоры. Я бы встал на колени, чтобы вылизать эту киску посреди них всех. Одно слово из твоего умного рта, и я бы задыхался между твоих бедер. — Уэс. — Она спустила лиф своего платья и потрогала свои сиськи, пощипывая соски, ее бедра извивались перед ним на матрасе. — То, как ты говоришь. Мне следовало бы отшлепать тебя, но мне это нравится. Мне это нравится. Его большой палец провел по щелочке ее киски, и он наблюдал, как она раскрывается. — Да, детка. Ее смех был смесью недоверия и возбуждения. — Пожалуйста. Пожалуйста, п-просто… Жесткое, тщательное облизывание его языка остановило поток ее слов, ее хныканье подпитывало его стремление доставить ей удовольствие. Боже милостивый. Аромат этой женщины. Он бы преследовал ее еще пятьдесят десятилетий только за знание того, что она на вкус как теплая ваниль и возбужденная женщина. Он только что погрузил свой язык в эти складки, а уже беспокоился о том, когда ему снова представится такая возможность. Черт, ее гладкая текстура будет преследовать его до следующего раза, когда она позволит ему залезть в эти дизайнерские трусики. Краем глаза он мог видеть, как ее руки опускаются на одеяло в поисках опоры. Его целью было заставить ее хватку усилиться. Вот тогда он понял бы, что нашел нужное место, нужную скорость, нужное давление. Но, Боже мой. Было непросто держать глаза открытыми и следить за этими сигналами, потому что ее вкус одурманивал его. Уэс использовал V-образные кончики своих пальцев, чтобы держать ее открытой для своих ласк, время от времени дразня ее вход большим пальцем. О да, ей это нравилось. Эти шипящие вдохи подтвердили это. Поэтому он провел языком ниже и просунул его внутрь ее входа, изгибая рот, чтобы поразить каждое из ее нервных окончаний. Там. Ее руки превратились в когти на простыне, еще больше влаги скользнуло по ее киске. — ДА. Там, там, там. Пожалуйста. Он напевал, давая ей понять, что они на одной волне, поднося большой палец к ее клитору и совершая легкие, массирующие круги, в то время как его язык продолжал вращаться внутри нее. Вот и все, детка. Она не могла оставаться на месте. Ее бедра попеременно то обнимали его лицо, то раскрывались, небольшие спазмы на его языке говорили ему, что она уже близко. Если раньше ее слова были понятны, то теперь они были всего лишь слогами между выкриками его имени. Его пристальный взгляд пожирал вид ее вздымающегося тела, тот факт, что она все еще была в платье, в то время как он ел ее киску, делал его настолько возбужденным, что он мог только следовать позывам своего тела, трахая кровать, несколько раз ударяясь бедрами о край, потирая, когда находил приличный угол. Не кончай. Не кончай. Легче сказать, чем сделать, когда она была самой горячей штучкой, которую он когда-либо видел. Тот факт, что он знал эту женщину, что она знала его, и они оба продолжали тянуться друг к другу, несмотря на ссоры, недостатки и увольнения, только делал доставление ей удовольствия большей привилегией. Добавьте к этому непристойно восхитительный вкус ее влагалища, и он вышел за пределы своего контроля. Она подвела его к грани, когда он все еще был в джинсах. — Я кончаю, — прерывисто прошептала она, потом громче. — О Боже, я уже кончаю. Уэс протолкнул свой язык глубже в нее и поработал с ее клитором большим пальцем, застонав, когда почувствовал новый вкус. Самый лучший. Ее удовлетворение. Это сделало его язык и губы скользкими, пока она металась по кровати, ее пальцы рвали его одеяло. Она обмякла и дрожала, когда ему удалось оторваться от места между ее ног. Остановившись на мгновение на краю кровати, он достал презерватив с тумбочки, прежде чем скинуть штаны и переместиться на нее. Он поставил колени на кровать между ее ног и широко раздвинул их. Открываю ее снова, но на этот раз для его члена. Тело Бетани слегка блестело от пота, придавая ей вид сияющей богини. Это потрясло его. Настолько сильно, что он чуть не набросился на нее, как умирающий с голоду человек, не надев защиту. Ее пальцы танцевали по передней части его бедер, ее дыхание все еще было прерывистым, она смотрела на него ошеломленными глазами. — Уэс, — пробормотала она, двигаясь, как искушение. — Возьми меня сильно. Возьми меня грязно. Слава Богу, он надел презерватив, когда она напомнила об этом, потому что он был вполне уверен, что вошел бы голым. Как бы то ни было, он опустился на Бетани со скоростью звука, вцепился зубами в ее шею и впервые вошел в нее с жестоким напором. В последнюю секунду он поймал ее крик левой ладонью, но это было его последнее разумное действие. Животный инстинкт взял верх, и он был весь в чувствах, весь в настойчивости. Жесткая хватка ее киски заставила его поблагодарить за презерватив, потому что без него он бы немедленно кончил. Она была скользкой, горячей и пульсировала вокруг него, заставляя его яйца наполняться невыносимым давлением. Лучшая в его жизни. Лучшая в следующей жизни и в той, что будет после нее, а он еще даже не трахнул ее как следует. Пора это исправить. Ногти Бетани вонзились в его задницу, заставляя его двигаться. Яростно. — Хорошо, что в этом доме толстые стены, — прошептал он ей в рот, толкаясь-толкаясь-толкаясь своим членом в нее. — Ты маленькая крикунья, детка? — Нет, — выдохнула она. Он положил ее ноги себе на плечи и сильно надавил. — Теперь это так. — Господи. То, как она подходила ему, было преступно. Он продолжал жестко входить в нее, ища свободное место, чтобы заполнить ее всем своим членом, но его не было. Это не помешало ему сложить ее пополам, пытаясь найти это — и вот. Там. Теперь она вбирала в себя его всего, такая влажная, гостеприимная и уютная. — Такое чувство, что я ждал всю свою жизнь, чтобы испортить эту киску, детка, — хрипло прохрипел он ей в шею. — Ты даже не представляешь. Знал, что это будет мое. — Так и есть. — Их рты столкнулись в серии жестких, стонущих поцелуев. — Это твое. Я тоже чувствую себя твоей. — Да. Боже мой, да. Чувство собственничества заставило его сжимать зубы на пульсе у нее на шее, заставило его опустить ее ноги обратно и раздвинуть их на матрасе, его нижняя часть тела двигалась, его рот был везде, куда он мог дотянуться. Поглаживая ее шею, посасывая ее соски, ее рот. — Что это было за дерьмо, о котором ты раньше беспокоилась? — Он лизнул дорожку между ее подпрыгивающими сиськами. — Парень присутствует во время секса? Черт возьми, да, это так. Как и ты. Твое присутствие вызывает у меня желание съесть тебя живьем. Когда он повторил слова, которые она сказала ему на свадьбе, ее глаза вспыхнули, и он увидел в них любовь. Он увидел это, черт возьми, и намотал его на свою грудь, сплетя его с любовью, которую он испытывал к ней. Удивительное открытие этого сделало его слабым на долю секунды, и Бетани использовала это в своих интересах, перевернув его на спину, не разрывая их связь. — Ты действительно слушаешь, когда я говорю, — сказала она с придыханием. — Теперь у тебя неприятности. Он приподнял бедра и с благоговением наблюдал, как Бетани снимает с себя платье, открывая ему вид. Бетани Касл, красиво обнаженная, сидит на его члене. Не говоря уже о том, что смотрела на него так, как будто он был очень хорошим мальчиком. Кто-то там, на небесах, любил его. — Я не возражаю против такого рода неприятностей. — Он перекатился на поясницу, покачивая ее вверх и назад. — Прокатись на нем, дорогая. Заставь нас кончить. Используя его плечи для равновесия, она скользила своей киской вверх и вниз по его стволу, проверяя давление, раз, два, о… черт. А потом она упала ему на грудь и начала двигать бедрами, усиливая это последнее давление в основании его позвоночника. — Ах, Господи. Я недолго пробуду в этом мире. — Он хлопнул ладонями по ее ягодицам и грубо поддержал ее движения. — Не останавливайся. Не останавливайся. Бетани, всегда отличница, сделала то, что он видел только в порно. Она обхватила его колени ступнями и работала с ним, как на гребаной пружине, и он не мог продержаться дольше десяти секунд. Не с ее открытым от удовольствия ртом, трясущимися грудями и возбужденной киской вокруг него, как будто она собиралась снова кончить. Вот так она и поступила, ее ногти царапали его грудь, ее тело опускалось вниз, чтобы тереться и прокладывать свой путь через ее кульминацию. Это было слишком — видеть, как она выходит за пределы своей головы и берет. Берет у него. Он мчался по небу, хотя слепыми глазами не мог видеть ничего из того, что его окружало. Только знал, что он был окутан бесконечными просторами, и его тело было рабом облегчения. Бля. Черт. Боже. Он кончил и, казалось, это продолжалось вечно, разрывая его мышцы и горло. Это он рычал, как зверь? ДА. И это была Бетани, прерывисто стонущая ему в шею, ее потное тело, истощенное на нем. Он снова вернулся на землю, но каким-то образом все еще находился и на небесах. Потому что она была там. Они лежали так долгие минуты, их дыхание и сердцебиение синхронизировались, тела меняли форму, приспосабливаясь друг к другу. Наконец, ответственность постучала, и Уэс уложил Бетани на бок, поцеловав ее в плечо, прежде чем избавиться от презерватива. Мгновение спустя он вернулся в спальню, чтобы присоединиться к Бетани, удивляясь, как быстро она вернулась в свою голову, и уже горя желанием помочь ей выползти обратно. Она лежала на боку, наблюдая за ним широко раскрытыми, немигающими глазами. — Привет. Уэс лег в постель, притянул женщину к своей груди и крепко поцеловал ее в лоб. — Привет. Ты была невероятна. Я разоренный человек. Я никогда в своей чертовой жизни не кончал так сильно. И мы можем вернуться к переосмыслению всего утром. Ее напряжение сохранялось еще шесть секунд, затем она завернулась в Уэса, как будто он был ее любимым одеялом, и замерла. Боясь разрушить совершенство момента, ночи, он прошептал: — Я люблю тебя, — в темноту.