– Хорошо, – произнёс Евгений и поставленным голосом начал декламировать: – «Мы пережили века возмущения, вынужденной нищеты и горьких страданий. Наши права и свободы попрала чужеземная аристократия, которая относится к нам как к врагам, узурпировала наши земли и забрала из нашей несчастной страны все материальные богатства. Настоящие владельцы земли были удалены, чтобы освободить место для скота, и отправлены через океан в поисках средств к существованию и политических прав, в которых им было отказано дома, в то время как наши люди, мысли и действия были обречены на гибель и гибель». Инструктор-командир с позывным Гора хмыкнул и перебил читающего: – Да, брат, именно так наш великий предок и оказался пусть не за океаном, но в далёкой России, которая стала всем нам второй родиной. – Да, так всё и было, – согласился с Эварестом Евгений и продолжил чтение: – «Но мы никогда не теряли память и надежду на национальное существование. Мы напрасно апеллировали к разуму и чувству справедливости господствующих сил. Наши самые мягкие возражения были встречены насмешками и презрением. Наши призывы к оружию всегда были безуспешными. Сегодня, не имея достойной альтернативы, мы снова обращаемся к силе как к нашему последнему ресурсу. Мы заявляем, что лучше умереть в борьбе за свободу, чем продолжать существование в условиях абсолютного бесправия». – Хорошо сказано. Готов подписаться под каждым словом, – на этот раз чтеца перебил Николай Фомич Кроун. – «Все люди рождаются с равными правами, и, объединившись, чтобы защитить друг друга и разделить общественное бремя, справедливость требует, чтобы такие ассоциации зиждились на основе, которая поддерживает равенство, а не разрушает его. Поэтому мы заявляем, что не в силах больше выносить проклятие монархического правительства, мы стремимся основать республику на всеобщем избирательном праве, которая обеспечит для всех внутреннюю ценность. – Бустер хмыкнул, покрутил головой и продолжил чтение: – Земля Ирландии, в настоящее время находящаяся во владении олигархии, принадлежит нам, ирландскому народу, и нами она должна быть восстановлена. Мы также заявляем, что мы выступаем за абсолютную свободу совести и полное разделение Церкви и государства. Мы обращаемся к Высшему Суду за доказательствами справедливости нашего дела. Вся история нашей борьбы за независимость Ирландии свидетельствует о безупречности наших страданий, и мы заявляем перед лицом наших братьев, что не собираемся воевать против народа Англии – наша война ведется против аристократической саранчи, будь то английская или ирландская, которая съела зелень наших полей». Тут не выдержал и хмыкнул Гик. – Что-то не нравится, господин Кроун? – с каким-то вызовом спросил Томас Кларк. – Не нравится, господин Кларк. Не нравится, что вы всю аристократию записали в саранчу. Кроме олигархов есть и военная аристократия. Мой отец ушел в отставку в звании вице-адмирала. Последние годы служил комендантом города Николаев, это на юге России. Так вот, помимо погон и орденов он заслужил лишь небольшой дом. Когда отец умер, то пенсии, которую стали выплачивать матери, с трудом хватало на содержание дома, поэтому я и братья, чем могли, помогали ей… – Николай Фомич сделал паузу, а потом продолжил: – Да и я к своим годам кроме звания капитана второго ранга и нескольких орденов ничего не имею. Ни семьи, ни кола, ни двора. Мотаюсь с одной эскадры на другую, с одного корабля на другой. Так что, как говорят марксисты-социалисты, меня можно отнести к военному пролетарию. А мой дед родился на ферме Мортун, в миле к северу от города Перта, в семье ирландских крестьян-арендаторов. И герб Кроуна он заслужил в Российской империи потом и кровью. Николай Фомич замолчал, зато продолжил граф Эвераст О’Рурк: – А я хоть и потомок властителя Коннахта, то есть всей западной Ирландии в одиннадцатом веке, но перед вами – простой инженер-путеец. Поэтому добавлю, что кроме военной есть ещё и рабочая аристократия. И самое главное, мы здесь все добровольно готовы отдать свои жизни за независимую Ирландию. – Господа! Господа! Давайте дослушаем воззвание до конца и лишь потом будем спорить, – примиряющим тоном попросил Ирландец. Евгений хмыкнул, крутанул правой рукой ус и продолжил: – «Республиканцы всего мира, наше дело – ваше дело! Наш враг – ваш враг! Пусть ваши сердца будут с нами! Что касается вас, рабочие Англии, мы желаем не только вашего сердца, но и вашего оружия, вашей борьбы совместно с нами! Вспомните голод и деградацию, принесенные вам угнетением труда! Вспомните прошлое, смотрите в будущее и отомстите за себя, предоставив свободу своим детям в предстоящей борьбе за свободу человека! Чтобы всё это произошло, мы, нижеподписавшиеся от имени ирландского порабощённого народа, провозглашаем Ирландскую республику. Бустер замолчал и на этот раз молча покрутил ус, потом обвёл взглядом присутствующих в комнате и произнёс: – А что, господа, весьма недурно. За независимую Ирландию, я готов увидеть её и республикой, тем более если этому поможет России. * * * Роберт Кейн лежал, замаскировавшись, на чердаке старого четырехэтажного дома и ждал свою цель. Перед ним лежал охотничий карабин Манлихера, тщательно почищенный с утра и с уже досланным патроном. Таких винтовок было закуплено для ИРА немного, и все они были розданы лучшим стрелкам для выбивания английских солдат в городских условиях из засад. Небольшие размеры карабина позволяли прятать его среди инструмента или в специально заказанном футляре, выполненном под тубус для больших чертежей. Роберт и в этот раз изображал чиновника и пронёс на чердак карабин в футляре, с которым не расставался, получив карабин. Разве мог кто-нибудь заподозрить в приятном, аккуратно и довольно богато одетом мужчине средних лет безжалостного истребителя английских патрулей города Голуэй. Этот небольшой город на западном побережье Изум рудного острова в XVI и XVII веках из-за экономических причин оставался по большей части лояльным английской короне даже во время гэльского возрождения. Тем не менее к 1642 году город был в союзе с Ирландской католической конфедерацией во время Войны трех королевств. Во время английского завоевания Ирландии войска Кромвеля сумели захватить город только после девятимесячной осады. Торговые династии Голуэя были уничтожены, и город пришёл в упадок, ещё больше усиленный во время Великого голода. Примечательностью города стали казармы Ренмор, которые служат штабом полка Коннахтских рейнджеров Британской армии. Этот полк был сформирован из самых активных ирландцев и сейчас был разбросан побатальонно между Суданом и Индией, а в его казармах десять дней назад разместили королевских фузилеров из полка лондонского Сити. В воскресенье 1 ноября 1903 года в День всех святых и поминания усопших началось восстание Ирландской республиканской армии. Одновременно выступление ИРА произошло на восточном побережье в столице Дублине, а также Дандолке, Ашборне, Эннискорти, куда были брошены основные силы восставших. На западном побережье восстали Лимерик, Эннис, Голуэй, Слайго. Везде действовали одинаково: захват узловых точек – почтамт, телеграф, вокзал, порт, арсенал, полицейские участки и типографии. Вокруг казарм английских гарнизонов мгновенно воздвигались баррикады и на прямую наводку выставлялись орудия. После этого выдвигалось требование о сдаче. А в типографиях уже печатали листки с воззванием об образовании Ирландской республики. Неожиданно для всех выступление ИРА оказалось успешным, несмотря на то что, как потом стало известно, англичане знали о готовящемся восстании, но не смогли быстро среагировать на него. Всё произошло слишком быстро и организованно. В Дублинском замке, над которым в обед взвился ирландский флаг, уже вечером состоялось первое совещание нового правительства Ирландской республики, в которое вошли Патрик Пирск, Томас Макдон, Артур Гриффит, Томас Кларк, Булмер Хобсон, Шон МакДирамада и Ирландец. Джеймса Коннолли единогласно выбрали президентом вновь образованного государства. В этот же день президент республики обратился через телеграф ко всем ведущим странам мира с обращением о признании Ирландской республики как нового государства на международной карте мира. Неторопливость британского правительства и неподготовленность к такой ситуации английских войск позволили восставшим в течение трёх дней занять ключевые военные точки-форты, организовать связь между городами и даже собрать три блиндированных поезда, вооруженных пушками и пулемётами, которые нашли в арсенале Дублина. Благодаря этим поездам удалось быстро решить вопросы с небольшими гарнизонами англичан внутри острова. Через пять дней уже в любом уголке Ирландии знали, что на острове теперь республика. К сожалению, не все жители острова, особенно в Северной Ирландии, встретили эту новость с воодушевлением. Тем не менее за эти пять дней количество членов ИРА увеличилось до ста пятидесяти тысяч человек, что, конечно, радовало, но опять встала проблема с оружием. Захваченного в арсеналах хватило, чтобы вооружить ещё только пятнадцать тысяч. А на шестой день британцы начали действовать – и не так, как от них ожидали. Вместо того чтобы напасть на восточное побережье, где были собраны основные силы восставших, англичане организовали десантные операции на западе. Первым под удар попал Голуэй. Мощные пушки кораблей не позволили воспротивиться высадке на берег королевских фузилеров из полка лондонского Сити, но в городе для них устроили настоящую бойню, что привело к тому, что броненосец и два крейсера открыли огонь по городу. Двенадцати– и десятидюймовые снаряды стирали в порошок дома, но и из их развалин по оккупантам вёлся огонь. Силы оказались неравными, и через два дня город пал, но остались те, кто решил бороться до конца. Таким был Роберт Кейн, уроженец города Цинциннати штата Огайо. Пройдя обучение у Ирландца и Горца, Роберт потом сам был долгое время инструктором в Ирландии. В конце концов, судьба его закинула в Голуэй, который он защищал два дня, а после разгрома восставших, отсидевшись пару дней в пустующей квартире какого-то чиновника из порта, приступил к тому, чему его усиленно обучали – к отстрелу британских солдат. Прошла всего неделя, и о нём уже говорили в городе как о Голуэйском снайпере, который британцев бьёт влёт, как бекасов. За эту неделю англичане захватили все важные города западного побережья, где ИРА также перешла к партизанской войне, а вот на восточном побережье нападений пока не было. Это объяснялось в первую очередь тем, что в европейских газетах стоял страшный шум по поводу признания Ирландской республики. Во Франции, президент которой молчал, начали формироваться отряды добровольцев в ИРА. В Марсель, ставший их базой, начали стекаться множество авантюристов и революционеров из Италии и Германии. Потянулись в город-порт и большие группы басков из Испании, которые считали себя потомками кельтов. Лидеры II Интернационала призвали поддержать борьбу ирландского народа. На лондонских верфях, в доках и на шахтах прошли стачки английского пролетариата в поддержку ирландцев. Николай II подлил масла в огонь, сделав заявление через прессу о том, что если Российская империя имеет различные договоры и взаимоотношения с республиканской Францией, то он не видит ничего страшного в том, чтобы иметь международные отношения и с Ирландской республикой. Вильгельм II не отстал от своего друга Ники и через германские газеты озвучил похожее мнение. Австро-Венгрия многозначительно молчала, но в её прессе промелькнули статьи о том, что для решения вопроса с ирландцами можно создать и Англо-Ирландское королевство. Итальянское королевство безмолвствовало, но поток добровольцев из него был самым большим. А на Балканах спорили о том, сколько новое государство продержится. Пока официально Ирландскую республику никто не признал, но заявления двух монархов заставили Георга V и правительство Британии отказаться на время от решительного захвата Дублина. Кейн осторожно приподнял голову и посмотрел в проделанную им дыру метрах в двух от слухового окна. Этот дом был выбран Робертом неслучайно. Во-первых, мимо него проходил маршрут движения английского патруля, а во-вторых, у него здесь было предусмотрено три варианта отхода, два – по люкам, ведущим из подъездов на чердак, еще один – по пожарной лестнице. Еще подготовлена веревка с узлами, длины и крепости достаточной, чтобы привязать ее и спуститься по ней во двор. Это четвертый вариант отхода. Как учил Ирландец, прежде чем сесть в засаду, придумайте минимум три, а лучше пять вариантов отхода. Тогда есть большая вероятность остаться живым и свободным после акции. «Четыре варианта отхода – более чем достаточно в такой ситуации, тем более что преследования стоит ожидать, только если все пойдет не так, как надо», – подумал Кейн и осторожно подтянул к себе карабин. В конце улицы появляется патруль. Раньше они ходили по трое, но в последние три дня количество патрульных увеличили вдвое. Теперь они медленно идут посередине улицы, ощетинившись винтовками. Двое замыкающих и вовсе всю дорогу пятятся, прикрывают тыл – здесь полюбили стрелять в спину. Двигается патруль мелкими шагами, стволы их винтовок отслеживают безмолвные окна. Научились. Завидев патруль, немногочисленные прохожие останавливаются. Уже все знают, что британцы готовы в любой момент открыть огонь – на движение на крыше, по подозрительному человеку, да просто так, чтобы заглушить рвущийся наружу ужас. Британские солдаты не чувствуют себя в этом городе в безопасности. Им в Ирландии вообще нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. Кейн прицелился, скосив взгляд, отметил для себя, где лежат две запасные обоймы, потом вдохнул-выдохнул несколько раз, успокаиваясь. «Всё, дальше пропускать нельзя, могут выйти из зоны обстрела», – подумал он, задержал дыхание и потянул спуск. Выстрел. Перезарядка. Выстрел. Перезарядка, и так ещё три раза. Потом быстро, но без лишней спешки вставить новую пачку. Дослать патрон, прицелиться и выстрелить. Всё! Трое лежат с пробитыми головами, четвёртый дергается на земле. Пуля попала в шею – не жилец. А двое орут благим матом, держась за пробитые бёдра. Как учил Ирландец, раненые отвлекут на себя внимание помощи, что поможет уйти из засады. К тому же они заражают паникой остальных солдат. Лучше быть убитым, чем раненым, а потом никому не нужным инвалидом. «Сорок три убитых и одиннадцать раненых. И это только начало», – подумал Кейн, поднявшись и на корточках отойдя в глубину чердака. Карабин и пачку с патронами – в тубус. Щеткой отряхнуть костюм. Её также в тубус. Люк, подъезд и двор – темный, сырой, из окон почти ничего не видно, особенно если знаешь, как идти. А если кто и увидит, то сможет дать описание: обычный чиновник, роста выше среднего, усы и густая борода, очки, ничем не примечательная одежда. Да и не любят здесь откровенничать. Из описания выпадает тубус, но это лучше, чем идти с карабином в руках. Двор, за ним еще двор. Шум остался позади. «Кстати, усы и бороду надо сбрить или для начала бороду. Квартиру тоже сменить, как и район», – подумал Роберт, пересекая ещё один проходной двор. Глава 13 Цусима Первого ноября 1903 года помимо восстания ИРА произошло ещё одно событие, которое всколыхнуло мир куда больше, чем объявление об образовании Ирландской республики. За многие тысячи километров от Изумрудного острова в Цусимском проливе произошло ещё одно сражение между русским и японским флотами. Неугомонный Степан Осипович, как только привёл в более или менее боеспособное состояние броненосцы «Ретвизан», «Севастополь» и «Пересвет», вывел всю Порт-Артурскую эскадру в море. Его целью была морская база Сасебо, где, по разведданным, в этот момент находились все броненосцы Японии: «Ясима», «Асахи», «Микаса», а также британские корабли под японским флагом: броненосцы «Альбион», «Голиаф», «Оушен» и броненосный крейсер «Кинг Альфред». Чтобы усилить свои силы, адмирал Макаров отдал приказ прийти в Цусимский пролив на точку рандеву Владивостокской эскадре, состоящей из двух броненосных крейсеров и трёх бронепалубных. По плану Степана Осиповича, полученный перевес позволит русскому флоту поставить жирную точку в противостоянии с японским. Для этого отряд крейсеров контр-адмирала Иессена, кроме «Рюрика», который теперь и десяти узлов не мог дать, должен был пройтись по восточному побережью Кореи, топя все японские суда и суда с контрабандой, и первого ноября выйти к острову Камидзима архипелага Цусима. Этот отряд планировалось использовать как приманку для адмирала Кабаяма, который теперь возглавлял флот Японии. По данным мидовской разведки, восстановление японских броненосцев заканчивалось, а микадо требовал от своего флота прекратить безобразия, который творил Владивостокский отряд. Из-за такой ситуации Макаров рассчитывал на то, что адмирал виконт Кабаяма Сукенори не удержится и выведет против пяти русских крейсеров шесть своих броненосцев и броненосный крейсер. Если такое произойдёт, то задача Карла Петровича будет привести за собой японскую эскадру к точке рандеву в Цусимском проливе. Если же Кабаяма не решится на выход в море, то тогда наши эскадры просто встретятся и после этого произведут совместную атаку на Сасебо. Таков был план. Чтобы запутать японскую разведку, Артурская эскадра последний месяц то и дело выходила в море на два-три дня. Два раза выходила всем составом. А 28 ноября, в рассветных сумерках выйдя на внешний рейд, все корабли эскадры в режиме радиомолчания устремились в назначенную точку. Адмирал был уверен в нашей победе и эту уверенность вколачивал два месяца в подчинённых через постоянные тренировки и боевые выходы в Бохайское море и Западно-Корейский залив для перехвата возможных перевозок сухопутных войск. Недостатка угля эскадра не испытывала, поэтому Степан Осипович использовал каждый день ремонта трёх броненосцев для практических тренировок экипажей остальных кораблей, а с окончанием ремонта и команд, входящих в строй броненосцев. Когда Алексеев передал Макарову под командование и Владивостокскую эскадру, тот, долго не раздумывая, назначил её командиром Карла Петровича Иессена и направил ему инструкцию, в которой определял, что «главнейшей задачей Владивостокского отряда является препятствие неприятелю перевозить войска в Гензан и другие пункты, лежащие севернее его. Эта задача является следствием местонахождения его. В некоторых случаях появление у берегов Японии может быть полезно, дабы отвлечь неприятеля от главнейшей задачи отряда. Всякий вред, наносимый неприятелю, будет, разумеется, вполне уместен». Макаров предоставил Иессену полную свободу самому решать и выбирать цели, а также выходить на них всем отрядом или же посылать отдельные крейсера. И надо сказать, Макаров не ошибся, капитан 1-го ранга Иессен свой первый поход Владивостокского отряда в составе крейсеров «Рюрик», «Громобой», «Россия», «Баян» и двух миноносцев направил на Гензан, как ему и предписывал Макаров. В ходе четырехдневного крейсерства отрядом были потоплены два парохода и военный транспорт с ротой солдат на борту.