Ромка был настоящим другом. С тех пор как её предали, отношения с мужчинами не складывались. А Ромка… Ромка, это Ромка, этим всё сказано. С ним можно говорить обо всём, даже о том, о чём нельзя ни с кем другим. С ним всегда замечательно, но у него была девушка, Катя Рохлина. В их отношения София не лезла, никогда не расспрашивала, а Сева не любил распространяться на интимные темы. Она часто всматривалась в лицо его подружки, пыталась прочесть, как та к нему относится, даже немного ревновала. Единственное, что София знала точно, что любовь у этой парочки было непростой. Месяцы пылких чувств, эмоциональных подъёмов перемежались неделями конфликтов и ссор, изматывающими расставаниями, азартными телефонными баталиями. Несмотря на сложности отношений, это была настоящая любовь, иначе, почему бы сражение или романтический поединок длился уже больше пяти лет. Роман сильно страдал оттого, что не мог отыскать точку равновесия. Последнее время София была предельно одинока. Ромка не приходил, не звонил, не давал о себе знать. Похоже, между влюблёнными опять происходило что-то неприглядное. Женщине было ужасно жалко друга. Она много думала об их отношениях, таких искренних и близких, но отстранённых и далёких одновременно. София не могла понять свои чувства. Всех мужчин она сравнивала с Романом. У каждого находила массу изъянов и несоответствий. Что-то в их дружбе было не так. Но что? Женщина невыносимо нуждалась в любви, мечтала о ласке, грезила взаимными чувствами, но особенными, такими, когда можно быть уверенной на все сто процентов и даже больше. Такого человека она знала только одного – Романа. Но он друг. Да, бывали и у них моменты близости. София много раз позволяла Ромке обнимать себя, утешать, даже поцелуи случались, но добродетельные, отеческие. В них не было страсти. Роман видно просто не знал другого способа успокоить женщину, передать ей свою уверенность и сочувствие. Софии казалось, что он делает это с определённым безразличием, бесполо. Друг никогда в такие моменты не переступал черту, не давал повода почувствовать своё мужское начало. Он утешал её как ребёнка. София понимала, знала, что молодой мужчина всегда в отношениях с женщинами подчиняется инстинкту самца, более сильному, чем глубокие чувства, желает иметь с ними секс, но ничего подобного, никакой страсти в отношении себя от Ромки не видела, не чувствовала. Казалось, он был холоден даже тогда, когда целовал в губы. Он ни разу не дотронулся похотливо до её груди, не дрожал, проводя ладонями по её лицу, не прижимал с вожделением. София не могла воспринимать его нежность как интимную ласку. Роман не такой. А какой он, какой? Почему мысли о нём занимают так много сил и энергии? Ведь он друг. Просто друг. Ромка не был стеснительным, запросто мог намекнуть, что не прочь переспать с ней. Но делал это деликатно и так тонко, что это можно было принять за шутку. Когда между Ромкой и Катей проскакивали искры раздора, София в свою очередь начинала реанимировать его искалеченную душу, тоже сближением тел и душ. Иногда в такие минуты они лежали на кровати, тесно прижавшись, передавая взаимное тепло, искреннее участие и нежность, способную исцелять. Роман гладил Софию по голове, перебирал её локоны, уткнувшись в шею. Иногда они вместе плакали. Было приятно, уютно, их тела обволакивало истомой и нежностью. Ромка несколько раз предлагал начать интимные отношения, ласково заглядывал в глаза. Словно проверял реакцию.