– Я бы и сейчас не прочь повторить подобную шалость. – Ха! Да целуй, сколько влезет… потом, когда-нибудь. Только предупреди заранее. Но сначала ключи. – Ладно, подумаю, до конца рабочего дня достаточно времени. – Слушай, Верещагин, а что ты там про мечту говорил, про тайну, которую куда-то там спрятал, это что-то детское? – Так, блажь, не бери в голову. Может, я лучше тебе номер в гостинице сниму? – Ещё чего, это же пошло! Сева может подумать, что я… что я женщина лёгкого поведения. – Думаю, ты сумеешь в любой обстановке дать понять, что характер у тебя, как и моральный кодекс, которому следуешь неизменно, назвать экстравагантным и легкомысленным не получится. Ты у нас кремень. Вика, что-то в твоей просьбе смущает меня, раздражает, настораживает. Выходит, что ты, как бы мягче выразиться, напрашиваешься, компрометируешь себя, провоцируешь на экстравагантное… на дерзкое поведение. Скажи честно, ты придумала своего Северьяна, ты совсем его не знаешь. Давай лучше поужинаем, обсудим. Роковые ошибки – это ненужная боль, это разочарование, если не катастрофа. – Никита Данилович, мы с тобой друг о друге всё знаем. Скучное это занятие – ужинать просто так, когда судьба предлагает сыграть на божественной скрипке. Обещаю, следующая очередь – твоя. – Что ты имеешь в виду, что мой номер шестнадцатый, или двадцать пятый? – За те полгода, что мы не виделись, после того как я попала в беду, я страдала, в отчаянии написала целый том, около двухсот стихотворений, два десятка песен. Буду читать тебе все, буду петь, хоть до самого утра. Хоть трое суток подряд. Ключи… Никита смотрел на женщину, которую любил больше всех на свете, только признаться в этом, не смел, с надеждой, что это нелепый розыгрыш, что сейчас она рассмеётся, скажет, что пошутила. Неужели Вика не видит, как он смотрит на неё, как из кожи вон лезет, мечтая быть рядом? Его основательно трясло, но отказать любимой в просьбе не было сил. Она могла понять признание в романтических чувствах превратно. В служебном сейфе лежал дубликат ключей, но отдать их Вике – обокрасть себя, предать собственное светлое чувство. Это по большому счёту сводничество. – Во сколько я должен уйти? – Не знаю точно. Это будет экспромт, Сева пока ничего не знает. В смысле, я его обнадёжила, но детали не раскрывала, потому что сомневалась, получу ли согласие от тебя. Мы немного попасёмся в парке, нагуляем всякий разный аппетит, проникнемся очарованием момента, почувствуем неодолимое желание поделиться друг с другом тайной и тогда. Я так счастлива! Да, обещай открыть мне то сокровенное, что безуспешно пытаешься от себя спрятать. Вместе мы справимся, обещаю. Верещагин посмотрел на Викторию так, что другая женщина разрыдалась бы у него на плече. Другая, но не она. Вика была в очередной раз ослеплена и обманута собственным воображением. – Так вот, Никита Данилович… мне нужно сначала почувствовать острую необходимость… остаться с ним наедине, поделиться по-настоящему личным, желание доверить, довериться. Ты же знаешь – я неисправимый романтик. Самое важное для творческой личности – гармоничная композиция волнующих событий, пикантный, но не вульгарный сюжет изысканного пиршества близости, эмоциональное и духовное наполнение обряда посвящения, когда всё-всё начинается с возвышенных чувств, а не с инстинктов. Чарующая мелодия любви, атмосфера нереальной таинственности, ускоряющийся темп интимного сближения, эффектные штрихи финального поединка. Здесь важно всё: замысловатая интрига, безумный полёт фантазии, яркие краски, много-много красок, объёмный антураж, запахи, звуки. Я всё продумала. Самая лакомая составляющая любовного приключения – предвкушение наслаждения, ожидание чуда. Представляешь – объёмная психологическая картинка, трепет сладостного томления, связанный с неизвестностью, с неожиданным открытием, с новизной. Секс – награда для мужчины, а не добыча. – Что-то страшновато мне за тебя. Открытия… знаешь ведь про ящик Пандоры. Открыть легко, что потом со всем этим делать – вот вопрос. Вижу, чувствую, неуверенна ты, так ли Сева хорош, каким вообразила его, готов ли он сделать усилие, чтобы твои романтические побуждения, всё это наполнение, эффектные штрихи и антураж воплотить в реальность. Жизнь – не песня, не спектакль, не феерия. – Ну-у-у… где-то что-то настораживает, чисто женское, неосознанное. Скорее, просто осторожничаю. Ты же знаешь – я дважды выскакивала замуж. Оба романа начинались с неземной любви, со сказки о вечном и бесконечном счастье. Любовь питается безграничным доверием, магнетизмом единения, внутренней магией, а брак… брак, счастливое семейное долголетие – это навязанные долгосрочными обязательствами социальные роли, которые держатся на ритуалах, на лицемерной морали, на умении подчиняться и угождать. В замкнутом пространстве, лишённом атмосферы свободы, под гнётом искусственной гравитации, я задыхаюсь. Когда пойму, что выбирать больше не из кого, и незачем – отдамся, без каких либо условий, исключительно тебе. Никита покраснел, отвернулся. Вика была так увлечена новым романом, что не заметила его волнения. – Мне показалось, нет, я почти уверена, Северьян исключительный, лучший. – Показалось, почти, неосознанная тревога. Кто он, бес его задери! – Не знаю. Просто мужчина, но особенный, такой… – Ладно, оставим опасную тему. Отзвонись минут за двадцать до визита, я уйду. Продукты купить? – Закажу доставку. – Ты закажешь! – Ну да, кто же ещё. Держи за меня пальцы крестиком. Так хочется, чтобы получилось, чтобы срослось. – Что именно? – Счастье конечно. Любовь. Виктория прижалась к Никите, пустила слезу. – Почему мне всю жизнь не везёт, может, я какая-нибудь неправильная! – Мне так не кажется, ты лучшая… из всех, кого знаю. И да, слишком смелые грёзы, чтобы принять нарисованный тобой сюжет за реальность, – сказал он, – буду ждать, когда кроме меня тебе некому будет довериться.