– Что вы, просто меня пугает настоящая женственность. Мужчины как ни странно существа застенчивые. Лично я ужасно боюсь… отказа. – Приглашайте меня на танец. Смелее. – Не хочу показаться неуклюжим. Анна достала из малюсенькой дамской сумочки блокнот, раскрыла. – У вас прекрасная пластика. Смотрите. Как забавно вы отклоняете в танце голову, как бережно держите партнёршу за талию. Это была ваша жена, что с ней? У вас природное чувство ритма, поверьте. Приглашайте. Или стесняетесь? – Вы что – следили за мной, я даже вспомнить не могу, когда последний раз танцевал с женой. С бывшей женой. Подарите, если не жалко, один из эскизов. На память. – Сделаем иначе. Вы мне подарите танец, я вам… любой набросок… и полноценный портрет. Несколько позже. Выбирайте, какой рисунок больше нравится. – Выбрать так сразу затруднительно. Можно подумать? – Вы про рисунок… или про танец? – Давайте просто поговорим. Я – Евгений Борисович. – Анна… Леонидовна… Головина. Для друзей – Анюта. – Тогда меня можете звать Женя. Так начался этот роман. Сначала были случайные встречи, позже оба начали настойчиво искать уединённых свиданий. Анюта хотела знать обо мне всё, но о себе говорила неохотно. Как прекрасны были бесконечно долгие часы, когда мы прогуливались по набережной или в парке. Тем для разговоров находилось невероятное множество. Я был предельно изобретателен в фантазиях. Переживания, мечты и желания толпились в воображении, где я практически из ничего выстраивал воздушные замки изысканных форм, в проект которых искусно вплетал тщетно сдерживаемые пикантные замыслы. Парадокс, но перед свиданием я тщательно отмокал в ароматической ванне, надевал новые трусы, детально подбирал антураж, хотя, даже спустя месяц с момента знакомства, мы с Анной ни разу не целовались, обязательно покупал цветочек с учётом возможного цвета её наряда. Прикосновения к миниатюрной ладони прожигали меня насквозь, но я был терпелив. Возвращаясь в прошлое, с удивлением обнаружил, что в общении с Вероникой первый шаг всегда делала она. Меня устраивал неспешный темп событий, но хотелось большего. В момент, когда давление эмоций, усиленных галлюцинациями и избыточной фантазией, дошло до предельно допустимых значений, Анна неожиданно пригласила меня в гости, видно боялась передержать. Не представляете, что я чувствовал. Это был фейерверк ослепительных эффектов, сдержать проявление которых было попросту невозможно. Мечтать о любви ночь напролёт в тридцать лет – занятие несколько странное, особенно, если учесть пять лет счастливого брака со всеми предоставленными этим статусом интимными фенечками и эротическими плюшками. Возможно, Анюта была целомудренной и невинной, об этом я ничего не знал, чего нельзя сказать обо мне, мужчине, несколько изумительно трепетных лет ежедневно наслаждавшимся интимными запахами любимой супруги, дерзко проникавшим во все без исключения женские тайны. Было стыдно грезить в подобном ключе с участием Анны, но природа предпочитала поступать иначе: нескромные, но сладкие видения рвали мою плоть на части, предвкушая обязательный триумф, хотя рассчитывать на удачное стечение обстоятельств было опрометчиво: в моральных качествах любимой я мог убедиться неоднократно. – Волнуюсь, – прошептала еле слышно Анюта, принимая из моих рук букет и шампанское, так решительно я поступила впервые. – Будем бояться вместе, – ответил я, пунцовый от неуверенности и смущения, неловко чмокая подругу в ямочку на ключице, где под нежно прозрачной кожей чувственно пульсировала набухшая от избытка давления жилка. Анна побледнела, отвела взгляд, но движением плеча дала понять, что ей тоже приятно, отчего меня мгновенно обнесло жаром. На современной, технично оборудованной, со вкусом обставленной кухне я отчётливо понял – Анна замужем. Почему она не обмолвилась об особом социальном статусе? Ведь это меняло проекцию отношений, превращая меня в соблазнителя, а её в любовницу. Тем не менее, я был на взводе, остановить запущенный, долго сдерживаемый импульс, заставляющий мужчину делать охотничью стойку, было почти невозможно. Я смирился с этим знанием, хотя подобное положение дел было нечестным не только по отношению ко мне. Анна действительно волновалась: это было видно по поведению: по неловким движениям, неуверенному, скользящему сквозь меня взгляду. Задать свербящий, безжалостно ломающий мозг вопрос я не решился, пытался вести себя непринуждённо.