Да, иногда они целовались, обнимались, время от времени практиковали интимную близость. Поначалу Антон даже увлёкся процессом чувственного единения, но вскоре охладел. Сейчас Света ластилась к Антону, целовала в шею, отчего он раздражённо морщился, пытался освободиться. Ей хотелось любви и конкретики: чего-то адекватного, внятного, вдохновляющего на творческие и духовные свершения, перспективного в плане семейного строительства. Девушка твёрдо решила поставить вопрос ребром: да или нет. Сколько можно! Здесь, в обстановке его дома, чужого в принципе дома, уверенность и решимость воплотить в жизнь желания и мечты улетучивалась. Молчать тоже бессмысленно. – Антон, ты меня хоть немножечко любишь, – неуверенным тоном спросила она, пряча взгляд за его плечом, где по стене и потолку ползли зловещие тени от занавески, которые кратковременно освещали пролетающие по улице автомобили. Воздух, напротив, превратился в тягучий гель, который стало сложно проглотить. Было слышно, как громко тикают часы, как противно жужжит, бьётся о полотно окна муха, как вразнобой колотится раненое сердечко Светланы. Антон напрягся, перестал тюкать по клавишам, сбросил с плеч её руки, встал, отряхнулся. – Пожалуй, нужно попить горяченького. Принесла чего-нибудь к чаю? – Антон, я спросила… – А, ах, да… ну, о чём ты говоришь, девочка… конечно… На этом диалог закончился, так и оставив вопрос без ответа. Света нервно выпила несколько обжигающих глотков в полной тишине, размазала по лицу навернувшиеся вдруг слёзы, которые невозможно было остановить усилием воли, затем начала собираться домой. – Поздно, темно совсем. Мне, пожалуй, пора. Антон закурил, начал виртуозно пускать в воздух кольца дыма, ловко одевая одно на другое, для разнообразия пропуская следующее внутрь. – Я пошла, Антон. – Ты же чай не допила. Пирожное, вот… сама же купила. Посиди чуток. Уберу баг в программе – провожу. – Не стоит. Ты же занят, это важнее. На улице было прохладно, ветрено, неуютно, но Света вздохнула с облегчением, отметив отменный вкус чистого воздуха. Она для себя решила: больше никогда ни за что сюда не приедет. Молчание – тоже ответ, довольно конкретно и ёмко оформленный. Жизнь не бесконечна. Несколько минут до остановки парочка шла на расстоянии двух корпусов друг от друга: щуплая, почти невесомая фигурка девушки и большой, почти вполовину выше, плечистый юноша. Со стороны было понятно, что это поссорившиеся любовники. Пошёл нудный моросящий дождь. Зонта не было. Автобуса тоже. Антон курил сигарету за сигаретой, глядя куда-то в темноту, – может, такси поймаем? – У меня денег нет. На продукты истратила. – А-а-а. У меня с собой тоже. Автобус подошёл неожиданно, словно подкрался. Зато двери отворились шумно. – Когда тебя ждать? – Ждать… зачем, – после продолжительной паузы сказала Света. Неожиданно Антон развернул её, поцеловал. Неловко, чересчур звучно, – смешная ты. Света шагнула в тёплое чрево автобуса. Юноша окликнул, – буду ждать… Девушка обернулась вполоборота, вопросительно поглядев на Антона, – я тебя лю… В это мгновение двери захлопнулись, автобус тронулся. Девушка не подошла к окну, не выглянула, хотя Антону очень этого захотелось. Что она хотела сказать, почему так странно себя вела? Добежав до дома, даже не раздевшись, юноша уселся за компьютер, в котором была вся его жизнь.