Я все еще держу его за руку, и мои пальцы переплетаются с его пальцами, притягивая его ближе, когда адреналин начинает биться в моих венах, дикая злоба от этого одолевает меня, от того, что я воспользовалась обещаниями Коннора, как он и планировал. О том, что я хоть раз в жизни взяла свою судьбу в свои руки, свою сексуальность, свою независимость, и впервые, черт возьми, в своей жизни мне даже не нужно чувствовать себя виноватой из-за этого. — У нас с Коннором договоренность, — шепчу я, глядя на него снизу вверх. — Он с самого начала сказал мне, что не собирается хранить мне верность… — Конечно, черт возьми, он этого не сделает, — с отвращением ругается Найл, но я бросаюсь вперед. — Он тоже не ожидает, что я буду такой, — торопливо говорю я. — Он прямо сказал мне, что, за исключением тех случаев, когда мы пытаемся зачать наследника, я могу иметь в любовниках любого, кого пожелаю, и он сделает то же самое. После свадьбы мы будем вдвоем, пока я не забеременею, а потом после этого… — Я прикусываю губу. — Он говорит, что захочет меня только тогда, когда придет время рожать еще одного ребенка. В остальном он этого не сделает…Я могу… Найл смотрит на меня так, словно я сошла с ума. — Сирша… — Разве ты не видишь? — Я смотрю на него, все еще цепляясь за его руку. — Есть другой путь. Позже… — Значит, я должен дождаться королевских объедков? — Слова резко срываются с губ Найла, и он выглядит так, как будто сожалеет о них в тот момент, когда произносит, но они все равно причиняют боль. Я отдергиваю руку, жалея, что не могу отодвинуться дальше, чем позволяет стена. — Это не то, что я имела в виду, — шепчу я, но Найл уже тянется ко мне, обхватывая ладонью мое лицо. — Мне жаль, — говорит он, и в его голосе сразу слышится огорчение. — Я не хотел причинить тебе боль. Но Сирша, так не должно быть. Муж, который тебя не любит, который неверен и которому все равно, с кем ты трахаешься… — Он сжимает челюсти, качая головой. — Если бы ты была моей, Сирша, я бы убил любого мужчину, который прикоснется к тебе. Тот факт, что Коннору насрать, пока он тот, кто лишит тебя девственности… — И это все? — Я прикусываю губу. — Ты хочешь быть первым? Я не могу… — Мне насрать, девственница ты или была с сотней мужчин, лишь бы я был последним, — рычит Найл. — Но ясно, что этого не может быть. Просто, ты не должна действовать так опрометчиво, Сирша. Для тебя есть другой выбор, и я имею в виду не только себя. — Его глаза почти дико ищут мои, и я чувствую, как мое сердце сжимается, когда я думаю о том, чего, должно быть, стоило ему сказать мне все это сегодня вечером. Это самое сильное волнение, которое я когда-либо видела от него. Его челюсть снова сжимается, и он качает головой. — Черт возьми, Сирша, я… Что бы он ни собирался сказать, он не заканчивает. Его руки сжимают мою талию, его рот снова обрушивается на мой, с отчаянной, голодной потребностью мужчины, который знает, что, возможно, никогда больше не прикоснется к тому, чего хочет больше всего на свете. Коннор хочет меня. Я знаю это. Он хочет обладать моей невинностью, быть первым в моей постели и осквернять меня всеми доступными мужчине способами. Это само по себе сводит меня с ума от желания. Но это… с Найлом…нечто другое. Найл просто хочет, и я чувствую, как это прожигает его насквозь, проникает в меня. Мой рот открывается для него, мои руки прижимаются к твердым мышцам его груди, а затем к его рубашке, притягивая его ближе, и его руки поднимаются, чтобы накрыть мои. — Сирша… Он шепчет мое имя у моих губ, как молитву. — Я хотел тебя столько, сколько себя помню, — выдыхает он мне в рот. — И, если я никогда больше не прикоснусь к тебе, я буду помнить этот поцелуй всю свою жизнь. Я не знаю, что думать, что чувствовать, что сказать. Я чувствую себя захваченной этим, выбитой из равновесия внезапной силой его заявления практически из ниоткуда, свирепостью его желания. Я никогда не представляла, что меня так хотят, и я не знаю, что с этим делать. — Сегодня вечером у меня нет другого выбора, — шепчу я, поднимая лицо, чтобы заглянуть ему в глаза. — Но позже будут другие варианты. После того, как я выйду замуж. И тогда… Я выскальзываю из его объятий, мое сердце бешено колотится в груди, я покраснела, мне больно, и я так ужасно смущена, что мне хочется убежать обратно в безопасность своей комнаты. Но я не могу. Я должна посмотреть правде в глаза, что ждет меня впереди. Я должна выполнить свое обещание и сдержать его. Только тогда я смогу выбрать для себя, Коннора, или Найла, или, может быть, какого-нибудь другого любовника, которого я еще даже не встретила. Однако выражение глаз Найла, когда я отступаю назад, вызывает слезы в моем сердце. — Мне нужно идти, — шепчу я. — Я опаздываю. А потом я разворачиваюсь на каблуках и бегу к лифту. 24 КОННОР Я не уверен, что когда-либо видел что-либо столь же красивое, как Сирша, когда она входит в собор Святого Павла. На ней сапфирово-голубое платье, и, хотя я знаю, что она, должно быть, купила это платье еще до того, как я подарил ей это кольцо, я не могу не думать о том, как оно сочетается с камнями. Джейкоб рядом со мной, чтобы засвидетельствовать мою помолвку. Я стискиваю зубы, когда вижу, как Найл входит после того, как Сирша на полпути к алтарю, и поворачиваюсь, чтобы свирепо взглянуть на Грэма. — Какого черта, черт возьми, он здесь делает? — Свидетельствует, — коротко говорит Грэм. — Поэтому, когда мы вернемся в Бостон, у Лиама не может быть никаких сомнений в том, что это было сделано правильно и по-настоящему. Я не могу спорить с этой логикой, хотя часть меня горячо восстает при мысли о том, что какой-либо мужчина Лиама будет здесь, чтобы засвидетельствовать мою помолвку с Сиршей, которую Лиам так беспечно просрал. Но это всего лишь чувства. И с этого момента мое выживание и выживание моих людей зависит от логики, от контроля, от того, чтобы относиться к тому, что должно произойти, осторожно и без ненужных эмоций. Даже, возможно, особенно, когда речь заходит о Сирше. Она скользит по проходу ко мне, жемчуга в ее ушах и на шее сверкают в свете свечей. Она сияет в свете свечей, словно подсвеченная изнутри, румянец на ее высоких скулах, который, как я полагаю, предназначен для меня. Чего я не могу себе представить, так это то, как она бросает взгляд на Найла, всего один раз, прежде чем вложить свои руки в мои, когда мы стоим перед алтарем. У меня нет причин думать, что есть какой-либо повод для ревности, и я не имею никакого права ревновать после обещаний, которые мы дали друг другу на пляже, соглашения, которое уже существует между Сиршей и мной. Жжение у меня в животе, это чувство, не более того. Но это чувство подсказывает мне, что из всех мужчин в мире Найл, единственный, кого я не хочу, чтобы Сирша затащила в постель после меня. — Возлюбленные… — начинает священник, и я снова становлюсь по стойке “смирно”. Руки Сирши в моих руках тонкие и прохладные, ее кожа сухая, лицо спокойное, когда ее зеленые глаза встречаются с моими. Я вижу уверенность на ее лице, и это успокаивает меня. Если мы будем придерживаться нашего соглашения, из нас получится отличная команда. Если бы мы только могли это сделать. — Коннор Деклан Макгрегор, намерены ли вы сегодня вечером предложить свою руку этой женщине, Сирше О'Салливан, с намерением связать себя с ней священными узами брака? Я чувствую, как Сирша слегка вздрагивает, и я знаю, что она, должно быть, вспоминает те же самые слова, сказанные однажды раньше, когда Лиам пообещал ей себя, клятву, которую он никогда не собирался выполнять. Я крепче сжимаю ее руки, ловя ее пристальный взгляд своим, надеясь, что она сможет увидеть невысказанное обещание в моих глазах. Возможно, я не смогу предложить ей любовь, преданность или верность страстного брака, но я сам сделал этот выбор и сохраню его. Я не нарушу его, как это сделал Лиам. Меня никто не принуждал к этому. — По моей собственной воле, — четко произношу я, удерживая при этом взгляд Сирши, — так и есть, и я сделаю это. Что-то похожее на благодарность мелькает в ее глазах, и я знаю, что она понимает, что я пытался ей сказать. Что я могу предложить ей хотя бы уверенность, если ничего другого. Что я не буду лгать ей и нарушать свои клятвы. Именно по этой причине я не буду давать ей обещаний, которые не могу или не хочу выполнять. У меня есть честь, в отличие от моего вероломного брата. — Сирша Маргарет О'Салливан, обещаете ли вы свою руку Коннору Макгрегору с намерением отдаться ему в священном браке? — Я обещаю и сдержу обещание, — мягко говорит она. — Тогда, Коннор, ты можешь надеть кольцо на руку своей невесты в знак этой связи и торжественного обещания. Я достаю кольцо из коробочки и снова надеваю его ей на палец. Бриллианты и сапфиры сверкают в слабом свете свечей собора, и я слышу тихий вздох Сирши. Прямо за ней я вижу удовлетворение на лице Грэм, мрачную неуверенность на лице Джейкоба и то, что можно описать только как каменный гнев на лице Найла. Последнее я нахожу отрадным. Хорошо. Пусть он злится. Пусть он скажет Лиаму и сообщит моему брату, что я возвращаюсь, чтобы забрать то, что принадлежит мне точно так же, как я заявил права на то, что всегда должно было принадлежать мне здесь, сегодня вечером. — Ты можешь поцеловать свою суженную, чтобы скрепить свое обещание, — нараспев произносит священник, и я нежно притягиваю Сиршу к себе, наклоняясь. Каждой клеточкой своего существа я хочу поцеловать ее так же горячо и глубоко, как и в любой другой раз. Я не прикасался к ней с тех пор, как мы ушли с пляжа, но с тех пор я несколько раз прикасался к себе, представляя ее. Жаждущий ее. Одной мысли о том, чтобы поцеловать ее, достаточно, чтобы я наполовину возбудился, даже здесь, в церкви. Вот почему я касаюсь своими губами ее губ, холодно, почти платонически. Этот поцелуй не похож ни на один другой, который я когда-либо дарил ей, в нем нет ни капли страсти, ни проблеска тепла. Это поцелуй, положивший начало браку, которым мы обещали друг другу, и я вижу это отражение в ее глазах, когда она отстраняется. Я также вижу разочарование. Но я не могу думать об этом. Все, что остается после этого, это подписать контракт. Когда он подписан и надежно убирается, Джейкоб подходит и встает у моего локтя. — Мы запланировали празднование для вас двоих в пабе после этого, — говорит он, неуверенно глядя на меня. — Я знаю, что ты, возможно, не так взволнован, как некоторые мужчины, по случаю своей помолвки, но это же повод отпраздновать, не так ли? Это и твое возвращение домой. Я хлопаю его по плечу, моя другая рука все еще переплетена с рукой Сирши. — Я ценю это, — твердо говорю я ему. — Одна последняя ночь, чтобы напиться в Лондоне. Я не могу придумать лучшего способа провести остаток вечера. Джейкоб, похоже, испытывает облегчение. — Тогда поехали. Сирша оказывается в отдельном от меня такси, со своим отцом, и я почти благодарен за это, когда вижу, что Найл тоже в другом. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями, напомнить себе, что сегодня вечером речь идет о бизнесе и не более того. Этой ревности и другим подобным эмоциям нет места на сегодняшнем торжестве. Но когда я вижу Найла, идущего к пабу, тот же гнев, который я почувствовал в ту ночь, когда увидел его возле комнаты Сирши, снова вскипает, яростный и горячий. Сирша идет с другой стороны, ее атласная юбка подобрана в руке, и она неуверенно останавливается, когда видит нас двоих. — Где Грэм? — Резко спрашиваю я ее, и она пожимает плечами. — Он ушел, сказал, что устал. Что в любом случае это наш праздник, и у нас ранний вылет. Я думала, он будет настаивать на том, чтобы сопровождать нас, но, полагаю, до свадьбы осталось недолго… — Сирша поднимает одно плечо в очередном небрежном пожатии, и мне интересно, действительно ли она так беззаботно относится к идее о том, чтобы я переспал с ней, как она показывает. Интересно, действительно ли холодного поцелуя в церкви было достаточно, чтобы умерить ее желание ко мне. Сирша, ничто иное, как женщина, которая отказывается отдавать больше, чем получает. Если я притворюсь, что не хочу ее, она сделает то же самое. Что, в конце концов, было бы лучше для нас обоих. Ее взгляд задерживается на мне на секунду, и я чувствую, что, несмотря на это, поворачиваюсь к ней, пока краем глаза не замечаю, что Найл направляется в паб. — Нет, ты не понял. — Я резко поворачиваюсь к нему. — Тебе здесь сегодня не рады. — Серьезно? — Найл поднимает бровь. — Я был свидетелем твоей помолвки, Коннор. — И это будет последнее на сегодня, — твердо говорю я ему. — Ты человек моего брата. Мы это уже установили. Я больше не хочу, чтобы ты был здесь. Лиаму и тому, что ждет нас в Бостоне, здесь не место. Найл ухмыляется. — Празднуешь свой будущий брак, да? Сирша рассказала мне, о чем вы договорились. Такая романтика между вами двумя. Но, в конце концов, кто знает? Возможно, она найдет утешение в объятиях лучшего мужчины. В это мгновение я не вижу ничего, кроме красного. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — рычу я. — Но я не собираюсь вести этот разговор с тобой здесь, сегодня вечером. — О? — Найл поднимает бровь. — Она сказала, что вы с ней согласились на открытый брак после того, как родится наследник, и все такое. Или ты просто намерен трахаться со всеми подряд, как большинство мужчин тебе подобных, и заставлять свою жену хранить верность? — Уверяю тебя, — рычу я, — какая бы договоренность ни была у нас с Сиршей, это наше дело, а не твое. Что-то вспыхивает во взгляде Найла, что доводит мой гнев почти до неуправляемого уровня. Я знаю, что мне нужно взять себя в руки, что это именно то, от чего я себя предостерегал, но, похоже, я не могу.